いし

От редакции: Ровно век назад один из ярчайших японских авторов XX века, Акутагава Рюноске, написал фантастический рассказ «Мензура Зоили». В рассказе повествуется о стране Зоилии (куда, по сюжету, совершает вояж на корабле протагонист), а особое внимание уделяется диалогу о передовой разработке зоильских учёных – приборе под названием Men­su­ra Zoili. Данный прибор, похожий на весы, может измерять ОБЪКТИВНУЮ ценность предметов искусства, поэтому мензурами Зоили укомплектовываются местные таможни.

Так удивительно! Такой прибор вполне может заменить хармсовского Ваню Рублёва из «Четырёх иллюстраций того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного», а стоит же только положить на плоскость мензуры Зоили «Чёрный Квадрат» Малевича или, скажем, художника Петра Павленского целиком – и мы сможем разрешить множество споров про суть искусства.

Но затем в рассказе выясняется, что страна Зоилия и чудесный прибор – всего лишь сон протагониста. И мы облегчённо вздыхаем – потому что не хотим видеть ТАКИМ окончательное решение вопроса о ценности искусства. В память об Акутагаве Рюноске, а также о том, что графомания – не порок, мы публикуем нижеследующий текст нашего постоянного автора и переводчика.

Я не смогу подсчитать, сколько дней провёл в этом саду. Не раз я встречал и провожал здесь весну и осень, лето и зиму. Благодаря моему особенному положению мало кто удивляется мне, будь то служители или посетители. За долгие годы я будто бы стал частью сада, а может быть, был ей с самого начала. Это место поистине знаменито: сюда каждый день приходят люди, чтобы полюбоваться на «тот самый сад камней».

Не могу сказать, почему я оказался именно здесь. Однажды, выражаясь практически буквально, мир перевернулся вверх тормашками и пришёл в себя я только здесь, в саду камней храма Рёандзи в Киото. Можно было бы подумать, что меня сюда привело тщеславие, желание вписать своё имя в историю, но это была судьба – или случайность, они слишком похожи, чтобы различить. Как бы то ни было, переломный момент мог произойти когда и где угодно, в поле, в горах или в лесу, в Японии или же любой другой стране, начни я путешествовать; возможно, это могло случиться, когда я погрузился бы под воду, возможно, когда попал бы в сад неприметного сельcкого храма, наконец. Несомненно одно: место и время выбирал не я.

Когда вы увидели бы меня, однажды взойдя на веранду храма или взглянув на одну из фотографий сада (учитывая то, сколько времени я там провожу, шанс оказаться запечатлённым даже где-нибудь в центральной области снимка весьма велик), вы удостоверились бы, что я не имею ничего общего с людьми, одержимыми навязчивыми идеями, опасными заблуждениями, с теми, кому на ухо постоянно нашёптывают их настырные демоны.

Я весь спокойствие, весь ожидание. Не обращаю внимания на сдержанный восторг посетителей, переговаривающихся между собой на всех языках мира: я давно привык к послевоенному притоку туристов и они больше не кажутся гостями с других планет. Каждый такой сад – это загадка, и сад камней Рёандзи – моя загадка, нечто, предназначенное мне одному.

С моего обычного места открывается превосходный вид. Возможно, я назвал его превосходным из-за того, что никогда ещё не менял место. Говорят, большинству людей милее всего то, к чему они привыкли. Хотя стоит только специальным граблям служителей легко притронуться к белому гравию, которым усыпан почти весь сад, как картина неуловимо меняется (что уж говорить о весне, когда из-за невысокой ограды выглядывают ликующие деревья в цвету), для меня самая значительная часть всегда остаётся прежней.

С моего места видно четырнадцать камней. Четырнадцать камней разной формы и размера, расположенных посреди белого моря гравия на островках, обсаженных мхом. Вокруг островков – как будто волны, также проведённые человеческой рукой. К серым камням на этих островках, однако, деятельная рука человека притрагивалась только тогда, когда их перетащили сюда и разместили в особенном порядке, разделив на пять групп. Известный факт: всего камней пятнадцать, и этот факт придаёт всему моему существованию смысл.

