Три дополнения к Liber Nigri Solis

От Редакции. В песках времени затерялось и исчезло огромное множество ценнейших книг и манускриптов, и столько же пропало в цифровой сетевой пустыне. Сегодня мы публикуем три спасенные из веб-небытия и переведенные на русский статьи одного из влиятельных членов AONS – Arcanus Ordo Nigri Solis, «Арканического Ордена Чёрного Солнца» или Arcane Order of the Black Sun, современной леворучной организации, которой (в том числе) мы, видимо, обязаны «Liber Nigri Solis» и о которой мы уже не раз писали.

Эти статьи о метамантии, противопоставлении мистики и магии, а также о защите от божественных сил на страницах черносолнечного гримуара смотрелись бы скупо и излишне строго. За его рамками же они выглядят отличным дополнением для искаелей-эонистов! Вне заразной мифо-вирусной среды черносолнечного потока в них сухо и четко проговариваются вещи, без которых от LNS и головой повредиться можно – или попросту ничего не понять.

Это, скажем так, специфические магические установки и взгляды, мимо которых очень просто пройти. Но тогда путь будет лежать далеко вдали от извилистых и изломанных дорожек и тропинок, и продраться к ним уже вряд ли получится: покажутся ненужными или опасными. И такими и будут.

Потому что маг, воспринявший метамантию и при этом отделивший истинно мистическое от истинно магического – все-таки нечто совершенно иное, чем сегодня ожидаешь увидеть в человеке, который так себя называет, пусть даже и заслуженно. Не лучше, не хуже – но как куб Неккера по сравнению с обычным кубом или обычный треугольник с фракталом Серпинского. Вывернуто наизнанку и во все стороны.

fr.Chmn

Метамантия и зачарование восприятия с помощью языка

Чтобы определить магию придется разбираться с самим процессом определения. Потому-то эта проблема так привлекательна и парадоксальна: столкновение с чем-то, что ссылается само на себя, парализует рациональную дискурсивную мысль. Как правило из-за этого не маг определяет магию, а некая концепция магии определяет мага. Великолепная ирония: совершенный маг обязан уметь переопределить любой аспект реальности по собственному желанию. Но маг, порабощенный концептуальными шаблонами – собственными инструментами! – не сможет достичь совершенства, и не из-за практических ограничений, но из-за концептуальных рамок.

В результате чем глубже он определяет себя в таких рамках, тем больше себя ограничивает, пока, наконец, не исчезает. Вместо него остается только языковой вирус, который сожрал все информационные ресурсы и возможности самосознания.

Сущность магии – акт лингвистического определения, его сущность хорошо отражает слово «spell» [заклинание, но также, например, и “произносить по буквам”, ср. русское «заговор» – прим. пер.]. Маг «проговаривает», «диктует» свои желания в уже записанный мир, которым не получится манипулировать, если не осмыслить составляющие его концепции. Но это осмысление вытесняет обработку информации, не вписывающейся в их рамки

В продолжение аналогии: хотя знание нескольких языков даёт большую многосторонность и гибкость мышления, оно не снимает зависимость от языка вообще, как и не даёт – само по себе – способности совершать «металингвистические» манипуляции, то есть сознательные и намеренные манипуляции с языком извне. То есть маги, концептуально скованные убеждениями, отсылающими к чему-то вне непосредственного опыта, отрезают себя от источника собственных сил.

«А – это А» – тавтология. «А – это Б» – описание отношений, не претендующее на определение сущностной «природы» А или Б. Слишком часто, однако, понимание магом самой магии, не говоря уже о собственной природе, заменяется обычным ярлыком. Для многих «магов» это случается сразу, как только они начнут себя так называть – а ведь такой процесс никогда нельзя будет полностью обратить вспять. Точно так же ни один ребёнок, выучив язык, не сможет «забыть» вербальное сознание без серьёзного повреждения мозга.

Не стоит увязать в концептуальном мышлении – оно подобно зыбучим пескам, втягивает в себя с каждым следующим движением. Вместо этого можно научиться использовать концепции и убеждения так же, как более грубые энергии реальности.

