Машинерия Мортидо или «Thanatopolis» (инструкция по вопросам вскрытия городских тел)

От редакции. Публикуем отсканированную нашим конфидентом книгу «Thanatopo­lis» авторства Alex­ei Mon­roe о расцвете индустриальной сцены в Восточной Европе и в частности о проекте «Autop­sia». На английском языке.

[Скачать «Thanatopo­lis» в PDF]

«There are no authors,
there are only process­es of pro­gram­ming
and pro­grammed pro­gram­mers»

Свойственно ли эсхатологическое предвосхищение Радикальной Машине? Возможно ли ей привить культурный код «eros/thanatos», со столь большими условностями и трудностями выдавливаемый из задыхающегося, раскормленного большинства абстрагированного человечества? Возможно ли также без потерь перенести в неё сведение о пределах самогнозиса или, говоря иначе, трансформациях сознания без фатального смешения смыслов и знаков и смещения заданной парадигмы?

Информационная иммунная система уже дала однажды критический сбой. Городские тела оказались под наркозом и на автономном обеспечении, съёжились от страха, а вставшие на подпольное основание службы и лаборатории до сих пор бьются над вопросом, как была допущена утечка, какую панацею разработать от максимально разросшейся сети паразитов, какая теория может быть максимально колкой, стремительной и весомой.

Гуманистические идеи всё чаще провозглашаются потешными, несвойственными, подозрительными, опасными, посягающими на свободу контроля. Несгибаемая парадигма, удушающий официоз, выдаваемый невидимыми руками ежедневный мысленный паёк, заполняющий внутреннюю пустоту. А спящий лентяй Вишну так и вовсе вне закона, а сон – погружение в работу своих внутренних первоначальных механизмов – так и вовсе атавизм. Подавленное онтологическое первоначало и потакание низменным нуждам вывесили как баннер-назидание на всех важнейших обглоданных, голых объектах государства.

Городские тела к вскрытию не выдаются, на копающихся в трактатах по психогеографии смотрят с большим подозрением.

Предчувствуя такое шаткое состояние, в 1970 году в городе Рума, тогда ещё созерцавшем Югославию, неожиданно проснулась спящая индустриальная ячейка под ёмким названием «Вскрытие» (Autop­sia). Первым, чем они стали заниматься после своего сновидения, посвятившего их в апокалиптичные будни, стало нащупывание стыков смыслов, знаков и их действительной значимости. Терпеливо, пробудив в себе дух и стержень усердия забытых алхимиков, они начали вкраплять в городские тела аутентичный индустриальный звук, понемногу увеличивая критическую дозу. Феномен группы в том, что она не законсервировалась в этом городке, оставшись один на один со своими видениями, а, пользуясь достаточной поддержкой финансового ротора (Лондонского), получила карт-бланш на то, чтобы достаточно людей в Европе успели заглянуть в свои внутренние механизмы.

Группа максимально воспользовалась оказанным ей доверием и вместе со словенскими товарищами по духу из Laibach развернула обширный европейский психический фронт, апеллируя к зрителям на дикие политические игрища, высмеивание надутых имперских амбиций, натянутые на звериный оскал лица избранников народов. Правда, была едва удобоварима: музыкальный язык был едва ли приятен. Как при горячем уколе слушателя могло отправить в нестерпимый жар, а внутри почти омертвевших тела и разума разворачивалась настоящая бойня идеологии истинного искусства и официального практического анейроза.

Нащупать вену для шприца панацеи тем не менее удавалось. Помимо музыкальных находок в европейских городах с их аритмией, информационным шумом было возможно воздействовать на слушателя и визуально.

Визуальное творчество Autop­sia в определённом смысле оттачивает парадоксальность вкладываемых смыслов, по-футуристически провокационно и смекалисто накаливает остроту противоречий, задаёт визуально безапелляционную повестку дня, что мол-де «XX век умер, отравившись своим ядом, как мутировавший Уроборос». Не забыли и про Христа, распяв того на серой шестерёнке, сделав и его самого слитым с этой шестерёнкой – серым, охладевшим ко всему, едва выдавливающим ко всему сущему сострадание.

Это не глумление над идеалом, что был превращён в труху, а превосходное и взвешенное вскрытие творящегося в расцвет индустриальной эпохи. Атональность сглаживается, яркая индивидуальность быстро замазывается, родник замутняется и затыкается. Символ веры становится безликой ненадобностью, сливающейся с действительностью, и если и нёс ты какую-то искру в своей душе или тщетно её высекал подобно прозревшему дикарю, то будь готов к своей Голгофе безо всякой помпы.

***

Autop­sia имела непричёсанное и никакими асфальтоукладчиками несгладимое стремление к алхимии смыслов, бесконечному поиску в гнилых яблоках крупицы съестного, а в смерти – красоты, дара Танатоса, перенося это стремление на незамкнутые пространства. Они были вольны в средствах, чтобы достучаться до конечного слушателя, имели пропагандистские задатки, дабы максимально развернуть знамя своего сопротивления, неприятие существующей расстановки сил и убийственно скорого извращения любых областей жизнедеятельности.

Тем не менее, не ставя цель победить любой ценой, как мне видится, на часть поставленных в сновидениях вопросов они перед собой честно ответили. И словом, и делом. Притом давая и слушателю максимально свободную позицию, возможность и потревожиться, и позаботиться о себе. Ведь все мы давно знаем, что живём не во сне Вишну, а в предчувствии приставленной к его голове пушки.

(Расширенная история данной формации представлена в книгах «Apoc­rypha» и «Thanatopo­lis».)

– Πέντε Θρύλοι