Конечно, очень многие из приходящих сюда безуспешно пытаются высмотреть пятнадцатый камень, переходя с место на место, но одновременно видят не больше четырнадцати. В чём состоял замысел создателя сада и что этот невидимый камень означает? Есть неплохое объяснение: говорят, что этот скрытый камень обозначает, что во вселенной всегда есть нечто недоступное для человеческого восприятия, иная реальность, то, что в научной картине мира пока скрывается за непроницаемой завесой чёрной дыры.

Что можно было бы сделать, чтобы увидеть сразу все пятнадцать? Скажем, родиться птицей, воспарить над садом и признать, что идея создателя могла заключаться в том, чтобы столкнуть человека с его неполнотой и неестественностью по сравнению с природой.
Если подойти к поискам только как к хитрой задаче, можно было бы воспользоваться плодами прогресса. Например, уладив определённые бюрократические формальности и затратив определённое количество денег, взойти на борт вертолёта, который зависнет над садом в знак победы техники над природой – долговечной ли, покажет время.
Для меня, однако, не подходит даже более банальный вариант вроде залезания на окружающую сад глинобитную ограду. Даже передвижение по плоскости в попытках найти ту возможную точку, с которой откроется вид на пятнадцать камней, представляется чем-то фантастичным, по крайней мере, сам я на такое никогда не пойду. Мои отношения с садом – молчаливое противостояние, которое не предполагает погони, испытание моей воли, пятнадцатый камень – ключ к единственной двери, которая имеет значение, нечто единственно важное для моего самоопределения.

Интересно, кто выдержит дольше: я или сад? Сад кажется вечным, существовавшим здесь от начала времён, но он рукотворен, его поддерживают в порядке люди, и это позволяет предположить, хотя бы теоретически, что я могу остаться, а сад разрушиться, погибнуть – шанс весьма невелик, но он существует, и если бы не моё знаменитое спокойствие, такая мысль была бы просто ужасна. Ведь с гибелью сада наверняка потеряю своё значение и я, и даст ли мне судьба (или игра случая) вторую попытку? А вдруг исчезну я? Представим такую картину: безумец из преследуемой секты или художник-сюрреалист, принявший слишком близко к сердцу слова Анри Бретона, забегает на веранду, раздаётся крик: «это не убийство, а политический акт!» или «это не террор – это свобода творчества!».

Взрыв. Безумец подгадал такое время, когда больше всего посетителей. Множество убитых, в том числе невинные дети, в стране объявлен траур, пострадал и сам сад: что теперь с ним сделают, реставрируют? Или законсервируют как напоминание о трагедии, о скоротечности и жестокости жизни?

Я не увижу ни того, ни другого. В тот день я не мог не быть в саду, и я, неповторимый среди многих, оказался разорван на куски. Хотя на меня не обращали много внимания, скорее всего, после моего исчезновения сад перестанет быть тем, чем он был. Небытие сделает меня значительной фигурой, теперь я буду более невидим, чем просто «невидимый камень», я буду духом-хранителем, немногие новые посвящённые с трепетом будут ожидать, когда я проявлюсь, дам почувствовать моё призрачное присутствие. Поэтому в случае подобного поворота событий я предпочёл бы, чтобы со мной расправился художник.

Впрочем, моя позиция – позиция выжидающего. Сад всё ещё здесь, я всё ещё здесь, некуда и незачем бежать с этого поля сражения. С моего места видно четырнадцать камней, что ж, я буду ждать, пока загадка пятнадцатого камня не разрешится окончательно и всерьёз. В дождливые дни может показаться, что я плачу, но это лишь видимость, ведь на самом деле меня переполняет спокойствие, которого обычный человек вряд ли может когда-либо достигнуть. В солнечные дни на мою нагретую серую поверхность часто усаживаются стрекозы.