Что это было? Кинофэнзины эпохи Апокалипсиса

Сортировка часто помогает понять то, что сортируешь. Особенно когда сортировке подвергаются произведения искусства, объединённые только зонтичным термином. Решив собрать в один список фильмы, связанные с подобным зонтичным термином «индустриальная культура», я, неожиданно для себя самого, остановился на австралийском малобюджетном боевике про игру в бисер перед стаей свиней. Мне никогда не нравился фильм Волстенкрофта и Бойда Райса, но только поставив его мысленно рядом с «Decoder», «John­ny YesNo» и «Dead Cat» я понял, насколько он от них отличается. Буквально по всем возможным показателям. Другая эстетика и совершенно непохожий киноязык, такую разницу нельзя объяснить только отсутствием у режиссёра особых талантов.

Зато можно перенести под другой зонтичный термин.

У любимого мной и часто используемого термина «культура Апокалипсиса» есть одна серьёзная проблема. Если задать вопрос, что это такое, то ответов будет не меньше, чем на классический вопрос о Процессе (если вы не поняли отсылки – не страшно, значит, вы просто ещё не нырнули всерьёз в историю радикальных журналов и околосатанинских культов). Сейчас, при ретроспективном взгляде, понятно, что вся эта путаница возникала по очень простой причине: одним термином определялось и культурное явление (в данном случае тексты, отражавшие безумные картины мира), и систематизация этих текстов. Что вполне оправдывалось позой систематизаторов вроде Парфри, старавшихся выглядеть как можно радикальнее и безумнее. 

Отсюда и важное разграничение. Сам феномен условно безумных текстов существовал всегда, и сейчас мы как никогда окружены ими, достаточно открыть соцсети и выйти за пределы информационного пузыря. Но контркультурные движения, сознательно распространявшие подобные тексты, достаточно чётко локализованы во времени и пространстве. Это американская фэнзин-культура и издательства вроде Amok Press и Fer­al House в восьмидесятые/девяностые и русская интернет-культура и издательство Ультра.Культура в нулевые. Уверен, что были и другие локальные явления, вдохновлённые американским примером. Именно американским, британская индустриальная культура – явно отличается по многим показателям. Хотя это, безусловно, и родственное явление, само название лейблу и стилю, напомню, придумал Казацца. Во многих аспектах эти явления переплетены, разница, скорее, в выбранном медиа. Казацца, пишущий в первом номере «Apoc­a­lypse Cul­ture» про заговор хлопьев для завтрака, или Бойд Райс, сочиняющий для «Answer Me!» гимн изнасилованиям, именно пишут. Их репутация сформировалась благодаря музыкальным проектам и художественным перформансам, но в данном случае они действуют как радикальные писатели/журналисты. И наоборот, Парфри, Гоуд и Сотос хоть и принимали участие в музыкальных проектах (первые два с The Boyd Rice Expe­ri­ence на альбоме «Hatesville!», третий сотрудничал с Беннетом и White­house), но вся их репутация изначально основана именно на умении писать и редактировать/издавать. На успешном превращении радикальной журналистики в отдельное направление искусства.

Мы говорим не о традиционных фэнзинах, обслуживающих некую контркультуру и рассказывающих о любимой музыке или фильмах авторов статей. Сотос и Гоуд говорили о себе любимых, даже когда брали интервью и восторгались особо успешным живодёром. Смесь глубоко персональных маний и шоковой тактики, реализованная чисто вербальными средствами. Не шум, а текст, от которого становится дурно. Текст и визуальная составляющая, карикатуры Ника Бугаса и картины Джо Коулмана и Тревора Брауна исходят из идентичной концепции, в своей основе это именно эпатажные иллюстрации к фэнзинам. Или листовки, есть довольно смешная история о том, как Николас Шрек потерял ухо, неудачно расклеив гомофобный вариант карикатур Бугаса (нарисованных под именем A. Wyatt Mann) в гей-квартале. Жители заметили и не оценили шутки.

Ну и книгоиздание в случае Fer­al House тоже было производством фэнзинов, только уже доведённых до размеров полноценных книг. Кстати, выпущенная Парфри «Парапсихическая Библия» тоже является одним большим фэнзином, в Британии эти тексты были интересны только узкому кругу участников TOPY и распространялись по почте для своих.

