Хроники метанаблюдения

От автора. Нижеследующие текстовые фрагменты стоит воспринимать в качестве символических метапрограмм, направленных на перераскрытие творческой основы присутствия в мире. Нас обуславливают факторы среды (психической и физической): инфополе, сшитое из разнообразных медиа, задает изначально никак не определяемой и свободной субъектности вектор движения в пустоте, создает подвижное пространство реализации. Это пространство сочетает в себе качества сетевых информационных структур и грубой предметной действительности. Дихотомия виртуального и реального в крупнейших центрах самоорганизации нашего вида (мегаполисы) становится все более избыточной и неактуальной.

Великое множество информационных коридоров, состоящих из бесконечности незапертых дверей, заставляет нас как испытывать благоговение, так и замешательство, вызванное чувством невозможности реализации и интеграции всех путей, что доступны. Это замешательство превращается в рутинные смыслы существования. Рутинное, повторяемое вне-рефлексивно многоразово, становится тюрьмой изначально не-кондиционированного восприятия.

Представленные тексты являются опрокидыванием этой рутины, обнажением игровой природы языка, как главного медиума нашей информационной манифестации в мире. Играя, человек забывает о наносном и поверхностном, он сливается с процессом, он перестает существовать. В игре, в забывании себя, мы приходим к Невыразимому.

Глава I: О твердой необходимости любви

Человек представляет собой систему, которую в определенной перспективе можно представить в виде бесконечной цепи действий: восприятие, реакция на восприятие, которая порождает новое восприятие и так далее (принцип зеркального коридора).

Если и можно попытаться намекнуть несовершенными средствами вербализации на ключевой сущностный аспект человеческого бытия, то это будет Чистая Потенциальность, самопорождающаяся из пустоты, из нуля, в виде тех или иных пар противоположностей, которые являют себя во всем невообразимом множестве форм и явлений.

Почему нуль? Почему противоположности?

Ответ таков: нуль есть не самое маленькое число, как твердит нам вышколенный предрассудок унифицированной рефлексии, но также самое большое: нуль (круг) есмь бесконечное.

Нуль мы получаем, складывая отрицательное и положительное число. Если сложить бесконечность в одну сторону от нуля (−) с другой бесконечностью по другую сторону нуля (+), то все неисчислимое племя следующих друг за другом цифр неизбежно схлопываются в нуле.

Бесконечность плюс бесконечность равно бесконечность (трансфинитная логика по Петру Успенскому). Но бесконечность, коренящаяся в нуле больше тех двух, из которых она получается, и в этом его особенность. Это парадокс, брешь в стройном храме разума, имеющего дело с миром средних размеров, мезокосмом. Логика бесконечного отлична от логики мира средних размеров.

Не уходя слишком глубоко в глухой лес математической эквилибристики, укажем сразу на ключевое: если мы берем любое число, отрицательное или же положительное и представляем его как множество, то в этом множестве будут присутствовать все числа в одну и другую сторону от нуля, кроме того, что противоположно выбранному числу, потому что его присутствие в множестве вновь схлопнет две бесконечности и мы получим нуль. 1144 представляет собой все числа кроме −1144.

Соответственно, число мы создаем, отнимая противоположное ему от нуля.

Применим же сие к принципам нашей ментальной навигации в мире. Топологически, наше восприятие, весь сенсорный аппарат, конструирующий и организующий все многообразие входящих сигналов, представляет собой тороидальную фигуру. Что сеем, то и пожинаем. Центральная точка этого тора, из которого он вечно и нескончаемо самовоспроизводится и толкает сам себя внутри густой реки времени – это нуль. Это бесконечность. Это мы. Когда мы впускаем к себе страх, мы создаем себе образ некоего события, которое нас «уничтожит», причинит нам вред, от которого мы не оправимся.

Но из чего лепится этот страх? Из того, что мы сами, не осознавая того, отнимаем из бесконечного многообразия своих действий именно те, что препятствуют появлению этого страха и его реализации. Мы сами, боясь, притягиваем определенный исход событий.

Но вот он наконец наступает, человек его проживает и вдруг обнаруживает, что страх прошел, а ты остался, точка (центр) восприятия, нуль, вернулся сам в себя и покоится там же, где и всегда.

Пустота не может причинить вред пустоте.

Для чего замышлялся этот спектакль, умножающий энтропию? Нет ответа. Сон разума рождает чудовищ.

Любите.

Глава II: Об игре с самим собой

Нашему поведению характерен следующий порядок выстраивания внутреннего намерения: оказавшись в той или иной точке пространства-времени (то есть отразив в акте сознавания субъект-объектную пару, одну из бесконечного множества) мы находим, чувствуем в ней некоторые лакуны, прорехи и пустоты, оказывающиеся незаполненными, и стремимся к изменению текущего положения вещей.

Мы зрим перед собой цель, которая своим сиянием необходимости притягивает нас к себе.

Внутренний проект человека никогда не оказывается завершенным. Почему?

