Гамаль аль-Гитани. «Тексты пирамид». Текст второй

От переводчика. Перед вами – второй из “Текстов пирамид”, романа о полном трудностей и неожиданных открытий пути суфиев в Египте. В этом тексте мы через глаза, уши и умы семи молодых людей знакомимся с внутренним устройством Пирамиды Хеопса. От входа, выдолбленного в IX веке халифом аль-Мамуном, пролегает пробитый им же тоннель, который с продвижением вглубь из горизонтального переходит в восходящий. На определённом этапе путник оказывается перед выбором: он может продолжить подниматься и попасть в камеру фараона, пойти по горизонтальному коридору и оказаться в “камере царицы”, спуститься вниз и по нисходящему тоннелю пройти в подземный грот. По всей видимости, герои выбрали последнее. Внутри Пирамиды есть и другие тоннели, коридоры всех форм, комнаты и трещины, запечатанные проходы и странные ветры (вероятно, возникающие благодаря воздуховодам).

Много написано про внутренности Пирамиды. Но это не так важно, как субъективное мироощущение героев. Ведь продвижение к центру Пирамиды – на самом деле их погружение вглубь самих себя, которое ведёт в конечном счёте к воссоединению с высшей сущностью. В борьбе с самим собой кроется величайшая опасность – но и дивиденды впечатляют. И как суфий проходит через определённые этапы на своём духовном пути, так и герои текста проходят через несколько этапов, на каждом из которых им нужно преодолеть разные препятствия, чтобы достичь последней точки, великой цели.

ТЕКСТ ВТОРОЙ

ПОГРУЖЕНИЕ

В тот год пошли слухи про молодых парней и Пирамиды. Говорили, что их семеро, они были известны своей сплочённостью и общими увлечениями: они вместе отправлялись в путь поутру и вместе принимались за любое дело.

Видели, как они вместе шагали от голубиного рынка к свечному рынку, от улицы парфюмеров к улице медников, от квартала палаточников к кварталу мечников, от горы Мукаттам к плотинам, от деревенской кофейни к городской. Они были студентами, надёжными и смелыми людьми, храбро шли на риск. Часто друзья уходили в пустыню или в соседнюю деревню. Они подавали надежды, и всё было у них впереди.

Когда они решились на это и от идеи перешли к конкретному плану, то сообщили об этом своим любимым и навестили своих шейхов, прося их разрешения и благословения. Те отреагировали по-разному: меньшинство поощрили и поддержали их, большинство же стали их отговаривать, хотя это не заставило молодых людей передумать или свернуть с пути.

Все видели, когда они ушли. Многие без устали вспоминали, как радостны были они, как прекрасен был их союз, какой тихой была их радость в те мгновения, когда они поднимались по камням и сверху махали людям, что стояли и наблюдали, пристально глядя вверх. Все парни обернулись перед тем, как проникнуть внутрь через отверстие, пробитое халифом аль-Мамуном. Все они повернулись на восток, лицом к толпе. Кто-то из людей закричал, подбадривая их и прощаясь с ними.

Сказать по правде, весть об их приключении распространилась гораздо позже, как и их решение не возвращаться, пока они не дойдут до самого сердца Пирамиды, прочного, далёкого и могущественного. Они взяли с собой необходимый провиант, верёвки и приспособления, с помощью которых могли подниматься по стенам или спускаться в колодцы, а также зелень и порошки для заживления ран. Что до тревоги и страха, то в борьбе с ними друзья полагались лишь на себя.

Некоторые утверждали, что молодые люди встречались со всеми, кто как-то связан с Пирамидами, особенно с теми, кто разными путями забирался внутрь Пирамид и проводил некоторое время в их колодцах и на их лестницах. Будто то, что делали парни, было не фантазированием, но плодом планирования и тренировки.

Другие утверждали, что они отправились, не думая заранее о тёмных ущельях, таящихся глубоко внутри, что они пошли, не запасшись ничем, кроме ужасной жажды знаний и желания дойти до границ неизвестного. Если бы они могли знать, то не отправились бы туда, потому что были бы слишком встревожены. Если бы человек знал о грядущем, он бы выбрал настоящее, стабильность. Это правда. Но верно и то, что дело, к которому они приступили, было особенным и раньше на это никто не решался.

