Конец кинематографа от Ülo Pikkov

Ну что, Катабач, надеемся, ты ещё достаточно ночной и йольский для нестандартной и впечатляющей короткометражки «The End» – очень необычного детища режиссёра Ülo Pikkov, который решил сделать субъектом кинематографа его материал. Всё, что обычно остаётся за рамками киноленты, – лабиринты из плёночных артефактов, галерея порчи носителя, ракордовые кошмары – сплетено с упоительным музыкальным оформлением Mir­jam Tal­ly «Last year’s sun still glit­ters in the drop of water» в шестиминутный сон о пробуждении от целлулоида, за которым не будет даже титров.

Ну что ж, а для нас этот фильм – ещё и притча. Не зря Берроуз говорил о Серой Комнате, в которой вселенная записывается и обретает предопределённость, как о съёмочной площадке; разрезать контролирующее Слово – истребить контролирующий Образ – может быть, можно и Плёнку всего этого процесса разрушить? И тогда из дыр в происходящем киносне, из молчания между произносимыми словами, меж хаосом и шумом вращающегося колеса, «тишина обрушилась на него со стен и с мебели; ударила его всей своей жуткой мощью, как будто нагнетаемая гигантским двигателем, вырабатывающим тишину. Она поднималась вверх от серой ковровой дорожки, закрывавшей – от стены до стены – весь пол. Тишина высвобождалась также из поломанных, полностью или частично, кухонных агрегатов, скончавшихся задолго до появления Изидора в квартире. Она вытекала наружу из бесполезных настенных светильников жилой комнаты и смешивалась с пустотой и бессловесными потоками самой себя, которые опускались с потолка, покрытого чёрными мушиными пятнышками. Короче говоря, тишина появлялась отовсюду, как будто являлась основной и единственной составляющей всех материальных предметов. Поэтому-то она яростно нападала не только на уши, но и на глаза; стоя напротив погасшего ТВ-экрана, Изидор ощущал тишину как нечто видимое и в своём роде живое существо. Живое! Он и прежде часто ощущал её появление; вернее, она врывалась неожиданно и стремительно, она торопилась так, как будто промедление было смерти подобно. Тишина всего мира не могла совладать с собственной алчностью. Даже на мгновение. Даже одержав очередную победу.

И он с удивлением думал, а чувствует ли кто-нибудь из оставшихся на Земле людей пустоту всего мира так же сильно, как он? Или его страх – своеобразное биологическое удостоверение личности, вызванное уродством и бессмысленным перерождением сенсорного восприятия?»