Остановка, прекращение постоянных прыжков от одного кадра своей жизни к другому означает выдать себя в руки смерти. Мы бежим, но не знаем от чего. Мы стремимся, но не знаем к чему. Суть в движении, переключении вариантов Игры, в которую играем сами с собой.

Память – наша почва, на которой стоит то, что мы считаем собой. Но и почву, и стоящего на ней создает что-то еще. Что?

Жизненные ситуации это загадки, посланные самому себе, дабы движение и разворачивание потенциально возможного не прекращалось. Это бег по ленте Мебиуса: решив выбраться из круга, мы его полностью огибаем и обнаруживаем себя в начальной точке, в себе.

Что значит остановиться? Разве обречь себя на стагнацию? Нет, вышеописанная перспектива не абсолютна. Это значит войти в Сейчас, значит устремить взор к неизречимому творцу миров, значит смотреть в бездну, откуда задаются вопросы и куда бросаются ответы, значит быть посередине между призрачным миром интерпретаций прошлого и дрейфующими миражами будущего.

Покой возможен только без желания достичь покоя.

Слова выше суть элемент Игры. Говоря о самом говорении, мы видим, как происходит отслоение лишнего. Слова – это камни, брошенные в бездонную реку. Я – это и бросающий камень, и сам камень, и пространство его движения, и река. Но и это ложь.

Ведь сказав это, я уже этим не являюсь, ибо возникает граница между говорящим и сказанным.

Все, что мы создаем и в ответ создает нас – это стремление к чему-то еще, к неизвестности, которая, освещаясь Присутствием, становится тобой.

Безымянный читатель сего текста; внутренний неискоренимый комментатор, что так неустанно предлагает трактовки прочитанного; дальнейшие действия, являющиеся элементами Игры; забвение того, что известно всем; торжественное воспоминание обретенности себя – образует круг времени. Время – наша игровая площадка, искомый рай, из которого мы непременно сбежим и вернемся.

Глава III: О пустоте и поиске 

Мир пустой. Всякая наполненность рождена из отсутствия.

Прокладывание хрупкой дороги внутри океана неизвестностей возможна только при чувстве незавершенности работы, о которой мы сами вынуждены лишь догадываться.

Наше судно – это Лакуна. Вечно возвращаемая, вечно присутствующая, вечно неизбывная. Лакуна может быть заполнена, но это заполнение представляет собой временное решение, неизбежный паллиатив.

Возможно ли окончание? Что оно в себе таит? Эдемское блаженное неведение? Перманентное прекращение сансарических кружений? Становление той силой, что дамокловым хлыстом подгоняет нашего извозчика – эволюцию?

Вероятный и самый семантически неизбыточный ответ – это Кайрос, Вечность, обладающая бесконечномерным масштабом. В вечности все уже является свершенным, это предельный статичный слепок из материала снов, снящихся странникам вселенной. Мы стремимся собрать цельную, не подверженную распаду и энтропии картину. Продолжиться в бытии, не составленном из частей – есть сердце интегративной бури внутри нас.

Вечное одиноко в своей бесконечной самости, в которую заключено и трансцендировать далее которую не в состоянии. Вечное спасается от одиночества в Хроносе, расщеплении, делении на микрособытия-процессы, обладающие способностью воспринимать, а иногда и сознавать самое себя. Но никакого иного движения внутри времени кроме как к решительной и бесповоротной победе над смертью и дезинтеграцией существовать не может. Таков закон жизни.

Уроборос никогда не отпустит свой хвост. Воспринимающий никогда не будет пресыщен тем, что воспринимает.

Спасение и искупление жизни человеческой в Пространстве Между. Между обжигающе холодным светом вечности и дурманящей и усиливающейся жаждой переключения кадров времени.

Ищи себя там.

Глава IV: Об иллюзиях вездесущего дома

День неизбежно меняется с ночью. Потеря предвещает обретение. Радость есть знамение грусти.

Холод существует для жара, что его растопит.

Это волнообразное движение мира суть спектакль, отвлекающий от самого важного, от того, что происходит между двумя противоположностями, черным и белым.

Пространство перехода – так можно описать одну из главных характеристик объединяющий перцептивной точки, координирующей потоки опыта. Постоянное движение фигур.

Мы не существуем в привычном, конвенциональном смысле. Ощущения, что нам даются, эмоции, переживания – они не наши. Они всегда были (существовали) в виде Возможности, одной из бесконечности манифестаций Потенциального. Дежа вю шепчет нам о чем-то смутно знакомом. О призрачном воспоминании потери Дома и о тщетной попытке проснуться.

Наблюдатель забывает о том, что он является наблюдателем. Сюжеты увлекают его, а реки проживаемых им историй весело утекают в Ночь, в то, что наблюдатель пытается называть памятью. На деле же: память это когнитивный конструкт, проявивший эволюционную эффективность в деле упорядочивания опыта и его организации. Мы сравниваем Сейчас с неким не-сейчас и в зависимости от результата этого сравнения выстраиваем последовательность событий. Но мы забываем о том, что Сейчас строится нами в зависимости от уровня нашей осознанности и вовлеченности, а прошедшие события доступны нам лишь в виде интерпретации той или иной конфигурации восприятия изнутри этого Сейчас. Весь мир – одна большая интерпретация бесконечного момента Сейчас.