Ко входу примыкал коридор, восходящий под небольшим углом, кажется, совсем не крутым. Взбираться по нему было удивительно, многим даже показалось, что они идут по ровной поверхности и это совсем не трудно. Друзья зашли внутрь с радостным предвкушением и нетерпением. Им пришлось пригнуться, поскольку высота не позволяла выпрямиться даже человеку среднего роста. Они знали это и понимали, что им придётся преодолевать большие расстояния согнувшись. Все они жаждали идти вперёд, особенно первый. Он не был старше или опытней остальных, зато был самым решительным и уравновешенным. Во время подготовки они все решили отдать ему руководство, ведь человек всегда нуждается в ком-то, кто бы направлял его и указывал ему правильный путь. Эта потребность проявляется в любом возрасте, только в разной степени. Иногда она может проявиться в человеке, который к чему-то стремится, но бывает записана в какой-нибудь старой книге или выражена в старой пословице. Первый из них был непоколебим, казался спокойным и стойким, сильным в борьбе с внезапными трудностями. Их замысел не изменился. Расстояния, которые им следовало пройти, были известны, а кое-что даже записано.

Они чувствовали волнение и тревогу – вечных спутников любого действия, начинания, перемещения из состояния в состояние. Начало пути к неизвестному волнует человека, кем бы он ни был. Тем не менее их лидер тщательно это скрывал. Он единственный не обернулся, подходя к точке, где идущий снаружи свет потускнел и стал далёким, как эхо от эха. Ещё всего один шаг, и он исчезнет, тем более если повернуть налево. Появился другой свет – спокойный, мягкий. Он – загадка и для прошлых, и для нынешних поколений, потому что источник его неизвестен, он не усиливается здесь и не ослабевает там, не создаёт тени от стоящих предметов или движущихся тел. Он словно пронизывает всё, что встречается ему на пути. Видел ли кто-нибудь тень внутри Пирамид? Рассказывал ли об этом кто-нибудь, кто был в них?

В этой разделительной точке каждый из них непроизвольно обернулся, возможно, чтобы поймать взгляд другого, смотрящий из известной, привычной реальности, пусть даже и там есть свои тайны. И всё же то, к чему они стремились, было куда более неизведанным. Всё всегда относительно.

Продвигаясь сквозь пространство, залитое таинственным светом, они незаметно для себя всё больше сближались. Правда, они обратили внимание на это позже, когда усилились их голоса и первый сказал, что с этого момента любой их смех будет запоминаться, любой разговор – оцениваться, малейшее приложенное усилие будет стоить им энергии. Это относится и к воздуху: естественно, внутри его меньше, чем снаружи.

Это не показалось им странным: они слышали об этом в дни приготовлений, до того, как перешли из реальности в реальность, из известного им мира в другой, по чьим дорогам не проходили и чьи границы не пересекали. Каждый из них с каждой ступенью, даже с каждым шагом, казалось, всё больше ощущал потребность в том, кто бы напомнил ему о его надеждах до того, как он пересёк вход, кто вновь указал бы на очевидные истины, которые они узнали и запомнили ещё до начала похода. Но такая забывчивость естественна: есть огромная разница между тем, о чём человек читает или слышит, и тем, что видит воочию и знает.

После того как они преодолели первый коридор и зашли в следующий, стало необходимо прилагать больше труда; впрочем, это было им под силу. Они сравнивали одну ступень с другой в Пирамиде – те ощущались совсем по-новому. Когда они вошли в квадратную комнату, внутри которой лежали истлевшие кости в мраморном переходе, они уставились друг на друга. Хотя времени прошло мало, каждому показалось, что он видит другого впервые: возможно, под влиянием приглушённого света или потому, что они стояли лицом к лицу в первый раз после того, как шли один за другим. Они были полны энергии и жизни, хотя и казались нерешительными. Каждый из них подавлял в себе любое желание, будь то беседа, смех или обсуждение чего-то, через что он прошёл. Никто из них не роптал, даже третий – младший из них, самый физически слабый и чувствительный. И хотя они скрывали это, но всё же были уверены, что реальность стала иной, и это выражалось в чертах их лиц, во взглядах, в их нетерпеливом ожидании. Объяснения этому многочисленны и убедительны, среди них – природа этого света и медленный подъём, возможный ценой тяжёлого дыхания и всё больших приложенных усилий. Их восприятие времени нарушилось: кому-то представлялось, что прошло много времени, а остальные были уверены, что если они вернутся и выйдут из входного портала наружу, то увидят солнце своего первого дня ненамного выше в небе, возможно, оно даже не дошло до зенита.

