Жёлтое безвременье Эндрю Уайета
Эндрю Уайет родился в 1917 году, в семье с зашкаливающей концентрацией талантливых людей. Его отец, Ньюэлл Уайет, был известным художником, специализирующимся на иллюстрациях литературных произведений. Его брат, Натаниэль Уайет, стал учёным, а сестра, Генриетта Уайет, художницей. Позднее и сын Эндрю, Джейми Уайет, пришёл к живописи, во многом унаследовав отцовскую тематику, но не атмосферу его работ.
Однако Эндрю – самая интересная персона в этой плеяде. Очень рано его стиль стал радикально отличаться от отцовской манеры, а первая персональная выставка художника состоялась, когда тому было 20 лет.
В 28 лет Эндрю потерял отца, погибшего в автомобильной аварии на железнодорожных путях. С этого момента смерть пробралась в сюжеты его картин, но не изменила в целом ощущения от работ – спокойная отчуждённость присутствует на них неизменно. Эту отчуждённость можно назвать и одиночеством, но одиночество его героев не болезненно и не надрывно даже тогда, когда они явно уходят в последний путь.
На его картинах – тускло-жёлтые открытые пространства полей, на его картинах – туман, ползущий как овеществлённый лунный свет. На его картине обнажённая дева бежит по полевой пали за падающей звездой.
И даже после этого некоторые критики негативно отзывались о творчестве Эндрю Уайета как о «свидетельствующем об отсутствии воображения и потакании вкусам домохозяек».
В 1958 году он приобрёл дом в Чеддс-Форд в Пенсильвании, позже – летний дом в штате Мэн. С тех пор он никогда не выезжал в другие города. Он не работал и в мастерской – чаще уходил на натуру, к соседям, и в целом не отчитывался перед семьёй о своих передвижениях.
Зато вёл дневники, позволяющие убедиться, что ему были интуитивно понятны принципы «что наверху, то и внизу» и связь микрокосма и макрокосма.
«Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы всё, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нём оставалась частица тебя».
«Стараюсь реагировать на всё – сделаться вроде резонатора, всегда готового вибрировать в тон колебаниям, исходящим от чего-то или от кого-то. И я часто схватываю уголком глаза беглое впечатление виденного, волнующую вспышку».
«У меня действительно нет студий. Я блуждаю по чердакам людей, в полях, в подвалах, везде я нахожу что-то, приглашающее меня».
«Я много думаю и мечтаю о вещах в прошлом и будущем – вечность холмов и скал, все люди, которые здесь существовали. Я предпочитаю зиму и осень, когда чувствуется костяк пейзажа, его одиночество и мертвящее чувство увядания. Я думаю, что всё подобное, всё, что созерцательно, молчаливо, что показывает человека одиноким, – людям всегда кажется печальным. Может, это потому, что мы утратили искусство существовать в одиночку?»
Можно сказать, что он старался зафиксировать не-делание:
«Сюжету я уделяю слишком много места. Если я в конце концов и стану действительно стоящим художником, то только тогда, когда откажусь от него».
Также в дневниках Уайета были найдены следующие строчки о дне знакомства с Хельгой Тесторф, которая на многие годы стала его любимой натурщицей и которая изображена на 240 его картинах в тайне от жены.
«И тут на вершине холма показалась маленькая фигурка в зелёном немодном пальто с пелериной. Покрытый жухлой прошлогодней травой, освещённый слепящим зимним светом, этот холм преобразился. В этой худенькой женщине, рука которой повисла в воздухе, я увидел себя, свою мятущуюся душу».
По сути, эти строчки не только про Хельгу, они характеризуют всё творчество Эндрю. Взаимодействия с другими персонажами у его героев нет. Кто бы ни был изображён на холсте, он всегда отражает созерцательное самопознание художника.
И это только подтверждает сюжет картины, названной «Автопортрет (Снежный холм)», где вместо автопортрета шесть человек танцуют с лентами вокруг подобия майского дерева, притом расположены они так, что ни у одного из них не видно лица.
Несмотря на то, что в последние годы жизни Эндрю Уайет снова оказался одним из самых критикуемых художников-реалистов США, а также потерянное им лёгкое и операцию на бедре, смерть Эндрю Уайета была такой же уединённой и спокойной, как его жизнь. В 2009 году Эндрю умер во сне, в возрасте 91 года.
«Когда я умру, не беспокойтесь обо мне, – сказал он незадолго до смерти, – я не думаю, что буду присутствовать на своих похоронах. Помните об этом. Я буду где-то далеко, идти по новому пути, который в два раза лучше прежнего».
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: