Контроль и пытка. Экономическая антиутопия

От редакции. Все мы любим антиутопии. Отчасти – за возможность пощекотать себе нервы в обмен на гармонбозию. Отчасти за то изящество, с которым их авторы испытывают скепсис перед человеческой (и не только) природой под всё новыми и новыми углами. Отчасти – за возможность поиграть в детектива, выискивая в реалиях дня сегодняшнего первые ростки грядущего, каким оно изображено на экранах или страницах книг.

Как вы уже догадались, текст ниже – эксклюзивный и столь же спорный, сколь и крутой, – именно об этом: размышление-предупреждение, рисующее мрачный туннель реальности широкими мазками техноскепсиса, экономических трендов и антиутопических идей прошлых десятилетий. Автор начинает с ретроспективы связанных с психиатрией пыточных технологий (лоботомия, электрошоковая терапия, сенсорная депривация, вещества – весь дискурс «МК-Ультра», одним словом), которые экстраполирует на неолиберальные экономические теории и практики (сильнее всех достаётся Милтону Фридману и «чикагским мальчикам»). Далее – размышления о связи Экономики и Технологий в принципе, о манипуляциях массовым сознанием, постлюдях – почти безъязыких морлоках-функциях и богоподобных элоях, живущих в постоянном страхе оказаться в состоянии депривации из-за просрочки по кредиту на импланты и бодимодификации. Периодически всплывает печальный Дженезис наш Пи-Орридж, потому что какая может быть статья на «Катабазии» без Бабы Жени?

Если серьёзно, мы очень рекомендуем вам прочитать этот материал и составить о нём собственное мнение. Кому-то он может показаться слишком пессимистичным или даже конспирологичным – и, скорее всего, вы будете правы. Кто-то согласится с автором, что подобная невесёлая картина грядущего наиболее реалистична, – и тоже вряд ли сильно ошибётся. Хотя после прочтения и возникает желание объявить любое упоминание Харлана Эллисона в антиутопических построениях частным случаем закона Годвина (договорился до «I Have No Mouth, and I Must Scream» – брейк, красный угол, чтобы попуститься, не в фильме «Bug» же находимся, в самом деле), оно вполне может быть и защитной реакцией, нежеланием смотреть в глаза надвигающейся пыточной диктатуре сингулярности, постлюдей, Машины и чёрт знает чего ещё. С другой стороны, без внятной программы того, как избежать такого будущего или хотя бы наименее травматично в него встроиться, бесконечное смакование антиутопии само по себе является добровольным участием в пытке, не говоря уже о самоисполняющихся пророчествах. Ближе к концу автор как раз пытается сформулировать некоторые соображения по поводу того, что делать, – подумайте, что вы добавили бы, а что убавили. Для большей полифоничности картины рекомендуем заполировать текст рецензией Ибсората на «Незримых» – той частью, где речь идёт об источнике всех этих кошмарных видений будущего и их роли во вселенском филогенезе.

Можно спорить о том, существует ли Заговор, когда мы в него не верим, или, например, что быстрее приблизит «космический концлагерь»: открытый ли алармизм, затворничество ли в своей раковине по интересам или беспечная вера в прогресс и то, что все перемены на этой планете – к лучшему. Срединный путь, как всегда, представляется самым взвешенным, но это никак не отменяет того, что ищет его каждый «по приборам», на ощупь, а то, что находит, – зачастую оказывается не похожим на взвешенность остальных искателей.

Вопрос: Кто на самом деле отдаёт им приказ?

Ответ: Контроль. Гадкий Американец. Инструмент контроля.

Вопрос: Если Контроль Контроля абсолютен,
почему Контроль нуждается в Контроле?

Ответ: Контроль требует Времени.

Вопрос: Контролируется ли Контроль
нашей потребностью в Контроле?

Ответ: Да.

Вопрос: Зачем Контролю нужны так называемые люди?

Ответ: Стой… стой! Время, или приземление.
Смерть хочет Время, как джанки хочет джанк.

Вопрос: И для чего Смерти нужно Время?

Ответ: Ответ столь прост. Смерти нужно Время,
чтобы то, что она убивает, успело вырасти.
Во имя Ах Пука! Смерти нужно Время, чтобы то,
что она убивает, успело вырасти.
Во имя сладчайшего Ах Пука?
Ты тупой пошлый жадный гадкий
американский смертесос!

WSB

С давних времён электросудорожную терапию пытались использовать для лечения некоторых психических болезней: ещё Бенджамин Франклин, посвятивший много сил и времени исследованию электричества, писал о том, что некую женщину удалось излечить от истерических припадков с помощью электроразрядной машинки. В более современное время, уже в XX веке, была статистически показана эффективность электросудорожной терапии – когда к вискам пациента прикрепляют металлические пластины и подают сильные кратковременные импульсы тока практически непосредственно на его мозг.

В наше время активно использовалась лоботомия, казавшаяся некогда практически идеальным средством избавления человека от мучающих его психических расстройств; в частности, она широко применялась для терапии вернувшихся с фронтов Второй мировой войны американских солдат, страдающих от тяжелейшего посттравматического синдрома. После того, как было показано, что лоботомия обладает рядом несовместимых с врачебной этикой побочных эффектов, электросудорожная терапия стала широко применяться на практике в разных странах мира. Какое-то время её воспринимали фактически как панацею для лечения любых серьёзных психических заболеваний – а также, например, гомосексуализма и другого девиантного сексуального поведения.

Уже вскоре после официального принятия на вооружение психиатрии электросудорожная терапия стала открывать свои новые стороны. Наоми Кляйн описывает этапы базовой для современного мира пыточной дисциплины, разработанной в США в 1950 годах добрым доктором Дональдом Кэмероном – естественно, с использованием LSD, PCP и подобных милых препаратов, которые призваны были «растормозить» мозг психически больного человека и открыть его для врачебного воздействия.

Психиатрам в то время нравилось выдвинутое фрейдистами представление о человеческой психике как о «луковице», которую необходимо чистить слой за слоем, чтобы добраться до некой мягкой «сердцевины», которая бы представляла собой саму «суть» пациента. Однако им ужасно не нравился сам процесс: чистить чёртову психически больную, плаксивую, драчливую и капризную «луковицу» было долго, сложно и дорого – в то время как психиатрам ужасно хотелось быстренько исправить то, что в человеке есть «больного», одеть его в свежую одежду и дать пинка под зад из больницы «восстановленному из пепла» пациенту. Идея, выдвинутая доктором Кэмероном, состояла в том, чтобы «просверлить луковицу» и разом сквозь все слои добраться до той «мягкой сердцевинки», чтобы написать на ней что-то доброе и хорошее, изменив саму суть личности пациента на позитивную и таким образом вылечив его. Руководствовался доктор исключительно положительными мотивами – с помощью электросудорожной терапии он хотел дать надежду на исцеление сотен тысяч тяжелобольных пациентов.

В американских психиатрических клиниках того времени активно использовали электросудорожную терапию, однако Доктор ясно видел, что её масштабы недостаточны. Медики воздействовали на мозг одиночными электрическими импульсами – слишком осторожно, по мнению Доктора: слегка обжаривали луковицу мозга снаружи, вместо того чтобы попытаться сорвать все покровы и разом добраться до мягкой сердцевинки.

Чтобы вызвать регрессию до необходимой ему степени, работавший в Университете Макгилла Доктор использовал крайние степени перепадов в ходе воздействия на органы восприятия и сознание человека: для этого необходимо было сперва опустить нервную систему человека до самого низкого энергетического уровня посредством успокоительных, снотворных, сенсорной депривации (например, добрые доктора надевали пациентам светонепроницаемые мешки на головы и картонные тубусы на руки, чтобы исключить возможность прикоснуться к себе и стенам – простой способ для обеспечения достаточно широкой сенсорной депривации – после чего оставляли в таком состоянии на несколько дней; такое состояние очень легко представить, и это по-настоящему жутко – почти полное отсутствие ощущений в руках и глазах несколько дней подряд).

Поступали и проще: пациентов привязывали к койкам и нагружали сначала в течение нескольких дней инсулином в качестве снотворного – до тех пор, пока те не начинали спать по 20–22 часа в сутки. Медсёстры переворачивали их каждые полчаса, чтобы избежать пролежней; при этом, закономерно, пациентов помещали в звуконепроницаемые палаты без окон и надевали светоизолирующие маски на лица. О таких ощущениях рассказывает, например, Лу Рид – его в юном возрасте несколько раз клали в дурдом, где врачи практиковали такие методы вместе с электрошоком, чтобы излечить его от гомосексуальных наклонностей.

После достижения самого низкого состояния, низшего энергетического уровня в нервной системе подопытного, введение снотворных и барбитуратов прекращалось и пациентам просто ставили кофеин и амфетамин внутривенно (про это Лу Рид тоже рассказывает). Как сообщает Кляйн, в некоторых случаях добрые доктора вводили пациентам LSD и PCP, а также ряд других психоделиков и диссоциативов в надежде разрушить привычные цепи разума больной души пациента и заставить его «переосмыслить» своё дурное антисоциальное поведение.

В общем, примерно за сутки человека, находящегося в инсулиновой коме, разгоняли до состояния истерика, который колотится об стены в мягкой палате. Примерно тогда же пытки продолжались электрошоком – причём если сначала использовали разовые шоки, то позже Доктор начал активно применять специальную машинку, которая выдавала на виски пациента серии из четырёх-шести-восьми импульсов.

Короче говоря, сложилась милая картина, которая ни у кого тогда не вызывала особых возражений: добрые доктора – исключительно ради пользы пациента! – накачивают его инсулином, а потом амфетамином и LSD, привязывают к кровати и начинают поджаривать ему мозги электрошоком, иногда при этом проигрывая записи аутотренинга: «Я хочу быть очень хорошим человеком (удар током!). Я буду очень хорошим человеком (ещё удар!). Я хочу создать счастливую семью (тело напрягается в ожидании удара – но его нет). Я буду примерным семьянином (и следует целая серия мощных ударов, заставляющих тело пациента биться в конвульсиях). Я научу детей ходить в церковь (удар!). Я буду помогать ближним (удар!)».

Это было стандартной практикой в американских психиатрических больницах того времени, но применялось с ограничениями – и Доктора это не устраивало. У себя в Университете Макгилла Доктор пошёл гораздо дальше, делая всё, чтобы сорвать чёртовы неудобные слои луковой шелухи и перезаписать суть пациента, придав его психике правильное направление. Примерно на этом этапе – когда коллеги, наконец, начали задавать всё более встревоженные вопросы по поводу методов, применяемых Кэмероном, – Доктор и Центральное разведывательное управление США нашли друг друга. В рамках проекта ЦРУ Blue­bird (позже прославившегося под названием MKUl­tra) Доктор мог всласть экспериментировать с лечением пациентов, в то время как специалисты Управления получали важные данные по поводу управляемости поведения человека, постепенно формируя базовое до сего дня руководство ЦРУ по проведению допросов KUBARK. Обе стороны проекта могли работать безо всяких ограничений, с установкой исключительно на результат.

Исследованию-лечению с использованием таких методов, как стало известно спустя 50 лет, подвергались не какие-то специальные подопытные (захваченные вьетконговцы, советские шпионы или приговорённые к смертной казни преступники), а обычные люди с улицы, которые до того, как сами пришли к доброму Доктору, не страдали от серьёзных заболеваний. У Кляйн приводится история женщины, которая обратилась к Кэмерону с жалобами на депрессию в лёгкой стадии и тревожность – и была последовательно подвергнута всем перечисленным выше методам «обдирания луковицы», превратилась в инвалида и потеряла память об этих событиях. Лишь спустя долгие годы, когда программа MKUl­tra была рассекречена, она увидела лицо Кэмерона на странице газеты и смогла узнать имя Доктора, который долгие годы являлся ей в кошмарах. Фактически на этом этапе было уже очевидно, что Доктора не интересует лечение: пациенты превратились в подопытных; однако Кэмерон продолжал отрицать дурные намерения до самой смерти. Возможно, что и в наше время можно подвергнуться подобной «терапии» в любой развитой стране мира.

В общем, Доктор и ЦРУ обнаружили, что человеку очень трудно записать новую «хорошую» личность вместо старой, однако с помощью большого количества таких перепадов – экстремального лишения стимулов и экстремальной перегрузки органов нервной системы – удаётся провести личностную регрессию и сделать человека очень тупым и податливым, лишить его внутреннего стержня. Это стало основой всей современной технологии пыток как средства насильственного развития уровня Контроля: сначала депривация – мешок на голову, тёмная камера, связывание рук и ног – а потом перегрузка органов чувств: яркий свет в лицо, избиения, воздействие препаратов, и венцом всему – электрический ток (на виски, на подмышки, на гениталии, например, – подходит мужчинам и женщинам).

Кстати, на том же этапе они обнаружили, что пытка-лечение не должна быть слишком сильной: оказывается, после определённого порога шокового воздействия срабатывает инстинкт зажатой в угол крысы и «просверливаемая луковица» находит значительные резервы для сопротивления. Впрочем, здоровее и счастливее от такой внутренней мобилизации человек, разумеется, не становится – фактически, получается некая «мобилизационная психотравма». Этот вывод, как впоследствии показывает Кляйн, крайне важен – причём в масштабе не только человека, но и человеческих обществ в масштабе целых государств, подвергнутых Доктрине шока.

Наоми Кляйн затем проводит параллель между разработанной в начале 1960‑х технологией пыток в системе депривация-перегрузка-электрошок и шоковой экономической терапией, которая примерно с того же времени и по сей день применяется во многих странах мира. Правые рыночники – чаще всего воплощаемые правительством США – пытались и продолжают пытаться применить эти методы для того, чтобы «излечить» страны, которые «больны» развитой структурой госсобственности и соцобеспечения, и принести им здоровье и счастье открытого и свободного международного рынка. Кляйн, профессиональная левая активистка из Канады, рассказывает в «Доктрине шока», что правительства правых рыночников, которые внедрялись извне в разных регионах мира, ВО ВСЕХ СЛУЧАЯХ вырабатывали систему массовых пыток и массового уничтожения людей (яркие исторические примеры – Чили, Аргентина, Бразилия, Гондурас, Индонезия; яркий современный пример – Ирак).

В рамках такой аналогии пытке-лечению для изменения существующей структуры Контроля подвергались общества целых стран, которых лишали воли к защите собственных национальных привычек, интересов и идеалов, а также воли к сопротивлению вторжению свободного рынка и транснациональных корпораций, «открывавших» эти страны подобно тому, как когда-то конкистадоры открыли для себя империи инков и ацтеков.

Во всех этих случаях Кляйн винит экономическую школу нобелевского лауреата Милтона Фридмана – «чикагских мальчиков», которые открыто критиковали государственное вмешательство в экономику как «социализм» и проповедовали идеалистическое, идущее ещё от «экономического человека» Адама Смита представление о свободном транснациональном саморегулирующемся рынке, который «безо всякого сомнения» сделает всех его участников богаче. Как отмечает Кляйн, у теорий доктора Кэмерона и Фридмана была одна важная общая черта: они оба мечтали о «чистом листе», на котором можно начертать нечто прекрасное, – в одном случае Доктор мечтал очистить личность больного и страдающего пациента до состояния чистого листа и написать на нём новую, счастливую личность; в другом Экономист открыто жаловался на то, что, к сожалению, на свете нет ни одной страны, у которой не было бы своей истории. А вот если бы нашлась «страна-чистый лист», то на этом чистом листе можно было бы начертать общество, живущее в рамках идеального саморегулирующегося свободного рынка, лучшее из возможных обществ.

По мнению известного французского экономиста Тома Пикетти, написавшего «Капитал в XXI веке», в ближайшем будущем – если только не будет глобальной термоядерной войны или, например, разрушительного неядерного противостояния на территории США, Китая, Евросоюза и всех остальных ведущих экономик мира – доходность уже существующих капиталов будет значительно (от 3 до 8%, как я понял – то есть в 2–3 раза) выше, чем доходность производства. Свой прогноз Пикетти обосновывает титанических масштабов статистическими данными по всем ведущим экономикам первого мира. То есть в обозримой перспективе любые деньги выгоднее вкладывать не в развитие производства, а в стабильные финансовые активы – богаче будут становиться те, у кого уже есть деньги, акции, паи, инвестиции; но не те, кто умеет организовывать производство, проводит невероятные инновации или просто трудится не покладая рук.