Первый рассказал об этом после того, как они достигли следующей точки. Он поведал им, что уверен: в Пирамидах законы времени и пространства изменяются, у шагов своя особая длина, а время течёт иначе. Самое главное – здесь нельзя определить ни восход, ни закат, ни утро, ни полдень, здесь нет ни сумерек, ни рассвета, свет не меняется и тени не движутся и не исчезают. То, что представляется им часом внутри, может быть равно месяцу снаружи, а может, и больше. Это удивило остальных. Они ничего не сказали, даже когда он посоветовал тем, кто думал вернуться назад, не удивляться, если они окажутся в совершенно ином времени, чем знали и к которому привыкли.

Они не задержались надолго в квадратной комнате. Они направились к единственному выходу и ещё сильнее согнулись, проходя сквозь него. Согласно записям проходивших здесь ранее, молодым людям нужно было увеличить дистанцию между собой. Позже третий сказал, что первые всходы тоски и воспоминаний расцвели в нём, когда они сидели друг напротив друга в квадратной комнате и над его сияющим сердцем взошло старое фиговое дерево. Ветви дерева опускались, касаясь воды глубокого канала. Третий парень каждый день ходил мимо этого дерева и вдыхал аромат его плодов. То был пронёсшийся мимолётный миг, который ничего не значил для него в момент, когда всё случилось, но позже стал невидимой станцией, куда третий мысленно возвращался всё время, пока они продвигались вперёд. Здесь, в этом узком пространстве, ограниченном видимым, он понял то, чего не заметил, смотря на это за пределами Пирамиды. Многое, что ускользает от нас в момент, когда было услышано или увидено, на самом деле происходит тогда, когда мы возвращаемся к этому в своём воображении. Толкование этого события, кажущееся таким трудным сквозь толщу времени, вспыхивает в момент, когда мы возвращаемся к нему в памяти. Они убедились в этом, когда продвигались вперёд и вглубь.

Их перемещение по следующему коридору как будто бы изменилось, стало совершенно иным. Ступни оставляли другие следы. В первый раз точка подъёма началась от входа, портала, отделяющего внешний мир от того, что внутри, разделяющего два разных мира. Теперь же они шли от внутреннего к внутреннему сквозь единый организм Пирамид и ожидали количественных, а не качественных изменений. По крайней мере, в начале пути.

Движение по второму коридору требовало, чтобы они иначе расположились относительно друг друга. Сначала они вплотную шли один за другим и каждый из них мог коснуться другого, если протянет руку. А теперь для этого им нужно было преодолеть расстояние, может быть, в два или три шага, однако даже на таком расстоянии иногда ни один из них не мог видеть другого. Тем не менее это чувство внезапного одиночества ослабевало от звуков движения, от шороха шагов других. Каждый из них сконцентрировался на своём дыхании – но и мысль о других вернулась, ведь это часть внимания к себе самому, и собственное благополучие – часть их общего благополучия. То, что могло настичь других, могло настичь и одного; что видно первому, может настичь последнего. Чувство близости было сильнее на первом этапе, до того, как они дошли до первой квадратной комнаты, и затем несколько ослабло. Они понимали, что другие люди раньше ходили по этому коридору, что шаги их предшественников дошли даже до этой части, но всё равно скрытое беспокойство витало в воздухе: это место не было достаточно исследовано, что угодно могло случиться в любой момент.

Несмотря на возможные опасности, они испытывали радость, больше всего – от постоянного чувства подъёма. Он едва ощущался, и всё же они поднимались всё выше. Угол наклона продолжал быть почти незаметным, пока подъём не дошёл до некой невидимой, неосознаваемой, неопределённой точки. Её нельзя было установить, пока не окажешься внутри неё. Никто раньше не описывал её. Эта точка, возможно, была разной для каждого из них, не объединяя их, но, наоборот, разделяя.

Все вероятности существовали.

Внутреннее пространство Пирамиды не имело аналогий во внешнем мире. Здесь и сейчас слова первого казались более понятными. Место не было самим собой, как и время. Они полагали, что прошёл один день, но выйдя наружу через входной портал, они могли оказаться на многие годы впереди, во времени, где ничто им не знакомо, кроме Пирамид. Тогда они бы вернулись назад, идя навстречу своей заветной цели, но абсолютно не осознавая ни глубины, ни протяжённости этого места, как и люди из внешнего мира.

В то же время они полностью осознавали, что поднимаются, – росла и их уверенность в том, что они связаны. Если бы их взгляд мог проходить сквозь камни, то они увидели бы, что находятся в абсолютной пустоте, пусть даже эти камни тверды, а стены близки. Ослабла их вера в лидера, хоть он не показывал никаких признаков страха, сомнения или тревоги. Они подчинялись его руководству. В то же время он был честен с ними: его знания об этих глубинах были лишь немного шире их собственных и не выходили за пределы того небольшого расстояния, что прошли некоторые люди до них, и тех наблюдений, что записали эти люди. Но даже в этой малости он нашёл серьёзные расхождения с реальностью, что стало им понятно, когда они пришли в первую комнату. Всё это они забыли или проигнорировали. Каждый из них с полной убеждённостью вверил себя лидеру. Когда он останавливался, они ждали, что он предпочтёт сделать и какой сигнал им подаст.

В момент, когда они дошли до второй комнаты, их охватило ликование. В их облике читалось удовлетворение: этот этап закончился, они вышли из коридора и ощутили поток воздуха. Его источник был неизвестен, его направление было скрыто, но он успокаивал и оживлял.

Они посмотрели друг на друга, будто встретились впервые с момента, как проникли в Пирамиду, пошли вперёд и стали делать наблюдения обо всём, что происходило с ними. Лидер сказал, что остаться здесь невозможно и они должны продолжать идти. Именно это велели делать все те, кто дошёл до этой точки в прошлом. И они должны быть бдительны, ведь третий коридор был последним, где ступала нога человека, и после него они войдут в такие места, которые никогда раньше не описывались, докуда пока не добрался ни один смельчак. Они не слыхали о таком. Возможно, кто-то пытался, но не вернулся, чтобы поведать об этом. Может, первый не рассказал об этом, потому что не был уверен, но не в его натуре было скрывать что-то или лукавить: он славился своими честностью и искренностью. Это, наравне с другими факторами, успокоило их и вернуло веру в их души. Пока они шли за своим лидером, то смотрели на него больше, чем на росписи в комнате, переливающиеся разными цветами. Эти тайные буквы, казалось, всё время двигались сверху вниз и снизу вверх.

Комната, отделяющая второй коридор от начала третьего, оказалась вытянутой, в ней не было мраморного или деревянного бассейна. Её стены были целиком покрыты росписями и рисунками, сквозь которые просвечивало что-то, похожее на буквы. Они не были ни греческими, ни ассирийскими, и уж точно не были арабскими. Всем путникам показалось, что лидер понимает какие-то из тайн, скрытые в этих буквах, но он не понял всего. Перед какими-то из надписей он встал, очевидно смущённый, и сказал, что то, что написано на наружных стенах, никак не связано с тем, что он видит здесь, и это обескураживает!

Они не задержались надолго, не стремясь изучить место подробнее. Они полностью подчинялись. Все дошедшие до них слухи и скупо записанные мифы советовали быстро передвигаться, избегать промедлений, грубых слов и позорных поступков. Все знали судьбу мужчины или женщины, совершивших подобное. Древние рассказывали о молодом человеке и его подруге, которые проникли внутрь Пирамиды, желая уединиться, и обратились в потухшую золу. В другой раз четверо мужчин похитили прекрасного юношу и в самом начале окоченели и превратились в безобразные валуны.

Это известно и несомненно.

Стоило быть внимательными к ветру: он изменился, потяжелел, будто склоняя их ко сну, чтобы застать их врасплох и их глаза никогда не открылись вновь.

Дремота – не самое опасное, что угрожало путникам, но опасны владеющие ей сны: им привиделись лица женщин, нежные, пленительные и прекрасные. Алчные глаза, полные желания; подвижные губы; щёки, покрытые розами, молящими их собрать; шепчущие голоса, кокетливые, тайно воспламеняющие нервы. Цвета, подобных которым нет в мире чувств – их невозможно описать, повторить или свести к синему, красному и жёлтому. Их пронизывали сияющие и пылающие нити, явившие своё эфемерное присутствие из невидимого отсутствия. Они возрождали это присутствие и разливали жидкость, перед которой невозможно устоять, которую нельзя ухватить, которая создаёт лишь вечный сон. Им советовали не придерживаться определённого пути, не читать священные тексты и не искать убежища в параллельных мгновениях.

Каждый из них должен был самостоятельно противостоять всем соблазнам и препятствиям. Может быть, именно это – причина их скрытности, того, что они отдалялись друг от друга не только физически, но и чувствами. То, с чем они должны были бороться во время этого подъёма, находилось внутри них, а не пришло извне.