Как этого достичь? Магия – акт буквального «переопределения» мира, процесс «надиктовывания/заклинания» нового описания для потока субъективно воспринимаемого опыта. Тогда самый искусный маг – тот, кто способен к «метамантии», кто спобен менять магические определения так легко, что его воля и сознание освобождаются от оков концепций и определений. Но для большинства магов материал «метамантии» – неприкосновенные ключевые убеждения, хотя именно возможность их преобразований в корне отличает магию от религии (что не отменяет, что религии могут произвести очевидные чудеса). Истинно «религиозный» индивид либо не сможет допустить, либо не позволит волевых манипуляций своими фундаментальными догмами. Но пытный маг пользуется гибкостью и языка, и способности к абстрактному мышлению, и веры, – особенно своих собственных.

Главная угроза в метамантии – философский релятивизм. Иррациональный, сам себя отрицающий, он по определению не обладает никакой объективной истинностью. Это и делает метамагический подход критически важным для свободного от религиозных предрассудков мага. Он обязан понимать: магия самореферентна до такой степени, что переопределяет свои собственные процессы, переопределяет даже самого мага. В магии есть только один выбор: либо иррациональность и произвольность любых убеждений, либо бесконечный субъективный хаос, невменяемо бормочущий псевдоязыковую глоссолалию.

Концепция метамантии создана как защита от подобных когнитивных катастроф, но она также даёт целый ряд интересных возможностей как для теории, так и для практики магии.

Как минимум, она объясняет следующее зачастую сбивающее с толку наблюдение: по крайней мере поначалу (и в определённых границах) те, кто опирается на предрассудки, склонны в целом быть более эффективными, чем те, кто вроде бы использует рациональный и здравый подход. Верные предрассудкам практикуют соответствующие техники, понимаемые в основном интуитивно. Суеверное убеждение либо не стоит на пути исполнения «базовых программ» (а это уже впечатляюще для любого убеждения), либо активно им помогает.

Современный мир движется оторванными от культурной мифологии лингвистическими структурами, и родившийся в нем маг не имеет никаких убеждений, которые допускают желаемые магические манипуляции. Конечно, ей/ему нужно принять временные предварительные убеждения, чтобы вообще говорить о «магии». Это создаёт очевидную проблему: большая часть таких идей – лишь концепции, а открытие правильных магических техник (в тех редких случаях, когда это вообще случается) происходит случайно.

Поэтому концепция метамантии также объясняет предрасположенность к магическому успеху тех, кто основательно обучался медитации или, может быть, получал философскую/научную подготовку. Просто деятельность в недогматичных/несуеверных потоках даёт уму лёгкость в обращении с самореферентностью и переопределением. Так что преимущество за теми, кто хотя бы на интуитивном уровне привык к необходимости перестраивать мышление в соответствии с потребностями.

Стать действующим магом было легче практически в любой культуре, чем в современном мире, где язык оторван от мифа. Но те, кто справится в таких условиях, преодолеет нехватку контекста, намного превзойдут своих предшественников в гибкости, приспособляемости и изобретательности. На самом деле, учитывая все описанные условия, считать магами стоит лишь «метамантов». Для прочих термин «маг» просто описывает иную форму суеверия, сравнимую с определениями типа «священник».

Что же касается того, как метамантическая осознанность может выражаться или проявляться на практике, то этого материала хватило бы на отдельную книгу. Но и эта заметка не будет полна без некоторых практических замечаний, пусть даже ее изначальная цель – изложить саму концепцию. Первым эффект метамантии – маг избавляется от обычного недоумения относительно «природы магии»; обычный разрыв между применением «мирских» и «магических» методов к решению задачи просто исчезает.

Это не значит, что метамант больше не способен отличить обычные состояния восприятия от необычных, словно под постоянным воздействием галлюциногенов. Скорее он смешивает и переплетает любые встреченные символические системы, освобождаясь от конфликта «настоящей магии» и «простой психологии» или от классических споров на тему «магия против науки».

В магической практике возникает много парализующих конфликтов. У многих магов просто нет возможности влиять на определенные сферы действительности без дискомфорта в процессе и разочарования впоследствии. Возьмем к примеру многострадальные любовные чары. Казалось бы, приворот парадоксален – нельзя же любить того, кого принуждаешь к любви чарами? Однако это глупость для того, кому открыт доступ к самому концептуальному фундаменту подобных воздействий: того, кто способен заворожить себя настолько же, насколько и свою цель.