Этот факт, безо всякого сомнения, значительно повысит спрос на правые идеологии и реализующие их государства по всему миру, поскольку именно правые рыночники гарантируют защиту национальным и транснациональным корпорациям от любых форм экспроприации их имущества и пересмотра любых вариантов приватизации государственных активов, блокируя при этом народное недовольство и беспощадно подавляя любые признаки левых движений. Самый ненавидимый политик XXI века – мирный социалист, допускающий экспроприацию национальных или транснациональных активов ради поддержки наименее обеспеченных слоёв населения и реализации социальных программ, а также допускающий государственное вмешательство в экономику, – такому не выжить практически нигде в мире после крушения Советского блока.

Процесс, по всей видимости, необратим, поскольку многочисленные факторы – такие как исламский терроризм, госдолг США, игры со стоимостью энергоносителей и использование сети Интернет в качестве информационного оружия – делают недостижимой мечтой появление крупных блоков социалистических государств, которые бы обладали достаточно стабильным положением, чтобы выделить значительные средства на внедрение массового современного высшего образования, принципов гражданского общества, основ понимания идеологии и политической сознательности граждан, что позволило бы широким массам населения ориентироваться в мировой политике и экономике и осознанно выражать свою позицию по политическому курсу их собственных и иностранных государств. Ветер перемен сносит всех вправо – из алчности, страха и необходимости.

В ходе развития практики применения теорий свободного рынка Фридмана экономисты, выполняющие функции связующего звена между транснациональными корпорациями и правительствами правых рыночников, пришли к «доктрине шока», которая предполагает, что страну со «слишком закрытым» рынком можно «вскрыть», организовав там экономические шоки – воздействующие на население страны аналогично пыточной системе, разработанной Доктором. Фридман, Экономист, в течение своей долгой жизни неоднократно становился свидетелем тому, как страны «вскрывали», вопреки традициям и воле населения внедряя в них методы Контроля, используемые апологетами свободного рынка, – переписывая суть экономики этих стран, которую «чикагские мальчики» презрительно именовали «сталинистским пережитком». При этом с самого начала было ясно, что население этих стран, как бы того ни хотели их правители, просто не согласится играть по новым правилам – если это население не будет пребывать в состоянии шока. Чтобы ввести население целой страны в шок, использовались ставшие классическими пыточные методы – лишение информации (например, тотальное прекращение действия всех средств СМИ, доступных на момент переворота или начала войны; веерные отключения света; ограничения использования средств связи или просто разрушение телекоммуникационной инфраструктуры); шокирующее воздействие новых правил игры, неуверенности и растерянности (когда вновь сформированные правительства принимали новую экономическую политику в течение считанных дней, изменяя все правила игры: например, отпуская в свободное плавание цены на еду, воду и товары первой необходимости); и электрошок (массовые пытки; в Аргентине, например, заплечных дел мастера и полицейские отряды для разгона демонстраций активно пользовались «пиканами», электропогонялками для скота; кроме того, повсеместно применённым методом шока были массовые убийства несогласных и даже просто недовольных; в Индонезии для того, чтобы вызвать массовый шок и реализовать программу, предложенную «чикагскими мальчиками», в течение считаных дней было убито около миллиона членов местной коммунистической партии и всех, кого считали сочувствующими им, вместе с семьями; тела просто скидывали в реки, и сотни мёртвых людей оказывали особенно устрашающее воздействие на страну, скапливаясь в тихих заводях; подобные картины в меньших масштабах наблюдались и в Аргентине, и в Бразилии). Проведённые в комплексе – первые меры очень быстро, а пытки в течение длительного времени – эти средства практически полностью лишали народ воли к сопротивлению: «А что мы можем сделать-то?»

По версии Кляйн, пытки – в том числе и сейчас, что видно на примере Сирии, а ранее Ирака, которому она посвящает особое внимание как идеальному примеру применения Доктрины шока для насильственного вторжения свободного рынка в разгромленную бомбами страну и последующей агрессивной шоковой реакции населения на пытки (которая привела к резкому росту исламизма, исламского терроризма, появлению сначала «Армии Махди», а потом и «Исламского государства») – используются для того, чтобы стереть «личность» народа, который им подвергается. Можно определённо сказать, что Холокост вызвал «личностную регрессию» у европейских евреев, а Ахет – у армян: значительная часть образованного, развитого, опытного в социальных взаимодействиях и хранящего связи с прошлым населения погибала, а остальная часть народа испытывала шоковую боль. Впрочем, евреев в личностном плане значительно поддержало создание государства Израиль (новейшему преображению которого Кляйн также уделяет немалое внимание, показывая, как война, полицейская слежка, стены и апартеид могут быть крайне прибыльным бизнесом в наше время; Израиль доказал, что непрерывная война может вести не к упадку, а к расцвету экономики – правда, в основном для узкого круга людей).

Аналогичные конфликты, связанные с массовым применением пыточных методов по отношению к огромным массам населения, происходят в наше время беспрерывно, причём во всех случаях они оказываются связанными с мощными экономическими доминантами: Ирак – США; Сирия – США, Иран, Россия, Турция; Йемен – Саудовская Аравия; Украина – США и Россия. Причиной для всех этих вооружённых конфликтов во всех случаях является Контроль, который в эпоху глобализации стал также глобален: когда символические преобразования – печати и подписи, которыми отмечаются документы на другом конце мира, – оказывают влияние на человека, который о них может даже не знать – но находится в плену их Контроля.

Наш мир уже вошёл в локальную Эпоху Пытки, которая повторяется в истории регулярно, – что-то вроде постоянной человеческой гекатомбы древних времён, когда людей тысячами приносили в жертву ради умилостивления высших сил. Это – глобальные или по крайней мере региональные события Контроля, когда пытке ради обеспечения боли-шока-ограничения и наращивания интенсивности Контроля подвергаются целые сообщества. Ранее человечество переживало эпохи пытки, основанные на различных базисах, имевших, как правило, идеологические корни – религиозные, политические, идейные – а в настоящее время в моду вошли экономические пытки по экономическим мотивам (в качестве примера можно привести «слово номер один» последних нескольких лет – «санкции», представляющие собой целую совокупность методов Контроля, служащих целям депривации и насильственной регрессии подвергшейся им экономики) – сложные системы знаковых методов Контроля, позволяющие воздействовать с высокой точностью на большие массы населения; решение принимается в десятках тысяч километров от тебя, вжжжух – и ты ограничен в передвижениях государственными границами; вжжух – и ты потерял работу в международной компании; вжжух – и ты арестован, закован в кандалы и подвергнут пытке из-за символических отметок на куске бумаги с твоей фотографией, который служит для твоей идентификации в обществе.

Вопросы Контроля в данном случае занимают более высокий уровень по сравнению с вопросами шоковой тактики и Доктрины шока: Доктрина шока служит лишь средством исполнения Контроля высокого уровня, фактически обеспечивая технологические потребности для распространения Контроля, которому, как сформулировал Берроуз, нужно Время. Перефразируя известную фразу: «Это Контроль, глупый!» Именно на Контроль в самом широком его понимании необходимо обратить внимание, анализируя Доктрину шока и методы пыток, позволяющие «убедить» человека добровольно отдать своё Время другим – в рамках больших коммерческих проектов и с использованием передовых технических достижений.

Отправить два миллиона человек в ГУЛАГ и приставить ещё сто тысяч, чтобы охранять их, означает практически спустить в унитаз их Время ради достижения несколько большего Контроля над обществом – экономический выхлоп от этих мероприятий очень мал. С другой стороны, лишить два миллиона человек работы, поместив их в новые экономические условия и подавив сопротивление с помощью шоковой тактики, означает широкие возможности по перераспределению их Времени в руки заинтересованных лиц – люди отдадут любые объёмы Времени, чтобы заработать на пропитание для себя и своих близких, и притом такие методы практически не находят осуждения у тех, кто не потерял своё Время и жизни в результате «мирных экономических преобразований».

Новые технологические и культурные достижения практически во все времена рассматривались как способ освободить человека и человеческую личность из тисков Контроля – по крайней мере в тех случаях, когда о существовании Контроля в принципе позволялось говорить открыто. Во многих случаях технологические достижения предсказуемо содержали в себе опасность усугубления Контроля – как и культурные новшества, которые вели человеческие общества по замкнутому кругу, возвращая практически в ту же точку, но с новыми воплощениями Контроля, расширенного, ужесточённого, обрётшего новую эффективность.