Сорок четыре бездонные пропасти. Чтобы преодолеть их, нужно широко шагать, иногда прыгать. Первый в качестве меры предосторожности обвязал веревкой их талии и связал их всех до последнего. Если кто-то поскользнётся, то остальные, связанные с ним, будут вынуждены изо всех сил тянуть, чтобы поднять его, а иначе провалятся вслед за ним.

Несомненно, природа света поменялась за время, что они преодолевали этот подъём. Можно сказать, что это свет и в то же время не свет. То был мрак, не скрывающий дороги, по которой они ступали, но прижимающий к земле. Многие причины послужили укреплению уверенности в том, что пространство велико и даже бесконечно. Даже запах стал иным, более тяжёлым, но не инертным, он был гнилым и непонятным. Он возбуждал клетки и в то же время пугал, намекая на что-то неизвестное и трудно осознаваемое. Чувство подъёма всё так же было сильно. Может, именно оно в какой-то степени помогало им бороться со сном и с теми видениями. Это вынудило их напрячься, что, в свою очередь, ускорило их дыхание и помогло преодолеть напряжение.

Самое трудное, с чем боролся их глава, первый из них, их поводырь, помнящий наизусть записи древних, – самой тревожной из неожиданностей были человеческие голоса, женские, нежные, печальные. Они захватывали слух в моменты перехода от яви ко сну, колебали эту обязательную, неизбежную явь. Источник точно не определялся, будто песня кружила снаружи внутрь и снова наружу. Голоса поначалу казались перемешанными, но можно было выделить каждый из них, если сосредоточиться и внимательно слушать. Это означало капитуляцию под бременем дремоты: она, казалось, сгибала человека пополам, ширилась и укреплялась в наивысшие моменты перед ослаблением страстей и полноты желаний.

Они пришли сюда, к этой точке внутри Пирамиды. И это значит, что они уже стали распадаться, разрушаться. Не только их лидер, но и его друзья, отдавшие ему бразды правления. Это пока был самый тяжёлый этап. И когда он завершился, произошёл самый болезненный и истощающий сюрприз.

В третьей комнате, самой тесной и высокой, с узким потолком пирамидальной формы. Они посмотрели друг на друга, истощённые, уставшие, выжидающие… И поняли, что время единства всех семерых закончилось и их группа стала неполной.

Теперь… их было шестеро!

Как их товарищ смог развязать верёвку, что привязывала его к остальным? Неужели его вынудили отделиться от остальных? Вероятно, это легче понять, если вспомнить, что он был последним из них, седьмым, и самым энергичным и воодушевлённым до начала похода.

Куда он исчез?

На это было сложно ответить. Ничего не оставалось, кроме как гадать. Может быть, он сдался ущелью, или последовал за голосом и упал, или преклонил колени из-за переутомления, или предпочёл остановиться и вернуться назад.

Они устремились к проходу, что привёл их в это место, но не увидели его там. Тусклый свет не помог им. Возможно, они не хотели делать привал, потому что не желали постигнуть болезненную истину. Так иногда ведёт себя человек. Впрочем, это быстро проходит, и сразу же после он собирается с силами, пробуждается, анализирует и пытается вновь.

Теперь, понял их глава, они дошли до точки, где никто раньше не был. Всё, что будет дальше, – нехоженые тропы. Хотя, может быть, рассказы о них ушли в могилу вместе с давно почившими людьми. Каждый из друзей упорно воскрешал в памяти очертания их исчезнувшего товарища. Он был частью группы и работал в команде, а теперь его можно вызвать только в воображении на краткий миг. Он пропадал здесь, чтобы появиться там, и в определённый момент свёртывался, не оставляя за собой ни намёка, ни следа. Здесь их продвижение вперёд, пройденный ими путь не были их. И решения, принятые на предыдущих этапах, перестали быть их. Теперь им оставалось только ждать, пока появится следующий портал, который для всех них будет выглядеть по-разному: для кого-то круглый, для других прямоугольный или треугольный. О том, когда он появится, они и не думали: это зависело от слишком сложных факторов. Многие оставались тут ждать, многие отказывались и возвращались назад. И, возможно, кто-то продолжил идти и не вернулся.

Кто-то из них попросил рассказать о неожиданных вещах, на которые раньше натыкались путешественники. Как земля под ногами разверзлась, и вдруг оттуда выскочил демон с мечом и снёс головы всем, кто заступил за определённую черту внутри Пирамид. Где эта черта – непонятно, но говорят, что она меняется от одного человека к другому или из-за разрушительных землетрясений, которые исходят из центра Пирамид и проникают в самые далёкие их уголки, сметая всех смельчаков.