По сути, метамантия становится полным отделением воли мага от любых концептуальных ограничений. Даже от ограничений, скрывающихся под словами «воля мага», как бы ее ни определяли. Любая попытка определить «магию» в рамках конкретного языкового контекста реальности и безоговорочно поверить в это определение, либо ослабляет практика, либо толкает его к жреческим суевериям. Против этой ловушки есть только одно средство: признать магию объяснением механизма всех воздействий на воспринимаемую реальность с помощью воли.

Метамантия учит нас: все элементы сознания, структурированные в языковую форму, которая не может полностью изменить себя – суеверие, безумие или безумное суеверие.

Как я перестал бояться и полюбил двойственность

Краткие размышления на тему мистических влияний на магию

Наша культура ассоциирует науку, современность и прогресс. Естественно, что в ней любая нацеленная на практические результаты методология будет внешне приближаться к научной, в том числе и магическая. Исключением можно считать случаи крайнего и эффективного традиционализма (например, туземные магические традиции), но их практики вряд ли будут внимательно читать это эссе.  Но то, что мы наблюдаем наукообразность магических форм не значит, что магия придерживается материализма и линейного восприятия причинно-следственной связи.

Многие ответят, что это очевидно – что магия сочетает материальную причинность с духовным или мистическим сознанием, комбинирует мирскую науку и религиозные/духовные верования. В этом эссе я опровергну это фатальное непонимание магии. Безосновательно считать, что магия мистична или духовна только потому, что она не идентична науке.

Несмотря на остроумный девиз Кроули «Метод Науки; Цель Религии», важно уметь отличить методы мистических стяжаний от прикладных магических методов. Цель Магии не есть цель Религии, какие бы маг ни принял средства для совершения своей воли. Магией будет принятие любых эффективных методов, магическая воля не может быть ограничена ни одной конкретной областью. Потому предположим, что мистицизм — частный случай «Метода Магии (и, возможно, немного Науки); Цели Религии».

То есть, например, Телема, в конечном счёте, – это попытка создания научно ориентированного мистицизма, а не магическая система. Не имеет смысла задерживаться именно на Телеме – читатель может быть с ней не знаком, а это лишь один из примеров. Но именно она – наиболее запущенный случай маскировки мистицизма под магию. Впрочем, большинство форм современной церемониальной магии немногим лучше.

Суть этих систем такова, что основная их цель – мистическая. То, что я называю «мистическим», можно определить по следующим трём признакам:

  • Система считает состояние практика тем или иным образом ущербным в способности воспринять истину до тех пор, пока не будет завершён процесс просветления в рамках этой системы.
  • Система считает, что просветлённое понимание открывает «истину», а все прочие формы знания применимы лишь к тому, что иллюзорно, ошибочно, нереально и т.д.
  • Система не обещает ни счастья внутри двойственности через исполнение желаний, ни персональной свободы, а лишь некоторое устранение двойственности и безличностное спасение.

Магия не обязательно подразумевает эти три условия, брать их за основу было бы антимагически. Магия вообще не про «единую истину» – про нее скорее наука и религия, пусть и с разных сторон, а еще мистицизм. В конце концов, прямое восприятие «истины» – его единственная задача. Задача же магии – индивидуальный успех практика в воплощении собственной воли и желаний, какими бы они ни были, и как бы он(а) их не определил(а).

Нет смысла спорить, будто воля неизбежно направлена к «истине»; такое утверждение предполагает, что всё так или иначе должно быть сводимо к «истине», и что любое отклонение от этого «ложно». Но это лишь указывает на основу моей точки зрения: чисто магический подход ставит в центр эмпирическое осуществление, а не идею «точности». Поставить в центр что либо другое значит определить магию на службу этой цели. Магия, совершаемая ради самой себя в собственном контексте, подразумевает произвольность выбора, а не его правильность.

Остановимся подробнее на первом из приведённых пунктов. Мистицизм предполагает, что восприятие практика ущербно и для созерцания истины нуждается в исправлении. Магия же утверждает, что практик с магическим мировоззрением об «истине» может больше не беспокоиться — только о навыке магических манипуляций. «Смена точки зрения» – цель мистицизма, необходимая и для практики магии. Но магия не должна следовать за мистицизмом, так как смена точки зрения в их случаях практически противоположная. Мистик превосходит двойственность тем или иным способом, а маг учится в ней свободно перемещаться. Для мистика магические манипуляции над воспринимаемым — необязательные и легкомысленные развлечения. Для мага нет ничего, кроме этих манипуляций, а мистик костенеет в одном конкретном изменении собственного сознания.