Голубой мечтой одного из интереснейших деятелей современной контркультуры, Дженезиса Пи-Орриджа, стала бодимодификация вне правил и ограничений – и без сомнения, товарищ этот продвинулся на данном пути настолько, насколько смог. Разумеется, это новое веяние, приводившее в ужас респектабельных англичан, на самом деле было лишь хорошо забытым старым, по-новому осмысленным и поданным как инструмент самоидентификации, раскрепощения и красоты: все эти татуировки-пирсинги-разрезы-шрамирование и так далее были хорошо известны ещё с неолитических времён (а может и раньше), где выполняли ту же функцию, что и сейчас, – функцию идентификации и бондинга социальных групп.

Как и всякая другая символическая технология, бодимодификация на протяжении тысячелетий была и средством Контроля (семиотического и социетального) – позволяя, в частности, опознавать чужаков или представителей соседней трибы и проводя многочисленные социальные границы – племя, род, тотем и так далее. Символический паспорт появился непосредственно на человеческом теле в ту эпоху, когда люди не считали нужным прикрывать тела, и говорил пусть и на особом языке, но с не меньшей ясностью, чем современные символические средства идентификации, – вот охотник, вот незамужняя женщина, а вот у него недавно родился сын.

Обращённый в рабство также получает свой идентификатор – такой, чтобы даже спустя много лет, когда он, возможно, уже освободится или сбежит, заведёт семью, а может даже и разбогатеет, каждый мог сразу узнать, что этот человек был рабом (а, следовательно, его сознание и поведение получили отпечаток рабства как принудительного и продолжительного сокращения собственной инициативной воли и вовлечения в условия крайнего Контроля, существования в качестве вещи, когда каждый момент его выживания зависел от других людей). Рабское кольцо в носу, татуировка или шрам (например, РАБ или ВОР) на лбу – универсальный, узнаваемый практически в любой мировой культуре символ рабства, зависимости, Контроля.

С течением времени знаковые средства Контроля в нашем мире стали куда более тонкими, однако при этом гораздо более широко распространёнными: эти методы включают в себя как более очевидные, введённые по указанию сверху системы контроля-идентификации (без идентификации нет Контроля; даже чтобы подчинить духа, демона или элементаля в классической магии необходимо назвать его Имя; при этом на Земле не существует ни одной сколь угодно примитивной культуры, которая бы обходилась без имени), так и менее явные, как бы добровольные системы идентификации снизу, позволяющие идентифицировать визави (брюки с подворотами и куртка Black Star, скажем).

В настоящее время с развитием цифровых технологий и баз данных Контроль и идентификация вошли в совершенно новую эпоху. Гигантским прорывом в этом отношении может стать практика Китая: передовая система социального рейтинга в сочетании с очками дополненной реальности для полицейских, способными считать лицо человека, найти этого человека в базе данных и вывести информацию на экран очков. Вряд ли распространение этой технологии остановится на полицейских: такие очки всем нужны – вкупе с постоянным подключением к базам данных, которое бы позволяло мгновенно идентифицировать людей на улицах и выводить на экран досье по каждому конкретному человеку, возвращая память к лицам и ситуациям, в которых его видели. По-настоящему новый шаг в вопросах цифровой, электронной памяти человека и человечества – настоящая «книга лиц» (Face­book). Каждый шаг на пути увеличения эффективности технологии идентификации ведёт к увеличению градуса Контроля.

Основные средства Контроля есть ПРИНУЖДЕНИЕ и ЗАВИСИМОСТЬ. Фактически любые средства установления Контроля разбиваются на использование внешнего принуждения и формирование внутренней зависимости, которые в умелых руках переплетаются друг с другом, с применением соответствующих инструментов (для принуждения это, например, БОЛЬ, ШОК, ОГРАНИЧЕНИЕ, УНИЖЕНИЕ; для зависимости это ГОЛОД, ОДИНОЧЕСТВО (и другие формы сенсорного ограничения, например, ДЕПРИВАЦИЯ) и формирование ПОТРЕБНОСТИ – которые совместно позволяют создавать перепад ощущений, используемый во время пыток, необходимых для проведения в жизнь Доктрины шока).

Грамотный игрок на поле Контроля способен использовать ритмически чередующиеся сочетания внешних и внутренних побудительных стимулов для того, чтобы сформировать контролируемое поведение статистически значимых человеческих сообществ, – в конце концов, на его стороне природные побуждения организма человека, который возвысил свой разум достаточно, чтобы отделить его от собственных тела и души, наблюдая за ними со стороны, однако не способен управлять реакциями этого тела, порождающими чёрные, алые, золотые вихри в сознании, которыми взрываются потревоженные клеши-схватывания, привычки нервной системы. Таким образом мы получаем ОБЩЕСТВО – статистически значимую совокупность людей, которые проделывают под воздействием управляющих импульсов схожие действия в течение каждого цикла сна и бодрствования ради поддержания контролируемого состояния социума; КОНТРОЛИРУЕМОЕ ОБЩЕСТВО использует Время отдельных своих членов на то, чтобы поддержать меру Контроля и перераспределения Времени.

Однако первая аксиома Контроля заключается в том, что Контролю никогда не достаточно существующей меры Контроля: например, в пределах текущей экономической реальности в локальную Эпоху Пытки. С развитием человеческого знания люди смогли познать и Контроль, сумев возвысить свой разум так, чтобы взглянуть на Контроль со стороны и получить возможность планировать новые методы Контроля в рамках целей, которые представляются им своими собственными.

Ни одно изобретение, какими бы благими ни были результаты его появления, не избегает практики использования в качестве орудия Контроля: так, даже такое благое начинание, как вакцинация, служит в качестве элемента Контроля в рамках системы санкций. Правитель Сирии не желает изменить формы преобразования Времени в своей стране в соответствии с требованиями внешних игроков – в ответ используется форма пытки в отношении его народа, выраженная в виде санкций и запрета поставок вакцин, в частности, от полиомиелита. Где-то за кадром покойный уже Экономист рассудительно объясняет в соответствии с положениями его теории о «свободе выбирать»: если у вашей страны плохое руководство (то есть если вы «выбрали» вашей стране плохое руководство) – ваших детей поразит эпидемия полиомиелита. Что-то есть в этом библейское, в духе казней египетских: «смотрите, они невинны, но страдают за грехи отцов».

Любая новая технология неизбежно будет применена регулирующими органами в системе Контроля, если у них есть для этого соответствующая мотивация – в настоящее время преимущественно экономическая. Соответственно, в экономических условиях ближайшего будущего будут и крайне востребованы наиболее современные методы пыточных технологий, методы принуждения и регрессии человеческой личности, которые будут сопутствовать неслыханному ранее развитию технологий химического, физиологического, виртуального и транстелесного продления жизни, разума, здоровья и благоденствия для экономической элиты.

К числу технологий, которые будут определять уже довольно близкое будущее, относятся массовое распространение технологий виртуальной и дополненной реальности, активное развитие технологии блокчейн, массовое внедрение систем подключения электронных интерфейсов к нервной системе человека и, в куда более дальней перспективе, распространение желанной Пи-Орриджу транстелесной модификации.

Применения Доктрины шока следует ожидать по всем этим направлениями технологического прогресса. В то время как каждая из этих технологий потенциально обладает чрезвычайной пользой для будущего человечества, не следует сомневаться в том, что все эти медиумы будут применены в качестве поля для осуществления Контроля по мере того, как они будут входить в повседневную жизнь. В случае, если некоторые решения окажутся особо экономически эффективны (то есть эффективны в терминах успешности перераспределения человеческого Времени), – может применяться и насильственное их внедрение в общество.

Можно представить себе такой гротеск: в мире, где у всякого человека глаза снабжены системой дополненной реальности, где-то на краю взгляда всегда работает телевизор, по которому крутятся развлекательные шоу и реклама Azino777, воздействуя при этом на его слуховые нервы. У Ги Дебора общество зрелища разрастается с расширением зоны влияния масс-медиа; достижения человеческого будущего позволят саму реальность человеческих чувств заменить Зрелищем. Такой поход позволяет осуществлять в широких пределах непосредственное воздействие на каждого человека. Мир, интегрированный на уровне человеческих чувств с Интернетом, дополненной реальностью и интерфейсом человек-компьютер, – жизнь в волнах информации. В случае, если достигается возможность управлять перепадами информационных воздействий в Интернете, появляется и возможность оказать шоковое влияние на мозг «пациента». В принципе, методы современных сетевых СМИ вплотную к этому приблизились, вскоре количество в этом отношении может перейти в качество.