Зато при переносе вышеописанной эстетики на другие медиа уже начинаются проблемы. Чтение эпатажных текстов под шум, конечно, вполне интегрируется в соответствующий музыкальный жанр. Иллюстрации легко становятся обложками. Но вот камера максимально приближает взгляд зрителя и довольно безжалостно разоблачает новое платье контркультуры, превращая всё в комедию. По сути, именно это произошло с фильмами Волстенкрофта. 

Возможно, всё было бы лучше, будь они сняты в стилистике мондо-документалистики как ближайшего аналога фэнзинов. Ник Богус уже в конце восьмидесятых снимал такие фильмы с важнейшим для описываемой среды Антоном ЛаВеем. Причём интервью для «Speak of the Dev­il: The Canon of Anton LaVey» брал лично Парфри. С художественными фильмами всё гораздо сложнее, и декларируемая в фэнзинных рецензиях любовь к Эду Вуду (Fer­al House даже биографию издал), Хершелу Гордону Льюису и Рэю Деннису Стеклеру совершенно не помогает снимать нечто схожее. Слишком сознательная имитация, любая попытка повторить искреннюю и нестандартную кинографоманию по умолчанию лишена искренности и нестандартности. 

Впрочем, у Волстенкрофта даже ранние фильмы – до осознания себя подрывным философом с камерой – уже прекрасно обходились без нестандартности.

Мне удалось найти только один его фильм любительского периода, «Blood­lust», снятый в начале девяностых вместе с Джоном Хьюитом, довольно важной фигурой австралийского киноподполья. Он ужасен, причём в плохом смысле этого слова.

В принципе, у безбюджетного любительского кино есть одна часто повторяющаяся ошибка.

Желание снять за копейки нечто подчёркнуто крутое почти обязательно приводит к решению задействовать зомби или вампиров. Причём представители молодёжных субкультур, по понятным причинам, предпочитают играть в вампиров. Это лучший повод покрасоваться перед камерой в кожаных трусах и вымазанным кетчупом.

Из этого правила бывают исключения, но рассматриваемый тут фильм к ним не относится. Совершенно стандартный образец стиля девяностых, только с уклоном не в готику (как в выбесившем меня в своё время британском фильме «Razor Blade Smile»), а в столь же раздражающий индустриальный рок от лейбла «Wax Trax! Records», которым полностью забили саундтрек. В остальном всё по лекалу. Дешёвое позёрство, принципиальная неспособность актёров играть и натужные попытки шокировать зрителя, вставляя эпизоды с полицейскими-садистами и мафиози-некрофилом. Очень Крутые Вампиры Побеждают Всех Подряд. Точка.

Впрочем, для Волстенкрофта это ещё неплохое достижение, в поздних фильмах у него столь же навязчивая эпатажность и стремление встать в красивую позу и поставить в неё актёров, но только уже без вампиров и карикатурных христианских фанатиков. Что делает их интересным культурным феноменом, но по-прежнему плохим кино.

С вампирами такая показуха выглядела куда адекватнее.

Следующий фильм, вышедший через семь лет, и привёл к необходимости написать данную статью.
Итак, встречайте: «Pearls Before Swine».

Буду краток. Боевик с Бойдом Райсом в главной роли. Уже одного факта существования такого фильма было достаточно для того, чтобы обязательно его посмотреть. Не читая никаких рецензий, просто в связи с уникальностью. Если же добавить, что в эпизодической роли в фильме появился великий фашиствующий содомит Дуглас Пирс из Death in June, то просмотр из обязательного становился неизбежным. 

При этом нужно понимать, что сам Бойд Райс – очень противоречивая фигура. Это умный социопат-мизантроп, довольно талантливый, но интеллект у него явно превалирует над талантом. Его лучшие вещи отличает очень холодный, продуманный эпатаж, но за музыку в них обычно отвечает кто-нибудь умеющий играть и сочинять вроде вышеупомянутого Пирса. И что самое неприятное, в какой-то момент Райс попался в ловушку собственного грозного фашистского имиджа. Необходимость разрывать шаблоны у окружающих тоже становится шаблоном, причём весьма навязчивым. Есть косвенные признаки того, что он в итоге частично выбрался из этого капкана, его последняя книга-эссе «NO» выглядит вполне здравой, трезвой и спокойной. Та же социопатия, но уже без идиотского цирка с прославлением изнасилований и прочей сверхчеловеческой мутью.

