Тотальная Америка Джона Фэи

Знакомство с Джоном Фэи у всех происходит одинаково. Ты идёшь в музыкальный магазин, в кармане лишние деньги, которые срочно нужно потратить, но на стендах ничего интересного. В итоге покупаешь компакт-диск с саундтреком к «Забриски-пойнт» Антониони — обложка песочного цвета с двумя юными хиппи.

Ты не видел этот фильм до, не увидишь и после. Диск взял, потому что заметил на обороте знакомые имена: Pink Floyd, Grate­ful Dead, Kalei­do­scope. Дома включаешь альбом, садишься за уроки, невнимательно слушаешь хипповский бред из колонок. Из полудрёмы тебя вытаскивает внезапное хрипящее банджо и скрипучий стариковский голос, поющий о том, что снова хочет стать одинокой девушкой. Это ещё не Джон Фэи, это хиллбилли Роско Холкомб смеётся над нелёгкой долей замужних южанок.

Но совсем скоро начинает звучать уже та гитара, которая окончательно заставляет тебя отложить уроки, тем более что по алгебре ты всё равно безнадёжно отстал.

Берёшь диск, достаёшь вкладыш, находишь нужную песню в списке, видишь имя «Джон» и фамилию. В ней всего пять букв, но всё равно непонятно, как это читать. Рядом портрет: по-простецки красивый молодой брюнет с ранними залысинами и меланхолически скошенным подбородком. Так с Джоном Фэи знакомится каждый. Исключений нет.

Много лет спустя я вспомнил о нём почти случайно, когда уточнял дискографию Джима О’Рурка и обнаружил, что он продюсировал поздние записи Джона Фэи. Иногда нужно прислушиваться к сигналам, которые подаёт селёдка на пути к твоему рту. Я немедленно отменил все дела, отказался от важных встреч, скачал полсотни релизов Джона Фэи, выключил интернет и телефон, после чего приступил к внимательному прослушиванию.

Родился Джон Фэи 29 февраля 1939 года в Вашингтоне, округ Колумбия. Его первый крик раздался в городе, в котором не голосуют, и он нашёл себе страну получше — Тотальную Америку. Сейчас от неё остались одни руины и видеодокументация: «Волшебник страны Оз», киноработы Стэна Брэкиджа, кое-что из Кеннета Энгера.

Эта Америка начала исчезать где-то в начале 70‑х, когда на экраны вышли «Техасская резня бензопилой» Тоуба Хупера и «У холмов есть глаза» Уэса Крэйвена. Нацистские мастера хоррора изображали евреев вампирами, оборотнями и прочей нечистью, дабы вселить в зрителя ужас перед «врагами белой расы». Их дело успешно продолжили голливудские пропагандисты, решившие вырвать с корнем посконную Америку сильных телом мужчин, Америку психически здоровых женщин, Америку разрушительных торнадо.

Джон Фэи — плоть от плоти той Америки Уолта Уитмена и Рокуэлла Кента, Клинта Иствуда и Уильяма Берроуза. Его музыка даёт ответ на вопрос, почему Альбер Камю смог написать «Калигулу», а Гор Видал — нет. Потому что старая, психически подорванная Европа способна лишь на чёрную меланхолию, отчаяние, дурную извращённость. Подлинная, абсолютная Америка Джона Фэи сохранила бесценный миллиардогранник эмоций, мерцающий кремниевым блеском на струнах.

Да, в ранних записях Джона Фэи важное место занимает смерть, воспевание которой, как правило, есть примета буржуазного регресса. Это слово присутствует в названиях его первых четырёх пластинок: «Blind Joe Death», «Death Chants, Break­downs & Mil­i­tary Waltzes», «The Dance of Death & Oth­er Plan­ta­tion Favorites», «The Trans­fig­u­ra­tion of Blind Joe Death».

Но, в отличие от буржуазных композиторов, Джон Фэи обращается к теме смерти исключительно в религиозном смысле, его мелодии — это духовные гимны, по силе и интонации стоящие в одном ряду с «Идумеей».

Джон Фэи — это ещё и предельный, тотальный авангард. Он самостоятельно взял на вооружение серийную технику, которую потом успешно продаст Стив Райх. Композиции Джона Фэи освобождены от логоцентризма — ещё одна примета подлинного авангарда. Большинству фолковых музыкантов не справиться без стихов: музыка для них — два шумящих аккорда, рождённых лишь для того, чтобы не дать сидеть в тишине.

В коммерческом кантри всё сообщается через текст. Например, певец рассказывает, как его лирическому герою хорошо в кукурузном поле. Или, наоборот, лирический герой грустит в кукурузном поле, потому что неверная зазноба ушла к сыну фермера Джонса. Джон Фэи без слов, исключительно средствами музыки сообщает, что испытывает его лирический герой в кукурузном поле.

Разумеется, искусство Тотальной Америки невозможно без негритянской крови, разлитой домашним сиропом по румяным оладьям Штатов. Выросший в абсолютно расистском окружении белой Америки (если быть точным, тех штатов, что когда-то победили в цивилизационной войне между «свободой» и «рабством»), Джон Фэи всей душой, как ему казалось, ненавидел негров.

Эта ненависть была навязана тиранией общества и вскоре сменилась страстной любовью, которой он не изменял до последних дней, включая в свой репертуар композиции Блайнд Вилли Джонсона или, например, The Plat­ters. А в юности Джон Фэи даже написал и издал две серьёзные монографии, посвящённые текстам и музыке Чарли Паттона, громогласного батюшки блюза по прозвищу Папа Чача. Песни «рабов» и их «угнетателей» и дали толчок к созданию уникальной поэтики, которую в прессе вульгарно обозвали «американским гитарным примитивизмом».

Вершиной раннего творчества Джона Фэи можно назвать цикл 1968 года «Requiem For Mol­ly» («Реквием по Молли»), в котором он обращается к нойзу, musique con­crète и технике бриколажа. Молли, упомянутая в названии, это не кто иная, как Тотальная Америка, а сам цикл из четырёх композиций — плач по ней.

В ядрёном звуковом массиве «Реквиема» слились в единое полотно звуки Третьего рейха, мычание коров, стоны агонии, вопли насилуемых, шумы войны, спотыкающийся свадебный марш, доносящийся из умирающей шарманки, звуки гуляющей толпы, печальные напевы каллиопы — парового пастыря Тотальной Америки. Поверх апокалиптической мозаики наложены подчёркнуто спокойные гитарные мотивы, которые в третьей части цикла абсолютно шокирующе перетекают в «Cal­i­for­nia Dreamin’» инфернального ансамбля The Mamas & the Papas.

«Реквием» стал последней большой работой молодого Джона Фэи, после которой не могли не наступить крах, проблемы с алкогольной зависимостью, упадок жизненный и творческий. Джон Фэи умер и отправился в рай прекрасных неудачников, где его уже ждали Тайни Тим, Сид Барретт и тот клёвый чувак, который сделал себе трепанацию под ЛСД. Но играть на гитаре он не перестал.

По инерции Джон Фэи издал ещё немного записей, в которых чувствуются новые поиски, порой крайне удачные, но Бог явно покинул композитора. В 1980‑е он и вовсе выпускает несколько пластинок постной христианской музыки. В основном это обработки классических гимнов и рождественских песен, рассчитанные на захолустные моллы.

Но из всех библейских историй главнейшей остаётся притча о воскрешении Лазаря. Джона Фэи заново открывают гитарные поп-авангардисты. В первую очередь свою роль сыграли Son­ic Youth. Влияние Джона Фэи на Тёрстона Мура и других ньюйоркеров предельно очевидно, а обложку одного из альбомов «Звуковой юности» даже украшает его картина. (Всю жизнь Джон Фэи рисовал чудесные полотна, похожие на проколотый и вытекающий глаз Марка Ротко.)

С помощью Джима О’Рурка и его товарищей он выпускает сразу пачку шедевральных альбомов, в которых, во-первых, обращается к электрическому звучанию, во-вторых, использует гамелан. Второй момент наиболее важен. У каждого великого режиссёра есть сцена, в которой персонаж идёт, прижавшись к стене; у каждого великого композитора есть гамелан.

Так наступает последний этап Джона Фэи. В 90‑е он не только записывает новый материал, но и наконец публикует записи, пролежавшие на полке тридцать лет. Тот же «Реквием по Молли» был выпущен лишь в 1997 году. Далее последовали откровенно шедевральные записи, выходящие за пределы человеческого разума в область святости. Они увидели свет уже после смерти своего создателя.

На дворе стоял суровый февраль 2001 года. Никогда не было таких суровых февралей. Всем бы лечь и умереть в тот суровый февраль 2001 года. Незадолго до ухода в мир иной Джон Фэи выпустил сборник полуавтобиографических рассказов с говорящим названием «Блюграсс разрушил мою жизнь». До конца дней он оставался одиночкой, мизантропом, затворником. И правильно делал.

Но всё же лично я глубоко убеждён, что слушать композиции из репертуара Джона Фэи (его собственные и чужие) лучше всего в исполнении маленьких мальчиков и девочек, которые только учатся играть на гитаре.

Как вы помните, родился Джон Фэи в Вашингтоне, округ Колумбия. Всю жизнь его мотало по южным и северным просторам Тотальной Америки. Покой он, как и положено, нашёл в Салеме, что в штате Орегон. Это крохотный живописный городок с вишнёвыми аллеями, протестантской архитектурой, ровными лужайками и розовыми кустами. В таких городках, что здесь, что там, особенно хорошо живётся ранней осенью.

Когда мы придём к власти, Салем сделаем столицей Тотальной Америки. Город мы переименуем в Фахейск.

Эдуард Лукоянов