Технология блокчейн первой изменит взаимоотношения между человеком и информацией, сделав информацию, управляющую процессами перераспределения Времени, а после и Контроля, распределённой в пространстве и скрытой. Блокчейн сейчас выглядит технологией, наиболее защищённой от применения для увеличения количества Контроля, – однако его уже берут на вооружение финансовые структуры, то есть органы Контроля как таковые. Его появление уже успело дать значительные результаты в области экономики, и неясно, откуда будет нанесён удар, который позволит использовать блокчейн в качестве метода Контроля.

В сроки до 2030 года прогнозируют первый бум доступной виртуальной и дополненной реальности – то есть комплекты виртуальной реальности (очки, перчатки) станут намного эффективнее и при этом значительно подешевеют. Медиум виртуальной и дополненной реальности прекрасно подходит для использования в качестве системы чередования управляющих импульсов напряжения и расслабления. Можно ли представить в скором времени терапевтические сеансы, отдых, труд, мир с использованием виртуальной реальности? Видеосигнал, представленный в виде полей цвета или каких-то тематических роликов, способен оказывать бинауральное воздействие на сетчатку глаз и лобные доли мозга. Любые очки виртуальной реальности наверняка будут снабжены несколькими вибрационными устройствами для имитации различных физических воздействий – это тоже оказывает хорошее бинауральное влияние.

В принципе ничто не мешает совместить очки с камерой и смотреть на окружающие тебя пространства всегда через очки. Например, человек может идти прямо по улице в очках виртуальной реальности, при этом находясь одновременно в виртуальном офисе и выполняя с помощью интерфейсов необходимые операции. В общем-то, а куда этот человек идёт по улице? – в свой настоящий офис? – но зачем, если офис существует в виде рассеянного в базах данных облака информации, и коллеги тоже, и можно настроить себе внешний вид в виртуальной реальности и «ходить» на работу в любом виде, в котором захочется. То же относится и к рабочим – труд многих операторов конвейера в принципе роботизируется. Никому не нужны огромные офисные центры – строятся серверные станции, 100% электронный документооборот, цифровые подписи на квантовой криптографии, люди дома на стульях сидят – работают в виртуальных офисах, гораздо удобнее. Этак можно и просто перестать выходить из дома в развитых городских центрах, заперевшись в конаптах, как у Филипа Дика. При этом очевидным образом возникает значительный потенциал для создания зависимостей.

Можно совместить виртуальную или дополненную реальность с бинауральным воздействием, позволяющим увеличить обмен информацией между левым и правым полушарием, и изменить то, каким образом человек в принципе чувствует и фиксирует информацию. В этих экспериментах кроется тропинка, ведущая к методам управления ритмами мозга и таким образом уже целенаправленным изменениям работы человеческого разума. Более надёжные, чем любые психоделики, более глубинные методы работы, о которых Доктор в 1950‑е мог только мечтать.

И уж точно никто не запретит использовать виртуальную реальность и бинауральное воздействие для пыток и экстремальной психиатрии. Привязанные к специальным кроватям, полностью изолирующим тело от ощущений, люди лежат с надвинутыми на глаза очками виртуальной реальности под капельницами с глюкозкой и нужными препаратами, которые растормаживают им лобные доли, и получают бинауральное воздействие, чтобы побольше информации отложилось в правом полушарии, и электрошоки – можно устраивать длинные сеансы виртуальной реальности с поджариванием висков, чередуя агрессивные и депрессивные этапы с любой необходимой частотой.

Впрочем, в экстремальных случаях результат будет примерно тот же – не очень-то полезный идиот, у которого сильно ослаблены все волевые контуры, который ссытся по ночам от страха и неспособен оказывать сопротивление Контролю. Во многих сферах и такие результаты будут ко двору, но общее воздействие больших количеств виртуальной реальности и методов управления процессами мозга будет вызывать куда более широкий спектр изменений в обществе. Такие системы Контроля найдут самый широкий отклик у военных и корпораций, использующих значительные человеческие ресурсы. С помощью систем дополненной реальности и бинаурального воздействия можно существенно повысить эффективность человеческого материала, управляя его поведением в рабочие часы практически непосредственно. Зачем тратить бесчисленные усилия на поиски старательных работников, если поведение человека можно контролировать потоком чередующихся стимулов и наказаний в среде виртуальной реальности, при обучении профессиональным обязанностям растормаживая его мозг для более эффективного запоминания новой информации?

В наше время крупный прорыв в этом отношении совершила компания Ama­zon. Её владелец Джефф Безос не так давно стал самым богатым человеком в мире с личным состоянием в 150 миллиардов долларов. Огромная система складов Ama­zon – это настоящий храм Контроля, в котором одни и те же акты управления повторяются миллионы раз. Компания, которой владеет самый богатый человек в мире, закономерным образом неоднократно становилась предметом журналистских расследований и скандалов из-за дурного обращения с работниками (долгие смены, зарплаты ниже прожиточного минимума, строжайшая система безопасности с обысками и бойцами неонацистских группировок на посту). Ama­zon при этом смогла превзойти саму себя, создав новейшую систему Контроля с датчиками позиционирования для работников, используя её самостоятельно и предлагая на открытом рынке. Система, дополненная комплексом обработки больших данных, позволяет поднять постоянство Контроля на недосягаемую ранее высоту, вшив в одежду каждого работника датчик позиционирования и сурово допрашивая запуганного низкооплачиваемого усталого бедолагу: «А почему вы, уважаемый, вчера на складе отошли на пять минут в точку с координатами 32.165.12.16 и стояли там, упёршись лбом в стену? Все ваши действия нам известны и подтверждаются данными позиционирования и камер видеонаблюдения. Ответьте: были ли ваши действия направлены на нанесение ущерба экономическим интересам компании?»

Пытки и регрессия личности тем эффективнее, чем ближе они к телу. В ближайшие десятилетия прогнозируется появление так называемого wet­ware – устройств, которые подключат машины к человеческой нервной системе. Это беспрецедентная возможность для изменения всего, что мы знали о человеке раньше, настоящее создание нового человека. Это также появление новых методов подавления человека, эксплуатации человека, развития человека, переформатирования и лечения человека – дивный новый мир, в котором нервная система человека и животных напрямую подключается к органам управления машин. Или наоборот.

Даже сейчас многие группы людей неравнодушно относятся к Машине, превращая её в продолжение своего тела и сексуальный фетиш, – взять, например, байкеров. После того как соединение с «душой машины» станет реальным, эта фетишизация пойдёт вширь и ввысь. Модуляторы настроения, оргазматоры, снотворники, наркоматоры, лучшеработники, релаксаторы, аптекоматы и доктораторы на альфа-волновом ходе. «Заходи на сайт и скачивай лучшие программы для управления нервной системой. Море эмоций, высвобождение кундалини, океан любви и спокойствия для твоей души с помощью наиболее эффективных и современных программных инструментов. Стань мастером дзен с помощью приложения «Медитация»». Контроль в цветном пакетике.

Возможности оказания регрессии на данном этапе достигнут ранее невероятных масштабов – что-то большее, чем просто разрушение старой личности, нейрологический вариант Старшего Брата, который преобразовывает человеческую волю изнутри. Совершенно новые варианты для построения общества, в котором существует тотальная программа обеспечения правильного поведения. Вероятно, этот тоталитаризм будет внедряться исподволь как создание общей для всех дополненной реальности, в которой государство управляет нейрологическими реакциями гражданина тем или иным образом с помощью пытки или с помощью пряника. Можно ли выстроить эту систему так, чтобы человек испытывал оргазм, когда пишет донос в полицию? Вероятно, этого можно добиться и с помощью бихевиористских методов. Попытался вынести товар из супермаркета и сработал контрольный механизм – свет в твоих глазах немедленно меркнет на несколько секунд, оставив тебя дезориентированным, после чего глаза внезапно посылают в твои оптические нервы серию ярчайших вспышек с частотой, оптимальной для того, чтобы вызвать ослепление, панику, потерю контроля над телом.

Наконец – с чего я хотел, на самом деле, начать – мечта Пи-Орриджа о свободно настраиваемых и регулируемых телах, причём не только человеческих.

Человеческое тело в принципе способно принимать массу конфигураций в довольно широких пределах. В том случае, если врачам удастся превратить его в материал, податливый как пластилин, из которого можно будет, как мечтает Пи-Орридж, лепить дополнительные щупальца и хуи, власть над телом восторжествует вместе с властью над разумом.

В этих условиях воздействие регрессии получает ещё и материальное, телесное измерение – вдобавок к нейроинтерфейсам, которые позволяют создавать картину дополнительной реальности в том виде, в котором она угодна автору. В одном из крайних вариантов такого развития событий мир превращается в симуляцию, описанную Лемом в «Футурологическом конгрессе»: в виртуализированные глаза подаётся необходимая в экономических интересах реальность, а модифицированные тела встроены в эту реальность, сократив потребности и вырабатывая нужное количество эндорфина для того, чтобы человек чувствовал себя счастливым в любых условиях.

На каждом этапе этой реальности возникает «раса господ», экономических лидеров, которые управляют распределением этой новой технологии и широко применяют её на практике. Зелёные зоны, о которых пишет Наоми Кляйн, в пределах которых технологические достижения служат экономически состоятельной прослойке, – здесь технологии используются с максимальной эффективностью, обеспечивая максимальное процветание. В то же время для того, чтобы обеспечить существование одного Безоса, должен трудиться миллион человек (Ama­zon является одним из самых крупных работодателей в США; впрочем, до Wal-Mart ему далеко). Сколько Безосов способна позволить себе планета Земля?

Особенно если эти Безосы с помощью технологий транстелесной модификации обеспечивают себе продолжительность жизни в полторы-две-три сотни лет и более, выстраивая экономические цепочки таким образом, чтобы Время до бесконечности стекалось к ним на вершину пищевой пирамиды. Воронки Времени на планете Земля. Эти люди будущего безукоризненно красивы, они трансформируют своё тело таким образом, чтобы процветать, – а им подражают более низкие слои населения.

В то же время тела бунтовщиков и социально опасных для экономического строя людей подвергают регрессии. В рассказе «У меня нет рта, но я должен кричать» описывается наказание, которому подверг компьютер-бог последнего человека на Земле, превратив его в нечто вроде человекоподобного слизня – бессмертного, безротого, почти безрукого и столь слабого, что он не способен даже убиться об стену, – и так тот будет мучим до скончания веков, пока катастрофа космических масштабов не уничтожит Землю вместе с его мучителем. Наглядная аналогия с Эпохой Пытки.

Тела бунтовщиков, антисоциальных элементов, а также потенциальных возмутителей спокойствия – то есть всего населения – необходимо подвергнуть превращению в тела для Красной зоны, которые не могут представлять опасности для жителей Зелёной зоны и при этом выполняют в социуме необходимые функции. Для начала эти тела должны обладать многочисленными плохими привычками: привычкой подолгу сидеть или лежать, привычкой употреблять вещества, ослабляющие внимание и концентрацию, привычкой к сахару, привычкой к развлечению, привычкой к окружению, привычкой к телевизору, прочим отвлечениям – и не иметь при этом доступа к комплексной, цельной информации о том, что происходит вокруг, не иметь привычки думать о чём-то, выходящем за круг повседневных интересов, и представлять мир в целостности, вне того, что проходит перед глазами ежедневно, не иметь комплекс сведений о положении человека на планете Земля, состоянии Земли, положении Земли во Вселенной, состоянии человеческого общества, общих принципах познания мира и т. д.

Можешь ли ты, не обращаясь к чужому знанию, ответить: по какой причине на планете Земля меняются времена года? Как оказалось, не так уж много взрослых людей способны сходу ответить на этот вопрос.

В рамках системы Контроля путём таких преобразований человеческих тел и умов в принципе исключается возможность возникновения общественной потребности в уменьшении количества Контроля со стороны действующей власти и экономики как системы перераспределения Времени. Это приводит к таким частным проявлениям, как падение интереса к наукам, которые бы описывали и изучали человека, – в настоящее время все изучают Машину и искусственно созданные формы логики, что отражается на всём социуме. Частные проявления такой структуры мышления отражаются в механизации и кибернетизации поведения человека, создании чётко сформулированных путей для большинства социальных действий и задач, а также научного и культурного мышления. «Совершенство техники» породило «одномерного человека».

Транстелесные технологии станут венцом технологического Контроля, который получит возможность в любой момент отбросить и регрессировать не только личность, но и само тело человека как второго элемента цельной, холистической структуры. Элементы регрессии могут вводиться понемногу и повсеместно, перекраивая социум в соответствии с потребностями импульсов Контроля. Тело человека приобретает форму его функции. При этом потенциал преобразования сильно зависит от экономической роли.

Когда человеческое тело можно будет эффективно перестраивать и преобразовывать через нейроинтерфейсы и биомодификацию, а реальность, в которой существует эта личность, – с помощью технологий дополненной и виртуальной реальности вместе с системами управления процессами мозга, перед экономическими блоками мира встанет одна основная задача: заработать на этом и максимально расширить личные и корпоративные активы, которыми они будут владеть. Контролю нужен Контроль, чтобы достигать Контроля через Контроль.

Здесь появляются кардинально новые виды активов, например, активы в виртуальной и дополненной реальностях (фактически, информация) – их представить проще всего: вероятно, это просто крупные базы данных с управляемым доступом. Крупные базы данных, содержащие в себе теперь целые миры и правила, по которым эти миры существуют. В них в том числе хранится вся семиотическая информация об окружающем мире: от названий улиц до фондовых рынков.

Далее биоинтерфейсные активы – не очень ясно, что это может быть, однако логично предположить, что это не что иное, как ресурсы, необходимые для поддержания биоинтерфейсов в работающем состоянии. Ещё не вполне понятно, как именно они будут воздействовать на нервную систему в целом. Можно предположить, что неполадки в биоинтерфесах очень опасны для пользователя, поэтому все подобные устройства будут требовать регулярного обслуживания, ремонта и замены; выход таких систем из строя крайне опасен для Нового человека. Соответственно и Контроль над такими ресурсами крайне важен и вряд ли может быть доверен мелким структурам. Сколько вы готовы заплатить, чтобы ваши нейроинтерфейсные глаза с выходом в виртуальную реальность не вышли из строя, оставив вас слепым инвалидом? Который к тому же неспособен заработать себе на новые глаза – ведь именно в виртуальной реальности вы ведёте трудовую и социальную жизнь, зарабатываете средства для проживания и получаете удовольствия.

Экономическая значимость таких нововведений вполне очевидна: тот, у кого есть необходимые биомодификации, способен более эффективно выполнять свою работу, создаёт большую добавленную стоимость и, соответственно, автоматически претендует на более высокую страту в системе перераспределения Времени по сравнению с немодифицированным Старым человеком. Зависимость биомодифицированного Хомо Новус от средств обеспечения работоспособности его имплантов естественным образом расширяет варианты Контроля в отношении него самого.

Биомодификационные активы труднее всего концептуализировать: человечеству ещё далеко до настоящей власти над биологией своих и чужих тел. Можно предположить, что такие ресурсы будут представлять собой нечто, обладающее способностью изменять тела и поддерживать стабильность этих изменений, – некий биоколлоид, какие-то невероятные стволовые клетки, из которых можно вырастить щупальце, крыло или жабры, не отторгаемые организмом и включённые в его нервную систему, и пересадить их на соответствующее место на человеческом теле. Сейчас люди, которые выжили благодаря пересадке сердца от другого человека, вынуждены всю жизнь пить специальные препараты, подавляющие их иммунитет, – и тупо умрут, если окажутся в примитивных технологических условиях, где они не смогут не только достать, но и изготовить подавляющие иммунитет сложные препараты; они становятся намертво привязаны к современной цивилизации. То же самое, хоть и в меньшей степени, относится к людям с искусственными клапанами сердца и так далее.

Представьте себе этого Хомо Новус, ухогорлоносожабоцапа с имплантированными глазами с выходом в виртуальную и дополненную реальность, антенной в башке, поддерживающей связь с базами данных, в которых вся эта виртуальная реальность хранится, дисковой операционной системой в затылке, киборгизированными руками, которые обеспечивают надёжное сцепление с любыми механическими и электронными устройствами в этой и информационными объектами в виртуальной реальностях, жабрами, чтобы плескаться в океане, как Пи-Орридж мечтал, аккуратно складывающимися за спиной крыльями как у Харви Бёрдмена, позволяющими летать в небесах подобно Икару или прекрасному биоангелу, невероятными и непечатными добавлениями к его половому члену и простате, позволяющими вытворять и чувствовать невероятные вещи в интимных условиях (хотя, конечно, сам чёрт не знает, что вообще будет представлять из себя секс к тому моменту), и кучей других добавок на его собственный вкус: суперлёгкими, вирусами для мегаиммунитета, искусственно выведенными паразитами-симбионтами для снабжения его синтезируемыми биодобавками, бог знает чем ещё, абсолютно кастомизированной внешностью: похожего и одновременно совершенно непохожего на других людей. Разумеется, отдельные мелочи вроде абсолютно красивой и меняющейся в зависимости от моды внешности, отсутствия старости, идеальной кожи, управления физиологией вплоть до состояния «какать бабочками» подразумеваются сами по себе. В какой степени этот Хомо Новус зависит от технологий? Видимо, в абсолютной степени.

Тут открыт фронт работ для тех, кто хочет заработать на нём. Это у лежащего на дороге камня нет проблем и нет потребностей, поэтому на нём нельзя заработать; на дикаре, вольно живущем в джунглях, тоже непросто – нужно сначала включить его в экономический оборот вещей, создать в нём потребности, а ещё лучше, зависимости, чтобы на нём, сиволапом и обеспечивающем себя самостоятельно, можно было зарабатывать. Зато как просто зарабатывать на продукте современных технологий! Его способности расширены настолько, что ему бы позавидовали многие древние боги, всякие скучные шивы и кецалькоатли, – и потребности его тоже безмерно широки. Главное – сделать так, чтобы он вообще не мог без этого обойтись, а уж пространство для манипуляций и пытки здесь открывается безмерное – многомерно-безмерное!

Стоит только представить, насколько несчастен такой Хомо Новус, когда он неспособен удовлетворить многократно умноженные потребности своего многократно модифицированного на всех уровнях тела. Можно проследить деградацию этого божественного, наделённого многими силами и способностями существа как деградацию общества при вторжении бесконечно могущественной враждебной силы; только в этом случае сначала чуждая сила возносит его ввысь, и лишь не получив требуемую мзду роняет на дно. Сперва «бомба» попадает в огромную базу данных, где хранится виртуальная и дополненная реальность, в которой он фактически живёт. Бац – слепота! На самом деле, допустим, его суперглаза продолжают всё видеть, крылья летать, щупальца щупать, а жабры жабрить, но обычная реальность, без сомнения, покажется ему слишком плоской и пресной, лишённой важнейшего информационного измерения, когда инфообъекты с важнейшими характеристиками то и дело раскрываются перед ним, как, допустим, цветы. Таким образом – первая стадия пытки, депривация, лишение многочисленных внешних стимулов. Вспомните, что вы ощущаете, когда у вас неожиданно отключается Интернет?

Затем без ресурса, обеспечивающего стабильность его биомодификационных приспособлений, он начинает болеть. Крылья его не держат, жабры его отравляют, вирусы-защитники в его крови начинают чудить, выдавая одну аллергическую реакцию за другой, щупальца его обвисли, а его суперчлен подгнивает и уже практически готов отвалиться. Все эти процессы, без сомнения, связаны с сильнейшей депривацией любых удовольствий, то есть эндорфинной реакцией мозга, которая также вышла из пределов привычной регуляции, – второй этап пытки, реализуемый через боль и недомогание.

На третьей стадии его нейроимпланты начинают сдавать, грозя оставить его слепым, кривым, бескрылым, начисто лишённым Интернета и вообще несчастным, а также, вполне возможно, просто убить его из-за невыполнения критически необходимых функций организма. Очевидно, на данной стадии с модернизированным богочеловеком можно творить уже что угодно, поскольку в данном случае при регрессии с высокого уровня, обеспеченного технологическими и биологическими новшествами, удар о жёстокую реальность зависимости особенно страшен.

Можно себе представить, кстати, что барахлящие нейроинтерфейсы – на любом уровне развития – как раз и обеспечивают поступление в мозг столь важного для пытки электрошока – удары могут быть совсем крохотными уколами, однако они разлиты по всей нервной структуре биомодифицированного человека и идут прямо в мозг. Такой метод дезориентации мозговых структур вполне может оказаться много эффективнее прямого грубого насилия – когда боль возникает непосредственно в самих нервных каналах. Тысяча булавочных уколов вместо одного удара молотом. Полное разрушение существующих нейрохимических связей, чтобы превратить человека в слюнявого идиота, неспособного что-то запомнить или на чём-то сосредоточиться. Таким образом, пытка приобретает с развитием технологий всё новые спектры – и в гипотетическом случае, когда в Хомо Новусе слиты воедино все технологии, утратив контроль над ними, его тело и личность будут пребывать буквально в агонии, регрессируя с очень высокого уровня со скоростью лифта с оборванными тросами.

Однако все страдания падшего биоангела, Хомо Новуса, относятся только к той части человеческой популяции, которая может позволить себе стать этими новусами, – то есть к тем, в чью пользу перераспределяется Время в рамках существующей системы Контроля; проще говоря, это касается «богатых».

Что до тех, кто оказался по другую сторону стен, разделяющих Зелёные и Красные зоны, им официальные рамки развития этих технологий будут предлагать совершенно иные перспективы, касающиеся обеспечения Контроля над человеческими популяциями. Сейчас, как подробно показывает Кляйн, стихийные бедствия и искусственно развязанные войны и революции предоставляют огромные возможности для экономического перераспределения в условиях отсутствия способов ограничить концентрацию Контроля и Времени в единых руках. Чем более крупный игрок заходит в искусственно опустошённое пространство, лишённое привычных цепей Контроля, тем шире он способен навязать свою волю, не стесняясь в средствах и сосредотачивая в себе доступные ресурсы. Соответственно, катастрофы, развязанные в рамках этой технологической триады: в информационной реальности, в области человеческих чувств и ощущений и в области биологии человека – обладают поистине необозримым потенциалом для обогащения немногих избранных, выполняющих роль чего-то вроде витрины Контроля. При этом благодаря разнообразию медиумов существенно расширяется потенциал средств для создания катастроф.

В Красной зоне, по другую сторону Стены – не так важно, существует ли она в реальности или создаётся информационными и технологическими методами – жизнь идёт по совершенно другим правилам Контроля, обусловленным в первую очередь дефицитом Времени. В большинстве случаев обитатели Красной зоны вынуждены отдавать своё свободное Время, чтобы получить ресурсы для удовлетворения своих потребностей. Соответственно, задачей управляемого информационного, нейрологического и биологического Контроля в этих условиях будет модификация человеческого ресурса таким образом, чтобы люди могли отдавать максимальное количество Времени в этих условиях.

Что требуется от рядового винтика в машине перераспределения Времени – до тех пор, пока он в принципе нужен и его не может заменить неживой автомат, нуждающийся в минимальных и стандартизируемых ресурсах? От него требуется максимально эффективно выполнять свою работу и при этом минимально требовать каких-то благ. Обе эти цели экономически «правильны, а следовательно, верны» (с точки зрения общей установки Контроля). Если тело этого представителя «ресурсного электората» может быть подвергнуто изменениям в столь широких масштабах – логика Контроля требует, чтобы это было сделано.

Сейчас одной из важных забот для стран первого мира стал неконтролируемый рост человеческой популяции в условиях автоматизации производства: что делать с миллионами людей, которые будут лишены работы в результате следующего цикла расширения автоматизации? Нейробиомодификация отвечает на этот вопрос: перестроить тела этих людей таким образом, чтобы они могли выполнять некоторые функции дешевле, чем машины, и найти им занятость. Им не требуется система размножения (тем более полового), им не требуется абстрактный интеллект, не требуется чувство прекрасного или чувство самосохранения – от них требуется только Время, которое они способны отдать, перетасовывая располагаемые экономические ресурсы. Им не требуется даже язык: вполне достаточно будет, если они смогут должным образом управлять приборами, синтезирующими речь; на свалку тут отправляются такие вещи, как стихи и изящная словесность – зачем, если оператору 16DF55N2Sigma требуется владеть только языком программирования, используемым для управления автоматами, с которыми он работает.

Разумеется, идея упростить человека настолько, что он мог бы быть функцией и таким образом совершить некую обратную гуманизацию производства, подменив собой Машину, касается вопросов морали и свободы. Однако это не может стать серьёзным препятствием на пути механизмов Контроля, поскольку любая крупная природная, техногенная или военная катастрофа способна дать момент разрыва в действующей системе правил, позволяющий перестроить отношение к дегуманизации по крайней мере части общества – ведь экстренные меры всегда осуществляются «в интересах человека».

Возможно, и даже вероятно, появление пиратских методов перестройки человеческих тел, которые могут возникнуть в интересах так называемых преступных сообществ, террористических организаций и иных органов Контроля, не включённых в основную вертикаль перераспределения. Можно представить себе, что в рамках дефицита технологических ресурсов в нижних слоях важны станут и модификации, которые позволяют перераспределять Время иными способами, создавая временные каналы переноса ресурсов от тех, кто ими богат, к тем, кто беден. Разумеется, любые модификации, которые обращают поток ресурсов вспять, будут объявляться нелегальными, аморальными и в целом возмутительными – ересь для системы Контроля.

Представьте себе: пронизанный высокими технологиями и питательным биосоком представитель высшего класса в силу трагической для него случайности становится жертвой на территории Красных зон – за Стеной, там, где проживают бесполезные и безденежные отбросы общества. Биомодернизированный человеческий мусор, если рядом нет защищающей высшие классы полиции, буквально набрасывается на сбитого каким-то образом с небес биоангела, пожирая его плоть в надежде с помощью нелегально тиражируемых желёз внутренней секреции впитать в себя хотя бы часть пронизывающего его импланты бионектара. После появляются киберпадальщики, которые своими преобразованными пальцами вонзаются в то, что осталось от тела небожителя, извлекая киберэлементы, которые потом можно попытаться применить в быту или продать на чёрном рынке. Содержавшаяся в ангелическом Хомо Новус информация – то, что от неё осталось, – также может быть крайне важна для нейропадальщиков: им, вероятно, крайне важно первыми появиться на месте происшествия, пока биоангела не разодрали в куски другие алчущие. Если сейчас богач может подвергнуться в основном только юридическому разграблению – потому что практическая стоимость останков не превышает ценности моральных и законодательных норм – то в будущем это может серьёзно измениться.

Разумеется, все эти перестроенные ради эффективности тела и нервные системы будут более, а не менее, зависимы от технологических связей в рамках системы Контроля. В рамках этой модели – а речь пока всё же идёт о модели возможного развития событий – интереснее пронаблюдать, где может быть положен предел модификации до тех пор, пока она в принципе доступна человеческой технологии и Контролю, которого всегда недостаточно?

Это – антиутопия об обществе, где все, в ком в принципе может возникнуть желание восстать и изменить существующий порядок, – физически очень слабые идиоты, операторы простейших механизмов, контролируемые сверхмощными охранниками, нервные функции которых приблизительно сведены к реакциям тренированного сторожевого пса (с тяжёлым вооружением). Общество, в котором «угнетённые классы» регрессированы в рамках системы Контроля и повседневной реальности пыток гораздо дальше, чем в рамках когда-либо существовавшего экономического режима, – с ними не сравнятся ни угнетённые рабочие Европы в XIX веке нашей эры, ни даже Третья династия Ура в XXI веке до нашей эры. Прообраз такого общества описан у Хаксли – хотя тот трактовал его совершенно иначе, не считая свой «Дивный новый мир» антиутопией.

Возможна ли Революция в той или иной форме из положения столь низкого энергетического потенциала, когда человек отдаёт своим функциональным обязанностям практически 100% наличного времени и не способен при этом даже сформулировать фразу из более чем трёх-четырёх слов (ввиду отсутствия необходимости)? Какие шансы у такого человека преодолеть регрессию и вернуть себе своё Время? Какие события должен пережить такой человек, преобразованный в функцию, для того, чтобы в нём возник запрос на изменение своего социального положения в сторону большей свободы? Ведь даже сейчас значительное количество людей чувствует себя более просто, спокойно, естественно, когда их жизнь с помощью системы Контроля подчинена строгим рамкам как в цикле бодрствования и сна, так и непосредственно в ходе работы, – это идеально устраивает как работников, так и работодателей. Как может человек, в буквальном смысле превращённый в «винтик» и функцию, выработать осознание социальной системы в принципе?

О подобном восстании из состояния в степени крайней, но лишь словесной, регрессии чрезвычайно прекрасно сказано в «Песнях Гипериона», где Мартин Силен с помощью мёда поэзии восстанавливается из идиотического состояния в условиях нищеты, насилия и подавления. Сама возможность поэзии в таких условиях служит автору для того, чтобы продемонстрировать, что человек остаётся человеком до тех пор, пока в нём существуют желания и побуждения, отличные от потребности и функции, – то есть пока Контроль не способен забрать всё его Время.

Главный вопрос в связи с этой темой чрезвычайно важен: всякий ли человек может считаться человеком? Важно понять, насколько далеко должна зайти модернизация человека, чтобы появилось нечто, про что невозможно было бы сказать «се человек». Это не обязательно должна быть модернизация нервной системы или биологии: уже сейчас такие задачи эффективно решают политика и экономика. Если человек не способен на самостоятельные мышление и действие – является ли он человеком? Схожие вопросы человечество неоднократно – и, следует признать, нередко не самым успешным образом – решало на протяжении своей истории, и каждый раз они принимали новые формы.

Если ты чувствуешь, что становишься функцией, – что ты можешь сделать для восстановления своей идентичности в качестве человека? Видимо, поднять мятеж.

Послесловие

Следует учитывать, что изложенное выше в первую очередь всё же Антиутопия – страшное состояние конца времён, к которому мир вечно стремится, но никогда не достигает. Это не делает представленную модель чем-то не имеющим значения, как пустая фантазия, – напротив, на пути к достижению антиидеала в бурных противоречиях, сопротивлении и подавлении может быть сломано куда более жизней и копий, а реальные трагедии и «бедствия войны» в ходе развития технологий наверняка далеко опередят своими масштабами и кровожадностью убогое воображение автора.

Следует отметить, что не существует некого состояния человеческого существа, которое бы являлось некой «свободой», представляющей собой истинную и полную противоположность Контролю. Контроль так или иначе свойственен человеческому сознанию, человеческому сообществу, человеческой сути. Борьба против него представляет собой лишь альтернативные формы Контроля, состоящие в противостоянии навязанным методам перераспределения потока Времени. Если бы в результате некой глобальной катастрофы весь вид обезьян Homo Sapi­ens утратил Контроль – получилось бы лишь сборище увечных тел, которые слепо бродят, натыкаясь на окружающие предметы и друг друга и испражняясь себе под ноги в результате утраты Контроля над своим телом.

Единственное, что может человек противопоставить Контролю, – это самоКонтроль. Единственное, что может человек противопоставить Пытке, – это самоКонтроль.

СамоКонтроль может быть достигнут только благодаря более глубокому знанию своего Я и инструментов, которые Контроль может использовать против Я. К числу простейших таких инструментов, отражённых в мировой культуре и известных каждому заключённому, относится Контроль Времени – те царапины, которые оставляют заключённые на стенах своих камер, отсчитывая дни. Способность управлять или хотя бы учитывать собственное Время сохранила рассудок не одной жертве механизмов Контроля, в частности пенитенциарного.

К той же области относится и столь важная функция человеческого разума, как письменный язык – Время-связывание. Записка, оставленная самому себе, может оказаться ключом к собственной памяти, к собственному прошлому, к собственной личности. Примерно туда же относится и Контроль за собственным положением в пространстве, заставивший когда-то арабов глубоко разработать изящные науки математики и астрономии, а до них кельтов – воздвигнуть величественные хенджи.

Также к числу простейших инструментов самоКонтроля относятся физические упражнения, йога, массаж и все возможные методы осознанной работы с собственным телом, вплоть до мастурбации – возможность управлять воздействиями и откликами тела крайне важна для противостояния пыткам, когда человек подвергается тактильной, световой, акустической или иным методам депривации, которыми мучители пытают его сознание.

Наконец, к числу простейших инструментов самоКонтроля относится медитация. Практически в любом случае способность опустошить своё сознание от навязанных и возникающих изнутри стимулов крайне полезна для того, чтобы разорвать цепи Контроля или сократить степень воздействия пытки.

Ich­han­tik