Клубящаяся и пузырящаяся натура буддистских адов: творчество Криангкрая Конгкхануна
Творчество тайского художника Криангкрая Конгкхануна (Kriangkrai Kongkhanun) вызывает не животный ужас, а беспокойное узнавание — как будто в этих котлах кипящего ума мы уже варились. Сразу и не скажешь, что своей целью он ставит «связать буддистский символизм традиционного религиозного искусства с западной образностью Ренессанса и 19-го века».
Названия его картин говорят сами за себя: «Ад», «Духовная болезнь», «Прикосновение/путешествие Безразличия», «Земли крови», «Нежить», «Океаническая дикость»; он даже написал религиозно-художественный манифест Contemporary abysses — про то, как нарисовать карму, где скрываются злые начала человека, а также про свое творчество сквозь призму буддизма. В ней он называет «миры страданий», проявляющиеся на его картинах, отражением злых карм, т.е. попросту буддистскими адами: внутреннее становится внешним, и совершивший мерзость человек окружается мерзостью.
Каждый используемый им образ не случаен — все это аллегория тех или иных состояний ума и эго, собственный художественный язык, собственная мифология, перетолковывающая буддистскую. В том же Contemporary abysses сам Конгкханун рассказывает, как он видит тайский религиозный рисунок (в особенности Tribhumi Praruang/Tribhumigatha), какие из него вычленяет элементы, как с ними работает, превращая в «современное искусство».
В этом смысле он, конечно, и большой мастер, и просто молодец, несущий вечное дхармическое послание заблудшим в божественных мирах дэвов богемным ребяткам (что часто называется более опасным заблуждением, чем плен в адских мирах) и преумножающий тем благие заслуги, но нам-то это все безынтересно, а интересно кое-что другое.
В этом «другом» он близок не Босху, с которым его часто сравнивают, а с географически очень далеким, а вот концептуально очень близким художником Михаилом Гробманом и его объединением «Левиафан», основывавших свое искусство на «примитиве» (Агада), «символе» (Каббала) и «букве» (Талмуд). Но главное в их близости состоит в том, что свою образность они черпали из одного источника — сырых, близких к одержимости состояний оголенного бессознательного, открытых врат, сквозь которые именно вот такое вот клубящееся, озверелое, плоское, безумное и рвется из глубин человеческого существа. Впрочем, оно-то и из Босха рвется, только в сравнении с Гробманом уже на визуальном уровне видно, что они не витали в «духовных интуициях», а просто срисовывали с клубящейся и пузырящейся натуры.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: