Нелюбимая и неизвестная история: фильм «Пропитывание»

В захолустном провинциальном городишке, в дешёвой меблированной комнате – пространство безысходности будто создано в соавторстве с Лиготти и Берроузом – пропитый молодой писатель Дэймон читает призрачному гостю то ли битническую, то ли богоискательскую поэзию. Жизнь его из мытарства ради творческого прорыва превращается в самую зловещую версию кафкианского Процесса. Но в конце полного мертвецов, двойников и соблазнов тоннеля его ждёт не свет и не тьма, а самый мрачный – и внезапно самый освобождающий! – гнозис.

Таково действо нелюбимого и неизвестного фильма «Пропитывание» – одного из самых нужных фильмов, что мы посоветуем конфидентам. Это детище одного человека на очень скромный бюджет (практический такой же, как у Дмитрия Давыдова был для «Пугала», всего $30к). Благодаря столь личному формату режиссёр-оператор-сценарист-композитор фильма Ариус Блейз (Arius Blaze) может поднимать такие вопросы и создавать такие ситуации, которые захватывают лично его. Например, сотворить главного героя, молодого писателя Дэймона, поставить его на перекрёстке нескольких разномастных историй, по-разному объясняющих его прошлое и будущее, приправить его жизнь мистическими превращениями и сверхъестественными визитами, вручить простое, но ничего не проясняющее объяснение ситуации…

И выдать такой ответ на всё это, что посмотревших сойдут с ума – точнее, что самое прямое, буквально проговариваемое и демонстрируемое объяснение ситуации не для каждого зрителя окажется приемлемым; даже финал с героем, удаляющимся в нарисованную им картину, выглядел бы реалистичнее (пусть и был бы ещё более беспомощным, тем более для триллера). Ну и не сказать, чтобы режиссёр, снявший за всю жизнь один-разъединственный фильм (пусть и за такие деньги просто отличный), сможет сделать столь гностическую концовку убедительной. Тем не менее именно таково высказывание Блейза. Пусть и звучит оно на кинематографическом языке коряво – сразу перекликается с теми частями «Внутренней империи» или «Тёмного города», за которые мы эти фильмы больше всего любим.

Однако большая часть тех немногих, что фильм всё-таки посмотрят, скорее всего, порадуются и насыщенной давящей клаустрофобической атмосфере (она создаётся мастерски – это одна из несомненных технических побед Блейза), и впечатляющим мистическим приключениям, и беспримерно зловещему мраку, что разверзнется вокруг героя, – но в конце концов попеняют фильму на незавершённость. Всё его действо – один сплошной кафкианский Процесс: абсурдный и абсурдно злонамеренный, превращающий человека в сломленного призрака. Правда, он производится более непосредственно, не силами безликой бюрократии очередного Замка, а самой реальностью, состоящей, кажется, только лишь из тёмной улицы, полного неприветливых незнакомцев бара да одержимого призраками доппельгангера бит-отеля.

Творчеству там есть место – но кончается оно крайне дурно; «Наверное, ты где-то оступился, раз оказался в этой дыре!» – приветливо замечает главному герою соблазнительная соседка. Действительно, мир вокруг – совершеннейшая кенома, полная грубых и утончённых, иногда даже возвышенных соблазнов, но тёмная и безвидная, хоть и по сути – зловещая и мистическая; а главное – наполненная слепцами. «Ты слепец. Мы все слепцы. И всё, что мы видим, – всего лишь иллюзия», – радостно оповещает героя сосед по этажу, угощая его опием и самогоном. Что с этим совершенно берроузианским персонажем, умудрившимся в таком-то месте писать на самодельных синтезаторах какую-то протоэлектронную музыку, сделает за этот проблеск истины главный герой – лучше не упоминать.

Но абсурдное правосудие «Процесса» не настигнет героя. Логика финала – абсолютно в духе гностиков-карпократиан (как их изображали христианские авторы, по крайней мере). Как они самыми «ужасными» поступками отдавали «демонам Демиурга» должное в этой проклятой Вселенной, но тем самым очищали себя от их сущности, так будто и Дэймон во мгновенной вспышке осознания возвысился из влажной, истекающей призраками, соблазнами и обвинениями тьмы в светлую и абстрактную полноту того, чем парадоксально и являлся всю дорогу. Финал настолько же сложный для восприятия, насколько и для воплощения в виде визуального ряда – но благодарность за такую историю Ариус Блейз точно заслужил.

В не повреждённом рекламоидной «русификацией» виде фильм остался, кажется, только на пиратбее.