Проблема в том, что «Бисер перед свиньями» снимался на пике культуры Апокалипсиса, в ключевом моменте герой Райса копается на книжной полке с хорошо узнаваемой обложкой первого тома сборника Парфри и рассуждает о гениальности четвёртого выпуска «Answer Me!». То есть всё снято на пике его игры в ужасного нациста-сатаниста – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Фильм сравнительно неплох тогда, когда Бойд Райс является самим собой. И резко теряет в убедительности, как только он начинает изображать из себя того, кем он хочет быть. Поясняю. Когда он умно рассуждает про нацистов, бдсм, старую порнографию и сериал «Doc­tor Who», то становится интересно. По крайней мере мне. То же самое можно сказать про садомазохистские эротические сцены, хотя и там понты иногда всё портят. Плюс эпизод сна.

Зато когда его персонаж начинает расстреливать бомжей и сдавать тела на органы, то становится скучно. Его попытки изобразить из себя грозного и могучего убийцу напоминают дешёвые боевики категории Б или снятого всерьёз «Чёрного фраера». Понятно, что Бойд, как и любой нормальный человек, любит дешёвое старое экспло. Но «Бисер перед свиньями» всё-таки не похож на фильмы, о которых рассуждает его персонаж и о которых сам Райс блестяще писал в «RE/Search No. 10: Incred­i­bly Strange Films: A Guide to Deviant Films». Волстенкрофту не хватает стиля и мозгов.

Хуже всего фильм выглядит тогда, когда персонаж оказывается радикальным философом и лидером неонацистского тайного общества. Не тянет Бойд на вождя, ни по каким параметрам. И высказываемые им в фильме идеи никак не могут породить массового движения.

В итоге небольшая часть фильма смотрится как хороший арт-хаус про социопата, а основная – как скучный недобоевик про фантазии этого социопата. Всё это перемешано, так что в результате получается слегка спорное зрелище.

Тем не менее этот фильм по-прежнему стоит посмотреть всем, кто действительно интересуется постиндустриальной культурой вообще и неофолком в частности. Одного камео Пирса в роли продавца редких порножурналов хватает, чтобы забыть на минуту о многих недостатках. В этом параллельном мире музыка Death in June играет в магазинах, а вымышленная книга «PURE» (названная явно в честь действительно жуткого и невменяемого журнала Сотоса) является читательским хитом. А что до правой бижутерии, так поклонники этой музыки давно к ней привыкли и не обращают внимания, считая адекватным протестом против политкорректности. Или даже видят в этом всём только плюс. 

Волстенкрофт, как впоследствии выяснилось, видит в этом огромный плюс.

Просто сейчас уже очевидно, что у него есть одна небольшая проблема. Он довольно глуп. Это ни капли не мешает ему быть знаменитым контркультурным режиссёром и интеллектуальным лидером австралийских альт-райтов, но сильно усложняет знакомство с его фильмами. Худший подвид дурака, а именно «дурак начитанный и полный желания поделиться прочитанным». Всё ещё сильнее ухудшает его правая публицистика, из которой становится ясно, что самые дикие высказывания его персонажей были написаны абсолютно всерьёз и отражают реальные взгляды на мир автора. К примеру, он, на полном серьёзе, записывает Берроуза в нацисты, только скрытые. Настоящий патриот, лично пытавшийся уничтожить все наркотики в стране и разоблачивший богемных извращенцев своим собственным примером. Точка.

• 

• 

Из его последних фильмов мне пока не удалось найти «The Beau­ti­ful and Damned». Из трейлера похоже, что всё снова очень плохо, классический первоисточник ничем не помог. Однако он заманил в фильм Питера Кристоферсона, наверняка на короткий эпизод, но это повод продолжить поиски.

Зато есть дилогия «The Sec­ond Com­ing», и в ней уровень претензий и претенциозности уходит в космос. Список рекомендованной в титрах литературы чуть ли не длиннее списка с составом съёмочной группы. При этом книги в списке посвящены Йейтсу, но если не считать эпиграфа, то в фильме использовано только одно соответствующее стихотворение. Безусловно хорошее, только каждая строчка там звучит по несколько раз. Даже задействованные в сюжете магические ритуалы взяты у Кроули – к большому удивлению тех, кто в курсе раскола в «Золотой Заре» и уровня взаимной неприязни двух магов и поэтов.