Не существует реальности кроме той, которую создаем мы сами.

Не существует наблюдаемой реальности кроме той, которую мы решаем наблюдать.

Задавая себе честные вопросы, человек приходит к мысли о том, что он никто. Никто задает вопросы, никто дает ответы. Задающий вопрос и дающий ответ – одна из любимых масок Никто.

Никто замечает мерцание мира и мерцает вместе с ним. Постоянная смена света и тьмы обнажает Мир Посередине. Он достаточно прочный для того, чтобы продолжиться в нем символически и биологически.

Память не существует без эффективного кода ее хранения, без языка. Память служит основой нашего представления (ошибочного) о времени. Язык создает время. После акта воплощения в Сейчас те или иные формы не откладываются где-то позади той стрелы времени, на острие которой несемся мы в некой закрепленной форме, но уходят туда же, откуда пришли. В Ничто. В состояние, сравнимое с суперпозицией. Будущего и прошлого в привычном всем нам смысле не существует. Будущее никогда себя не проявляет так, как мы ждем.

В постоянном переключении конфигураций восприятия (кадров памяти) мы что-то ищем, но что – сказать не можем. Нам сложно признать то, что куда бы мы ни пошли, кем бы мы не оказались – везде мы найдем себя. Нам сложно смотреть на то, что смотрит глазами всех живущих. Мы бежим в Не‑Я. Туда. Завтра.

Остановившись, чувствуешь, как бездна начинает дышать в затылок. Стань бездной, обними мир.

Страх и смерть это иллюзия, если знаешь, что тебя не существует.

Глава V: О действии за пределами страха и смерти

Каждый одинок. Каждый заперт внутри калейдоскопа своих вдохновляющих фантазий, набухающих страхов и пульсирующих надежд.

Найти другого, понять другого, стать другим, обретя себя – вот куда ведет тонкая нить, тянущаяся из сердца к горизонту.

Как найти? Бросить клич. Прокричать – я существую, узри меня! Как понять? Обрести общее, единящее.

И для того, и для другого нужен Язык. Язык вне наречий и диалектов, и таков – язык действия, прямого влияния на наблюдаемую картину.

Когда действие полно, когда в нем присутствует жизнь? Когда оно расходится кругами по глади мира? Когда в нем являет себя Автор без имени, когда действие охвачено огнем Творчества.

Почему так? Творя, мы играем, мы задаем себе вопрос: «Какой узор я могу сплести из того, что имею, как могу удивить себя и других, слепив из глины сна нечто еще не существовавшее?»

Играющий узнаёт играющего:

– Это он про дикий лес, и топь, и туманы, туманы!

– Не прав ты, это о горечи имен на мраморных плитах.

– Тсс, тут главное межстрочный ритм, тут же математический рисунок, как вы не видите…

– Аллюзия на танец света!

Игра продолжается.

Узри меня!

Глава VI: О соплеменниках

Современное состояние мира многие описывают в контексте потерянности, отчуждения, растворения определенности, отсутствия смысла и общности. Но все эти тезисы являются лишь первичной реакцией на дух времени, на то, что ценностные сваи, на которых мир стоял долго и прочно, обвалились под собственным весом.

Процессы технологического усложнения, увеличения степени коннективности между сознаниями наряду с обнажением того факта, что никто не похож на твою личную вселенную, дает понять также и то, что в своем уникальном и прекрасном одиночестве все едины и нет того, кто оказался бы за бортом.

Встает вопрос: как наладить обмен смыслами в таких условиях? Находить общее, не зависящее от частных манифестаций, от локальных историй, от неизбежной замкнутости каждого проявления культуры, что мнит себя завершенным. Создавать новое в языке, экспериментировать, давать жизнь новым ритуалам, новому мифотворчеству, наполнять реальность глубиной и содержанием в условиях, когда предыдущее понимание и глубины, и содержания оказалось пубертатной иллюзией.

В мире существует ценностная преемственность между людьми шире и фундаментальнее, чем все религии, чем все своды правил и временные рамки каждой отдельной жизни и судьбы. Идеалы этих людей незримо властвуют над историей планеты, племя необратимо опьяненных жизнью ведет всех остальных к месту, где больше нет смерти и конца, к нашему дому. Открытость новому, необычному, непривычному, на первый взгляд пугающему, способность перестроиться, пересобрать себя, заглянуть в неизведанное в себе и вокруг, адаптивность, пластичность – все это характеристики настоящих людей, тех, кто ведет, а не следует проторенной дорогой.

Находите безумных, нестандартных, вопрошающих, неспящих, горящих, непокорных в своей непохожести, смелых и мечтательных. Открывайте им свои сердца, дарите время, дарите себя. Хоть и будет больно, награда за грезы об Ином будет великой.

Марк Стрелецкий