«Твин Пикс», «Сайлент хилл» и «Замок»: о «Городе Зеро»

Прослывший одновременно советским «Твин Пиксом» (но снятый за три года до него, в 1988 году) и отечественным «Сайлент хиллом», «Город Зеро» ещё более напоминает «Замок», причем не столько кафкианский, сколько балабановский. Та же атмосфера подменного мира, магического места, но не волшебного, а убогого, призрачного, пытающегося запутать и поглотить своего гостя. Правда, «Город…» актуальнее и злее (и для своего времени, и для сегодняшнего дня).

Но в захолустный городок, оказывающийся полным загадок местом, прибывает не гордый землемер, не специальный агент ФБР (и даже не офицер КГБ, охотящийся за ламой Нойоном), а всего лишь обычный инженер машиностроительного Варакин. Он быстро сталкивается со странностями, сначала глупыми и смешными, а потом и зловещими: сначала они неотличимы от специфических проявлений расхлябанности и распутства, но потом вырастают до поистине демонического уровня. Самый выразительный, знаковый момент фильма — когда герою в гостиничной столовой подают на десерт торт в виде его, Варакина, головы.

Внешне всё происходит глупо и скучно. Это призрак смутного времени, разброда и бесприютности, который быстро уничтожает обыденность Варакина, а вскоре берётся и за него самого. Как неугодный Замку землемер, тот пытается бороться. Но, хотя Город Зеро и наполнен чисто кафкианскими персонажами-чиновниками, «начальства» не имеют здесь никакого мистического флёра — они все открыты (и пусты!), а Варакина рады принять в свой круг. Единственная возможность борьбы — вырваться из этого болота, пока оно не обернулось могилой; но «зловещее мистическое» водит героя за нос, не позволяя улизнуть.

Оно дразнится, даже кокетничает. Вскоре «обычному инженеру машиностроительного» уже изрекают ужасающие пророчества, ему приходится отмахиваться от непонятно откуда взявшихся то ли суккубов, то ли путан, которые зазывают его «на пельмени». Смешение обыденного, магического и сумасшедшего лишает обычного смысла любое событие, действие превращается просто в круговорот странных происшествий; зато за этим круговоротом вырастает истинное лицо Города. Скучное болото оборачивается нелепой, но рабочей пародией инициатического лабиринта — Варакину излагают новую (абсурдную) картину мира и (безальтернативно) предлагают занять в неё своё место. Для этого нужно принять, что он никакой не Варакин; его новое имя — Махмуд.

Самый запоминающий символ «Города Зеро» — разрезанный торт в виде головы главного героя, из нелепого и абсурдного становится крайне зловещим. Это символ умервщлённой и поглощённой личности, не способной более к самоопределению, отобранной у самой себя. Вот тут размышление уже достигает сюрреалистического ужаса как раз сайлентхилловского: что так уж хотело сожрать Варакина и заменить его Махмудом, что устроило весь этот кровавый абсурд и зачем этому абсурду жертвы?

В балабановском «Замке» землемер был соблазнён и обманут, но Варакин-Махмуд был призван… Призван отойти в стороночку и только кивать, когда спрашивают, признаваясь тем, кем не являешься. Местный прокурор на поверку оказывается чем-то вроде жреца государственности, его проповедь оказывает на героя влияние как на верующего — и Варакин смиряется с тем, что теперь он Махмуд.

Тут, наверное, можно было бы вспомнить про Империю, которая не кончается и поглощает всё, с чем сталкивается, или про уицраоров, которые питаются преданностью и страданиями людей. Можно, но не стоит. Городу Зеро действительно необходимо поглотить инородного гостя, но не ради жажды власти, не из-за «демоничной жестокосердности». Нет, движущая сила Города Зеро — это жалкое захолустное самодовление, жалость к себе. Но она столь мощна, что захудалый городок, где начальник производства может забыть, что у него нет главного инженера, а силовик не знает, стреляет ли его пистолет, представляется столицей Вселенной, новым Римом. Эдакое раздутое эго духа местности — но пожирающее человеческие души и предлагающее им пожирать друг дружку. Вот этим хищным копошением оно и питается.

«Город Зеро» был снят во время перестройки, в нём много сатирических моментов, которые зловещими стали только теперь. Вчерашние партийные функционеры, вещающие теперь про «свободу» и «политическое значение» «реабилитации рока энд ролла» и прокурор, маскирующийся под тех, кого ненавидит больше всего — в нынешних условиях похожи уже не на горькую шутку, а на злую издёвку. В 1989 году Андрей Шемякин писал в рецензии на «Город Зеро»: «Но так, как было раньше, с дурной бесконечностью одних и тех же уроков, на которых не учатся, больше невозможно. Вырвался, убежал Варакин в лес… Прошлое — в буквальном смысле — не возвращается, хотя кажется, что исхода нет из болота. Но стоит нашему здравому смыслу свернуть в наезженную колею и снова воззвать, под гнетом державного абсурда, к кому угодно— «что я должен делать?», а не решить самому — беда. Точно «на нуле» окажемся, да и этот вариант «с нуля» уже попробовали. Хватит». С нуля.

Не хватило. До сих пор это убожество умудряется держать в заложниках живые души и питаться хищничеством. Но Город этот – полное Zеро.