Фильм, конечно, получился удивительным, ближайший аналог – поздний Дебижев и его «Золотое сечение». Тоже право-параноидальный конспирологический бред, но с редкими художественными прорывами за пределы концепта. Волстенкрофту помогает сама стилистика, он, как и в «Бисере», находит ярких персонажей и даёт им импровизировать на заданную тему. Знакомства у него реально разнообразные, и мы обнаруживаем в итоге на экране невероятную солянку. Бойд Райс в ушанке вещает об уставших от демократии массах и наступлении «нашего времени». Против него интригует Брюс Лабрюс. Ким Фоули (что просто невероятно) появляется с бешеным монологом про Чарли Мэнсона. Как всегда удолбаный инди-рокер Питер Доэрти поёт под гитару. Ну и как вишенка на торте – откровенно скучающий в кадре Адам Парфри. Хороших актёров в фильме нет, но почти все персонажи, кроме квадратно-гнездовой блондинки в роли карикатурной «учёной из ЦЕРН», вполне интересны за счёт своей реальной жизни. К примеру, Джим Гоуд – законченный мудак, предавший свою жену и соратницу и заслуживший всё, что с ним произошло впоследствии, но в роли правого террориста он зверски убедителен. Именно потому что в реальности проповедует нечто крайне похожее. 

Удивительно глупый и растянутый двухсерийный фильм, вытягиваемый только импровизациями и музыкой. Но приятно глупый, точно не раздражающий. Просто показывающий, насколько всё изменилось. Бывшие мастера арт-провокаций превратились в престарелых и скучных политических видеоблогеров. Известные политические события добили былое единство, тот же Парфри шокировал своих правых друзей своей яростной оппозицией Трампу и подъёму альт-райтов. У Волстенкрофта есть очень смешной пост про это, полный разочарованного недоумения.

В новой реальности, где антисемитские карикатуры Бугаса/A. Wyatt Mann превратились в популярный мем и известны буквально всем в политических сегментах интернета как признак глупых школьников, прежнее радикальное позёрство перестало работать. Зато теперь можно честно признаться, что эти карикатуры и раньше особой ценности не имели и что талантливые психопаты всё равно остаются психопатами – не стоило относиться к их проповедям всерьёз. 

P.S.

На этом можно было бы закрыть вопрос о возможности кинокультуры эпохи Апокалипсиса. Но всё не так просто. Волстенкрофт не единственный, кто пытался создать киноверсию радикальных эссе.

Есть ещё «What Is It?».

Кадры из него многие из нас увидели ещё в изданной Ультра.Культурой русской версии «Культуры Апокалипсиса», в специальном эссе, посвящённом смыслу фильма, взятом из второго тома оригинального издания. Эссе яростное, лихое и радикальное. Оно практически целиком состоит из призывов убить Спилберга – довольно убедительных в плане аргументов. 

Самое удивительное, что автор и эссе и самого фильма – Криспин Гловер. Востребованный актёр, известный всем по «Назад в будущее» и обладающий реально впечатляющим списком ролей в высокобюджетных фильмах. Спилберга в фильмографии, что характерно, нет. Свой опус магнум, «Что это такое?» он снял на деньги, заработанные в «Ангелах Чарли». Единственный способ легально увидеть фильм – попасть на редкие закрытые показы, совмещённые с сессиями вопросов и ответов и подписанием авторских экземпляров книг Гловера. На двд фильм не выпускался. Единственная цифровая копия отличается чудовищным качеством. При этом фильм заслуживает просмотра.

Сюрреализм радикальный и беспощадный, особенно по отношению к несчастным улиткам, которым там устраивают натуральный холокост. Большинство актёров – с синдромом дауна. У голых девушек обязательные маски обезьян. Часть происходящего пересказывается кукольным театром. Вращаются свастики. Горят порнорисунки с Ширли Темпл. Звучат песни Чарли Мэнсона и Джонни Ребела.

Парфри играет «минстрела», грустного человека с намазанным ваксой лицом, стремящегося избавиться от человеческой формы и произносящего монологи от лица Майкла Джексона. Эпизоды с ним входят в число лучших моментов этого замечательного в своей невменяемости зрелища.

Но на моменте, где его хоронят заживо, становится действительно грустно.

В финальных титрах отдельно написано, что фильм ни в коем случае не призывает к убийству Спилберга.

Гловер добился нужного эффекта: его фильм существует как иллюстрация к тексту и текст прекрасно работает отдельно от фильма. Видимо, поэтому он и спрятал оригинал, единственная копия была мной чудом найдена в самых глухих закоулках интернета.

При сравнении фильмов и текстов Волстенкрофта и Гловера становится очевидна разница в подходах к одному культурному явлению.

Один задавал сложные и пугающие вопросы. Второй самоуверенно считает, что знает ответы. 

Культура Апокалипсиса была жива, пока вызывала сомнения.

Раймонд Крумгольд