Их смутил этот мягкий, приятный, оживляющий ветер. Он, долгожданный, не прекращал дуть, плыть в потоке не слишком сильном или слабом. И хотя он иногда крепчал, его никогда не было слышно. Они испугались, что он настолько усилится, что собьёт их с ног. Предводитель скрыл от них свой страх и свои опасения насчёт этого благого ветра. Страх был так силён, что порывы ветра вызывали в нём внутреннее содрогание. Не было ясно, сколько ветер продлится: о нём не было ни единого упоминания ни в одном из просмотренных им источников, и никто из тех, кто утверждал, будто знает все тайны и секреты, не сообщал о нём. Но это было лишь незначительной деталью. Сейчас они стояли на перепутье. Движение вглубь теперь будет иным, шаги будут другими. Теснота прохода – ещё одна причина, почему они чувствовали себя скованными и перевёрнутыми. Вначале уклон приносил им дискомфорт, но они привыкли к нему, когда научились передвигать части своих тел конкретным образом. С определённой точки они ускорились, словно какая-то сила толкала их вперёд или земля сворачивалась у них под ногами.

С какого-то момента ощущение подъёма становилось всё слабее. Все они уверились, будто начали даже немного спускаться. Сперва уклон не был осознаваем ими, но когда он стал больше, первый выразил свои опасения. Остальным, по его примеру, нужно было стараться замедлиться и цепляться за массивные стены.

Всё это продолжалось лишь несколько минут, даже учитывая, что время шло гнетуще и тяжело, а утомление приходило быстро. Наконец они дошли до возвышающейся каменной площадки. Высокие стены позволяли путникам выпрямиться – если бы они могли сделать это со своими телами, уже привыкшими к узким пролётам и вынужденному согбенному положению. И опять не было видимого источника света, но сам свет стал плотнее.

Справа – глухая дверь.

Слева – такая же дверь напротив первой.

Словно тень и то, что её отбрасывает. Идентичные, стоящие напротив друг друга, будто голос и эхо. По стенам расползлись красные трудно определимые линии. Путники обступили круглое отверстие, что вело прямо вниз. Всё ли время оно было в центре каменного постамента или появилось только что?

Объяснения не было. Но в чём смысл искать его, если отрицается сама возможность выбора?

Глава обернулся к остальным. Все хранили молчание. Это было одной из некоторых предвиденных им вещей – долгое молчание, потеря желания говорить… Марокканский шейх, пришедший с далёкого Запада, чтобы наблюдать за Пирамидами со всей серьёзностью, рассказал первому: если их охватит молчание, особенно в момент выхода или начала борьбы, то это плохой знак. Смуглый марокканец с треугольной бородой и белоснежной улыбкой (первый словно видит его перед собой прямо сейчас) поведал о том, как однажды он с группой друзей отправился вглубь южной пустыни с некой целью, и он был назначен своим шейхом главой над ними. Обстоятельства вынудили их оставаться на маленьком участке земли вокруг крошечного колодца с водой. Они ждали помощи, которая всё не поспевала. Боясь, что ожидание подкосит их, он велел им очищать песок. Они были изумлены, но марокканец настоял, убедив их, что таковы инструкции их шейха и это не обсуждается. Лишь много после он объяснил им причину, что заставила его дать им такое странное поручение: если бы он оставил их как есть, все они сосредоточились бы на себе, углубились бы в размышления, затосковали бы и стали бы слишком слабы, чтобы продолжать движение. В ответ они покивали головами, и никто не посмеялся над этим.

И всё же разница была налицо. Марокканец находился в пустыне и остановился, а внутри Пирамид человеку нельзя делать ничего, кроме как продвигаться вперёд, шагать всё дальше и дальше, надеясь достичь заветной цели. А она для разных людей разная. Кто-то ищет клад с сокровищами, кто-то алчет древних знаний, другие хотят пересечь границу непознанного. В любом случае тот, кто проник в Пирамиды, никогда не сможет удовлетвориться, остановиться. Ему придётся всегда идти вперёд или отступать. Пирамиды подобны мосту: на нём нельзя стоять и любой человек на мосту движется. Этот переход не вполне безопасен, но безопасно всегда там, куда человек хочет прийти, а не по пути к этому месту.