Третий пункт частично уже был раскрыт выше, но также стоит отметить, что успешный мистик уничтожает или растворяет эго до такой степени, что сознание оказывается окончательно заперто в состоянии гнозиса. Или по крайней мере, общее устремление выглядит именно так. Маг сочтёт это состояние эквивалентом постоянной одержимости и будет избегать всеми силами.

Подытожу: мага определяет  способность выбирать между дуальностями. Мистик ищет аннигиляции дуалистического опыта вместе с выбором. Их пути диаметрально противоположны. Конечно, мистик в своих поисках может пользоваться чем-то напоминающим магию. Ну а маг определённо будет периодически стремиться к гнозису. В любом случае, одно будет обязательно включать и превосходить другое.

Поэтому очевидна сложность магических манипуляций средствами мистической парадигмы. Каждый такой акт будет порождать неудовлетворенность воспринимаемой реальностью, подталкивающую предполагаемого мага по тропе избавления от двойственности. Каждый гностический опыт будет усиливать ощущение ложности реальности дуалистической и истинности мистической/гностической. Магический компонент такой деятельности будет давать ощущение комфорта, как и все успешные магические операции, но вкупе с нарастающей неудовлетворённостью обыденной реальностью.

Чистый маг будет считать обыденную реальность развлечением, будет противопоставлять гностический транс дуалистическим различиям, чтобы ещё больше увеличить зрелищность. Мистик же станет ассоциировать любую свою магию с «истинным гнозисом» и из-за этого всё больше презирать собственную жизнь. В итоге мистик испытает некоторое «финальное просветление», благодаря которому «превзойдёт необходимость в магии». На самом же деле это значит, что маг выгорел(а) дотла, как музыкант, который стал зависим от наркотиков для вдохновения и постепенно всё больше переходил от музыки к наркотикам и, наконец, помер от передозировки.

Вспомним, что после некоторых греческих мистерий инициаты, которых считали просветлёнными, навсегда лишались способности смеяться. Это считалось признаком достижения истины; мистический трепет в каком-то смысле противоположен смеху. Мистик не испытывает удивления, только невыразимое блаженство. Маг, который не может посмеяться над собой, обречён на косность, а первая стадия безумия – неспособность справиться с изменениями.

Смеющийся, отринувший ожидания и концепции, объятый всерастворяющим блаженством творчества маг освобождает свои намерения, развязывает свои одержимости и летит через бездну, оседлав молнию. На любых других путях он окажется заперт в тюрьме собственного сознания. 

Для мага освобождение, к которому стремится мистик, – это не окончательное избавление, а окончательное заточение. Поэтому использовать мистическую парадигму в качестве основы любой магической операции — это напрашиваться на ужасы абсолютной одержимости.

Защита от Божественного

Девять способов избежать ассимиляции

Недавно ко мне за теоретической помощью обратился человек, который по случайности привлёк внимание существ из божественной иерархии, известных как «ангелы Господни», сервиторы монотеистического Божества. Пик их популярности, похоже, пришёлся на средневековье, когда маги либо хотели скрыть свои методы внутри монотеизма, либо и вправду были монотеистами.

Несмотря на врождённую неприязнь между магическими и религиозными моделями мышления, церемониальные методы «ангельской магии» действительно работают. Зачастую, однако, они приводят к плачевным результатам — маг, независимо от того, насколько могущественным он(а) мог(ла) бы оказаться в ином случае, ассимилируется в «божественную иерархию» в качестве агента Божьей воли. Так происходит потому, что ангелы по природе своей — выражения божественного «разума», а не отдельные сознательные существа.

Лучшей современной аналогией будет сравнить реальность с «матрицей», которую маг «взламывает». Ангелы в этом случае будут экспертными системами, занятыми ее поддержкой. С ними можно работать, если хотите стать частью обширной и сложной системы, связывающей всех разумных существ в Божественный План. Если же вы считаете, что воля мага должна быть свободна от пут Господней Воли, то контакт с «ангельскими сущностями» может стать серьёзной угрозой. Даже «благоприятные эффекты» такого контакта окажутся направленными на разрушение эго-структуры мага, чтобы тот стал агентом Бога.

