«Адские чары» и «зловещие жертвы» Агриппы и «Любви. Смерти. Роботов»

Ну и закончим с кибернекромантией на, кхм, чуть менее печальной, хоть и более суровой ноте. Убожество и самообман – обычные спутники разнообразных серых моральных зон, решений, требующих сместиться к самой границе любых нравственных систем, и иллюзий как средств, и тем не менее эти средства бывают время от времени просто незаменимы. Загнанный в угол человек может ими воспользоваться – в виде исключения! – и даже тогда загодя можно сказать, что он не уйдёт без шрамов на шкуре или даже целым.

В конце концов смерть ждёт каждого. Иллюзорными средствами можно притвориться, что этого не случилось, – или же даже повернуть ход вещей как будто себе на пользу, как это сделал Агриппа с одним студентом, по глупости убившимся о его колдовские книги. Теми же нечистыми средствами, что мальчик убил себя, Агриппа возвратил его к жизни и отправил умирать в гущу народа; как ни странно, уловка не сработала, а «некроманту» пришлось спасаться бегством. Короче, уж кто-кто, а Агриппа мог бы подтвердить: что сама некромантия, что её саенсовая кибер-версия являются ничем иным, как «адскими чарами и инфернальными заклинаниями, зловещими жертвами и греховными возлияниями». И это в лучшем случае, поскольку у сегодняшней версии функционал ну о‑о-очень ограничен даже в её теоретическом существовании.

Но мы живём в удивительное время – и даже «адские чары» и «зловещие жертвы» уже, увы, видятся иногда оправданными. Собственно, на эти мысли нас навела самая первая серия любопытного сериальчика «Любовь, смерть и роботы», где изображается случай не просто «кибернекромантии», а совсем уж некоего стыка неомистических и техномагических дисциплин, внешне кажущихся то ли генной инженерией с робообеспечением, то ли наоборот.

Что ни говори, в определённый момент повествование начинает состоять исключительно из шрамов на шкуре загнанного человека, принуждённого к сомнительным средствам спасения. Ну, хоть так.