Им ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз, ведь они не могли пройти сквозь стену или открыть эту иллюзорную дверь, которая никуда не ведёт. Перед ними не было ничего, кроме этого пути, этих подъёмов и спусков, построенных неизвестно когда людьми, которых они никогда не встречали.

С каждым выходом и входом они, особенно их предводитель, возрождали в памяти того, кто был одним из них. Где он сейчас?

Они не ведают, что случилось с ним, с его судьбой. Да и откуда им знать?

Если бы кто-то из них решил вернуться, то насколько он мог быть уверен, что дорогой, которой они шли, можно будет прийти назад, в начальную точку?

Они видели собственными глазами, что некоторые проходы появлялись внезапно, некоторые коридоры оказывались длиннее, чем они предполагали поначалу. Так кто мог поручиться, что он пройдёт путь назад в полном здравии?

В первой комнате один из них рассмеялся:

– Выход из Пирамид такой же, как вход?

Сейчас эта шутка перестала ею быть. Под влиянием истощения, непонятного света и ужаса каждый с трудом узнавал своего ближайшего товарища. Все они хранили два образа остальных. Первый сформировался до того, как они зашли в Пирамиды, и находился в воображении; второй был тот, за которым их глаза наблюдали сейчас: ослабленный условиями этого места, пустым пространством вокруг, порывами ветра и всем тем, что происходит в скрытых тоннелях и о чём не знает никто из живущих.

Не было иного пути, кроме как продолжать движение.

Во время подготовки, до того, как они пересекли портал, их предводитель сообщил им о троих людях, которые очень давно зашли внутрь, после чего от них совсем не было вестей и их народ объявил их без вести пропавшими. Спустя целых сорок лет один из них появился в пустыне вблизи Абусира^[1]. Поговаривают, будто он вышел из какого-то неизвестного пролома, который теперь погребён под отложениями нильского ила. Он отказался говорить и не рассказал ни о чём.

Кто знает?

Их лидер сбросил верёвку и спустился, привязанный к ней. Остальные пятеро ждали от него сигнала, и им не пришлось долго стоять: предводитель, самый смелый из них, дважды потянул за верёвку – они устремились вслед за ним… и поняли, что перешли из одного сбивающего с толку пространства в другое.

Пространство вокруг было странным.

Они никогда не были ни в чём подобном. Его нельзя было назвать ни круглым, ни квадратным. Оно объединяло в себе фигуры, совершенно не известные путникам. Больше всего их тревожило впервые видеть замешательство на лице своего предводителя. Он был известен им как человек мужественный, стойкий, тот, по внешнему виду кого нельзя определить, что внутри него. Им сложно было даже понять, о чём он думает. Он держал от них в тайне не только свои мысли, но также боль и досаду. Когда они проследили за его смущённым взглядом, то поняли, что заставило его паниковать и метаться.

Куда?.. и как?

Впервые они столкнулись сразу с двумя порталами, которые, казалось, разверзлись в один и тот же момент и были абсолютно одинаковы: один справа и другой слева. Это было относительно и зависело от положения их рук и глаз, и нельзя было точно определить стороны света настолько глубоко в Пирамиде. То, что для одного было справа, для другого могло быть слева. Стороны света внутри Пирамид были совершенно иными, и никто пока не понял, каковы они.

Это первый раз, когда они должны были разделиться. Так решил тот, кто до сих пор оставался их предводителем. Он сказал, указав на проходы: это – приглашение, и это – приглашение, и нужно принять оба. Он не приложил каких-то видимых усилий, чтобы выбрать или чтобы принять решение. Он торопился – любитель скорости и не приверженец дискуссий.

Они разделились пополам. Предводитель указал на того, кто стоял ближе всего к нему, и на следующего за ним, а остальных троих попросил выбрать себе главного. И до того, как они начали обсуждение и приняли решение о том, кто будет их лидером, первый сделал решительное распоряжение, как будто заранее тренировался, словно подготовился к чему-то подобному. Не было ни объятий, ни слов. Они лишь слегка помахали руками.

Коридор цилиндрической формы был выложен белыми камнями в жёлтых пятнах. Наперекор усталости и судорогам в мышцах из-за того, что им пришлось ещё больше согнуться, они продвигались быстрее по сравнению с предыдущими этапами. И предводитель вновь обрёл уверенность, несмотря на всё неизвестное, что поджидало их.

Все трое думали об остальных троих товарищах. Докуда они дошли? Теперь с ними стало невозможно встретиться ещё раз.

С чем они столкнулись на своём пути? Разлука вызывала в них непреходящее горе и попытки воскресить былое. Особенно их мучил тревожный голосок истины, твердивший каждому из них: бывало ли раньше, что группа людей разделилась внутри Пирамид и смогла встретиться вновь? Слышал ли кто-нибудь о таком?

Пока они шли через цилиндрические галереи, спускались в глубокие пропасти, проходили через внезапно появляющиеся проходы, каждый из них всё больше терял разум, всё больше погружался в дрёму. Главный убеждал их, что эти коридоры и входы приведут их к цели. Всё, что он почерпнул из книг про Пирамиды и тайных свитков, говорило об этом.

Сейчас у них осталось совсем мало сил, чтобы поддерживать разговор. Исчезли все мысли о других своих товарищах, о предыдущих этапах и о том, как изменились их чувства по этому поводу. Единственное, что заполнило их мысли, – уверенность в том, что время идёт тем быстрее, чем дальше они продвигаются; что разницу между днём и ночью определить трудно; что восход и закат происходят не снаружи, но лишь внутри них. Старый вопрос «Сейчас день или ночь?» потерял для них всякое значение. Любой из них мог определить, что происходит с ним, и все они переживали один и тот же момент. Но что для одного могло быть ночью, для другого становилось днём. Другая вещь, в которой они были уверены, – это конкретное место. Они были твёрдо убеждены в том, что этап подъёма закончился и теперь они спускаются в глубь Пирамид, всё ниже и ниже. Возможно, они уже пересекли уровень поверхности земли в том месте, откуда начался их путь. Время от времени их беспокоили вопросы: каков источник этих лёгких ветров и как далеко они идут? насколько ярок этот свет и откуда исходит? этот ясный поток, исходящий от их предводителя, который даже не смотрел на них.

От одного колодца – к следующему, из одного коридора – в следующий, из треугольного – в прямоугольный, а оттуда – в круглый. От воронки – к спирали, от восьмиугольника – к шестиугольнику, к четырёхугольнику, к тому, что сложно даже назвать.

Пройденные комнаты не оставляли никакого следа в памяти – так много их было. Каждый новый шаг отменял предыдущие шаги, полностью стирал их из памяти и не давал им осесть в воображении. Так всё перепуталось в головах путников. Один из них засомневался в том, существовала ли их команда вообще. Второй решил, что знаком с Пирамидами уже очень давно, и потратил немало усилий, чтобы вспомнить то, что было до Пирамид.

В какой-то момент лидер остановится и поднял руки к лицу, застигнутый врасплох нестерпимым сиянием, столь ярким, что он едва мог видеть.

Это было предсказано в некоторых древних рукописях, пускай и только в виде намёков. Никто раньше не описывал это, ведь дойти до этого места было за пределами возможностей. Ни одно живое существо не смогло бы точно описать это смешение, это взаимопроникновение. Они пожинали плоды своего стремления, своего терпения, своей священной борьбы. Теперь он наконец-то мог откровенно говорить со своими товарищами, сказать им, что их борьба, их отвага, их усилия не были напрасны. Внутри него разбушевались чувства, и он не мог взять их под контроль.

Отныне лидеру было всё равно, идут они вверх или вниз. Все направления были для него одинаковы и все коридоры вели к одному: он доказал себе, что они начинаются с него и им же заканчиваются. Камни проходили сквозь него, он проходил между них и растворялся в них. Наконец-то он вошёл в жидкую, расплавленную, постоянную высшую сущность Пирамид, ту, которую человечество не описывало раньше ни фотографией, ни рисунком, ни словом, ни делом.

Он проник в Пирамиды, и значение этого события лишь сейчас дошло до него. Он – не что иное, как сотворённые атомы. Он – это он, здесь – это там, и там тоже он. Его схема была закончена, точка соединилась с точкой, и всё включалось само в себя.

Он должен рассказать об этом своим товарищам… объяснить им всё… посмотреть, что с ними.

Но их облики смешались. Он не мог повернуться ни к кому, кроме себя самого. Он совершенно один, отрезанный, покорный.

Тот, кто дошёл до этого места, должен быть одиноким, отрешённым от всего в этот момент. Это место так глубоко внутри Пирамид не терпит групп людей.

ПРИМЕЧАНИЯ

^[1] Абусир – деревня в пригороде Каира на левом берегу Нила рядом с Мемфисом. Там находится один из древнейших в мире некрополей с 14 пирамидами. https://ru.wikipedia.org/wiki/Абусир

Перевод: Юлия Богданова