Из-за популярности ангельской магии и монотеизма в целом, маг скорее всего однажды встретится с ангелами или их влиянием. Это эссе описывает девять различных методик, с помощью которых маг может защитить свою волю от растворения в Божественном.

Первый метод основывается на стабильном подключении к магическому потоку, который будет достаточно силён и защитит мага от втягивания в божественные схемы. Речь здесь идёт не о «сильном желании быть магом» или невероятной преданности практике, так как это просто характеристики эго, с которыми божественная иерархия справится запросто. Нет, я говорю о конкретных линиях магической передачи, которые защищают причастных. Примерами могут служить европейские ведьмовские традиции, связывающие своих членов клятвой, многие восточные линии передачи мастерства от учителя к ученику, а также традиции, которые поддерживают прочную связь между магом и предками. Редко встретишь традиционного шамана, чья практика была бы заметно омрачена контактами с монотеизмом; в большинстве случаев, даже когда племенные шаманы внешне принимают западные религии, их базовые методы и мировоззрение остаются прежними.

Существует другой метод, основанный на перестройке сознания мага чтобы переместить самоидентификацию из эго-центра в пустоту или промежуточное состояние. Это навсегда запирает его в неиерархической форме, ощущаемой как множественное и подобное улью сознание. При этом любые попытки «иерархических схем» овладеть магом можно легко игнорировать или перенаправлять. Таким образом, при правильном применении этот метод обеспечивает полную свободу от захвата божественными силами.

Третий метод очень похож на предыдущий, но полагается на полную диссоциацию сознания, а не на его множественность. Маг избавляет эго ото всех личных качеств и взглядов, делает из него просто свидетеля или «наблюдателя». Так как этот наблюдатель может беспристрастно обрабатывать всю информацию, а воля мага всегда проявляется в отношении воспринимаемого, эго, способное к чистому восприятию, защищает волю от вмешательств.

Ещё одной вариацией второго метода может быть приглашение в свой разум сущностей, которые сами старше монотеистического божества и выражают первичное несуществование, а не Первое Существо, которым объявляет себя Единый Бог. Опыт, который можно получить от контакта с этими древними силами, лишает иерархические схемы всей эффективности при взаимодействии с разумом мага.

Пятый метод — это развитие способности входить в состояние чистого скепсиса или чистого Рассудка. Разум, не способный к Вере, не будет трепетать перед Божественным и останется неприкосновенным. Этот метод отражён в историях о Будде, который побеждает «дэвов» (ангельских существ) в споре и убеждает их оставить свою божественность и стать смертными, используя лишь рациональную аргументацию.

Самый хитроумный, шестой метод — это развить эго, сделав его настолько изолированным и самодостаточным, чтобы «перехитрить» ангелов, которые будут принимать его за Бога. Похоже, именно этот метод используется всеми, кто практикует церемониальную или высшую магию и умудряется сохранить свою волю. Это аналогично обману матрицы, которая принимает тебя за «авторизованного пользователя», хотя ты таковым не являешься.

Ещё одна вариация метода множественности основана на развитии множества эго, что в первую очередь не даст иерархическим схемам (которые все основаны на идее единства, управляющего множеством) правильно обработать мага. Конечно, этот метод легко может окончиться безумием, ведь по сути маг выращивает в себе кучу личностей.

Предпоследний метод, предлагаемый здесь, основан на том, что маг вызывает в себе «первичные атавизмы», дочеловеческие эволюционные паттерны. Это уравновешивает подсознание мага и его эго, укореняет его настолько, что так просто оно уже не дастся.

Последнее предложение носит космологический характер: маг развивает личную парадигму, сеть соответствий или карту ума до таких эффективности и сложности, что она ассимилирует божественные схемы. Таким образом парадигма вуду в свое время переварила католицизм.

Конечно же, это эссе — лишь краткий набросок. Любой из приведённых методов можно расписать на множество страниц. Тем не менее, эти предложения задают отправные точки для мага, который желает подготовиться к угрозам со стороны религиозных систем верований, всё ещё серьёзным даже в эту эпоху угасания их влияния.

Дорогой читатель! Если ты обнаружил в тексте ошибку – то помоги нам её осознать и исправить, выделив её и нажав Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: