С лошадушкой все в поряде (coolface Белы Тарра)

В конце июня было объявлено, что в субботу, 2 июля в московском кинотеатре «Пионер» по окончании показа получившего Гран-при на последнем Берлинском кинофестивале фильма «Туринская лошадь» (A tor­inói ló / The Turin Horse) Белы Тарра (Béla Tarr) состоится встреча с режиссером, во время которой он ответит на вопросы зрителей.

Показ «Туринской лошади» должен был пройти в рамках программы ретроспективы фильмов Тара  в кинотеатрах «Пионер» и «Октябрь», которая станет частью 33-го Московского международного кинофестиваля.

Редакция «Катабазии» не могла упустить такую возможность и, хотя специальный корреспондент Роман Унгерн, ссылаясь на запрет религиозного толка, участвовать в мероприятии категорически отказался, проникнуть внутрь и увидеть загадочного венгра, неуловимо похожего на Билла Мюррея, нам все-таки удалось.

Надо заметить, что Бела Тарр был честен со своей паствой.

Отказавшись говорить по-венгерски, чем обескуражил переводчиков, он выдал собравшейся публике (состоящей, кажется, из целевой аудитории и главных авторов LookAtMe) пространный монолог на английском, в котором зачем-то послал нахуй капитализм и превознес здание кинотеатра.

Важно, однако, как он его закончил: тихим, почти незаметным признанием, что «”Turin Horse” is a not a real movie».

Это было фактически вторым предупреждением, первым стал еще трейлер картины, который рассказывает о ее сюжете гораздо больше, чем вы можете предположить.

Для изложения концепта «Туринской лошади» мы, пожалуй, не будем в сто первый раз художественно пересказывать сто раз художественно пересказанное людьми, которым за это еще и платят, а доверимся авторитнейшему источнику информации в мире на текущий момент, который комик Эдди Иззард уже давно и справедливо использует как неисчерпаемый источник для своих скетчей — всемогущей Википедии:

«Прологом к сюжету фильма служит мифическая история о Фридрихе Ницше, который в 1889 году в Турине стал свидетелем избиения лошади извочиком. Ницше бросился к лошади, обнял её, а после этого замолчал навсегда, последние одиннадцать лет своей жизни проведя в больнице для душевнобольных. Однако в дальнейшем история о Ницше отходит на задний план, и главным действующим лицом становится та самая лошадь. Лошадь живёт в бедной семье сухорукого крестьянина и его дочери. Действие фильма происходит на протяжении шести дней (анти-Творения), отличающихся друг от друга тем, что в каждый следующий жизнь на Земле всё больше остановливается [sic], «тухнет”.

Фильм длится почти 150 минут и при этом использовано всего лишь тридцать монтажных склеек. С помощью этого приёма режиссёр передаёт неторопливый ритм сельской жизни, её ритуальный уклад (нет в России такого сайта или журнала, который бы не скопипастил эту фразу. — А.Т.). В фильме всего два героя, практически не разговаривающие друг с другом. Они держатся друг за друга, и если не станет одного из них — погибнет и второй. Фильм поднимает онтологическую проблему человеческого существования».

Фильм поднимает онтологическую проблему человеческого существования

ОК.

На самом деле, ничего из вышенаписанного не имеет отношения к тому, что снял Тарр.

Там есть очень красивый пролог с лошадушкой и торжествующим крестьянином, которые одним планом снятые несутся через декорации Сонной Лощины под музыку Михая Вига, который не умеет писать плохую музыку, (однако любая музыка станет плохой, если она состоит из трех тактов, которые повторяются три часа кряду).

Там есть очень красивая последовательность кадров, которые могли бы стать идеальными фотографиями, даже лучше, чем у Корбайна.

Но там нет фильма. Вообще.

Издевательски растянутая до 150 минут «Туринская лошадь» выглядит, извините, как бастард, родившийся после того как Александр Сокуров выебал Андрея Тарковского, после чего сие лунное дитя долго кормили фрагментами «Мертвеца» Джармуша, у которого предварительно вырезали язык.

Или как тонкое, расчетливое глумление над особо больной интеллектом публикой, которая даже после человеконенавистнического семичасового (!)«Сатанинского танго» лезла к Тарру в окно, обзывалась гением и забрасывала цветами. Проглотила и эту лошадушку, не поперхнулась.

Да-да, разумеется, теологические различия между Тарром и Тарковским бесконечно отдаляют их друг от друга, или что там они строчат и еще настрочат, обращаясь лишь к собственным эрудиции и фантазии, прозревая и поэтизируя гору злата в куче навоза (прямо как оба великих продавшихся невесть чему журналиста Г.К. Честертон и Юрий Сапрыкин).

Надо было, конечно, прямо там, в зале кинотеатра Пионер подняться и, наставив на собравшийся рахитичный бомонд desert eagle заставить их каждого вслух поклясться на, я не знаю, фотографии Ходорковского, что они НЕ ощутили того же чудовищного наебалова, в первый раз посмотрев этот «фильм», о котором столько шумели.

Что они действительно почувствовали именно то, что потом, придя домой и налив чаю, старательно за ноутбуком заворачивали в мистерионы метафор и крошки фантазии:

Тарр неоднократно признавался, что всю жизнь снимает один и тот же фильм, в котором ставит один и тот же вопрос, и только ответы разные. Если ранние ленты усматривают причину человеческих несчастий в обществе, то поздние в человеческом бытии и даже шире — в космосе, мироздании.

Или, говоря словами самого режиссёра: в молодости, он полагал, что shit is social, затем, что shit is onto­log­i­cal, и наконец пришёл к выводу, что shit is cos­mi­cal.

Начав с реалистического, полудокументального показа жизни пролетариев, спустя тридцать четыре года он снял фильм о мире после «смерти Бога». После этого ракета покинула стратосферу, корни оборвались: Тарр заявил, что эта картина была его последней.

Бела Тарр, довёдший до абсурдного совершенства свой метод «полчаса дрезина, полчаса ручей, полчаса дрезина падает в ручей» никогда не имел большого зрительского успеха.

Однако истинные любители медитативных фильмов наверняка отметят, что «Туринская лошадь» неслучайно стала своего рода метафильмом Берлинского фестиваля.

Шедевр Тарра — это матрица человеческого страдания, исчерпывающее свидетельство незавидности его судьбы — тогда как остальные фильмы лишь частные случаи этого бесконечного полотна несчастья.

Впрочем, этот взгляд, как ни странно, не слишком противоречит тому, что Бела Тарр просто продемонстрировал своим поклонникам исполинский cool­face, монохромный и горький как семя сознания.

В конце концов, кто сказал, что тончайшие из троллей делают то, что они делают, радости, «лулзов» ради?

Достаточно любопытно, что после длительных поисков по запросам на трех языках Google отказался выдать хотя бы один кадр из «фильма» с той самой лошадушкой. Логично.

Незачем ее искать.

Ведь «фильм» честно отвечает на самый главный, еще до начала сформулированный вопрос – что же произошло со свернувшей крышу Фридриху Ницше кобылой?

НИЧЕГО.

© Адам Тарот

P.S. Задавать вопросы Тарру после показа мы посчитали излишним.

P.P.S. Редакция «Кабатазии» всячески рекомендует подкаст Дмитрия Волчека и Бориса Нелепо, где о «фильме» Белы Тара говорят весьма вскользь, зато много живой речи Пи-Орриджа.