Наука о высшем: к метафизике Джека Парсонса

«Не жди его ни с востока, ни с запада, ибо ни из одного из известных домов не придет то дитя».

Алистер Кроули, «Книга Закона»

«Вавилонская Блудница, нам так мало жить дано,
В чаше солнечной искрится жизни алое вино».

Мартиэль

Просьба моего старого друга написать статью о Джеке Парсонсе в первый момент привела меня в полную растерянность. Что я могу сказать о нем, кроме того, что и так известно?

Впрочем, мне было понятно, почему друг обратился именно ко мне. Ведь в настоящее время то, что известно о Парсонсе, известно благодаря переводам Касталии. Сейчас наши постоянные читатели могут ознакомиться с переводом всех ключевых эссе Джека, а также с его подробной биографией, написанной Джоном Картером. Кроме того, переводим мы и биографию его Багряной жены – Марджори Кэмерон (см. раздел «Агиографии» на Касталии).

Поэтому, коль мне выпала честь провести информацию о Джеке, мне и осмыслять значение его места в истории оккультного возрождения.

Есть три типа людей: одни принадлежат системе, другие принадлежат себе (по крайней мере, они так думают), и есть очень-очень немногие третьи, которые с самого начала, от своего первого вдоха принадлежат истории. Те, чья жизнь от первого шага до последнего вздоха – это мистерия, жизнь, освященная музыкой Иного. И в случае Джека это особенно наглядно. Поэтому мы можем знать все основные события его жизни (кои, впрочем, весьма отличаются от обычной биографии), но можем ли мы должным образом осмыслить эти события, способны ли мы увидеть за деревьями лес, а за разрозненной чередой житейских превратностей – мистерию Эона, вписанную в историю серебряной нитью Бабалон?

Вернемся все же к событиям. Обзор их будет весьма краток – ровно для того, чтобы последующий текст был понятен.

Родился Джек (по рождению Марвел, что значит «чудо», «нечто удивительное») в 1914 году в семье торговца. Был замкнутым и необщительным ребенком, главная страсть которого заключалась в науке. Уже в подростковом возрасте он ставил химические эксперименты, в результате которых чуть было не спалил собственный дом.

Эта страсть развилась в полноценную научную работу: повзрослевший Джек трудился над созданием ракетного топлива под руководством Джона Малины. Именно благодаря многолетним разработкам Джека американцы смогли совершить свой знаменитый полет на Луну. Джон Картер подробно освещает процесс развития Парсонса как ученого.

В зрелом возрасте Джек прочитал ряд работ Алистера Кроули, прежде всего его «Книгу Закона», и без малейших сомнений принял Телему. Он буквально воспринял слова из этой книги: «Выйдите, о дети мои, под звезды и возьмите свою долю любви». Парсонс был убежден, что его задача – вывести человечество в Космос. Достаточно быстро он установил контакт с Алистером Кроули, который назначил его руководителем ключевой Американской ложи ОТО «Агапе» вместо изрядно дискредитировавшего себя Смита, с которым, впрочем, Парсонс до конца оставался в дружеских отношениях.

Очень скоро с Джеком познакомился Рон Хаббард, будущий создатель дианетики. Впрочем, слово «создатель» здесь звучит, мягко говоря, преувеличенно, ведь в основу религии Хаббарда легли дурно усвоенные им знания из украденного архива. История отношений Джека с Хаббардом в высшей степени иллюстративна: Хаббард увел у него жену, похитил крупную сумму денег и большую часть архива ОТО. Известно, что Алистер Кроули с самого начала четко понимал, чего стоит Хаббард, и пытался предупредить доверчивого и романтически настроенного Джека, который до последнего игнорировал предупреждение.

Когда все выяснилось, Джек провел серию магических инвокаций, и на море поднялась буря, которая вынудила Хаббарда вернуться в гавань, отдать украденную яхту и часть похищенных денег (но, увы, не архивы). Последствием тех же инвокаций, проведенных Парсонсом после разрыва с первой женой, стало его знакомство с легендарной Марджори Кэмерон. О Маджори можно писать отдельное исследование – художница, маг, актриса и просто незаурядная женщина, Марджори была, без сомнения, одной из самых значительных личностей оккультного андеграунда Америки.

В паре они провели ряд важнейших для истории оккультной практики XX века инвокаций Бабалон, целью которых стало «зачатие магического дитяти». Согласно одной из апокрифических историй, Кроули, узнав, что именно и как именно делает Джек, в ужасе сказал: «Впервые вижу человека еще более сумасшедшего, чем я».

Позднее, уже после гибели Джека, Марджори попыталась продолжить его работы Бабалон и воплотить Богиню в материальный мир. Как минимум на символическом уровне ей это удалось, и одним из «магических детей» стала новая эстетика, рожденная в фильмах Кеннета Энгера, где Марджори играла главные роли.

Но это позже. А пока, после работ Бабалон, Джек принимает имя Белларион и приносит клятву пропасти. Среди прочего он клянется противостоять любым формам пуританства, мракобесия, ханжества, кои на тот момент доминировали в обществе. Парсонс верит, что его магические работы Бабалон должны изменить реальность, привнеся в лицемерный серый мир великолепие и экстаз Бабалон. Любопытная деталь: все это происходит в конце пятидесятых годов, и буквально через несколько лет (через три года после смерти Джека) случится сексуальная революция. Кто-то скажет – совпадение, но для меня очевидно, что рождение магического дитя состоялось.

Погибает Джек очень рано, в возрасте 37 лет, от несчастного случая в лаборатории. Контейнер с гремучей ртутью взрывается, и Джек сгорает заживо. Символично, что это происходит на четвертый день его воссоединения с Марджори после длительного разрыва.

К огромному нашему сожалению, творческое наследие Парсонса невелико, а по сравнению с тем же наследием Кроули и вовсе кажется каплей в море. Это связано, во-первых, с ранней гибелью, во-вторых, с тем, что часть его дневников и работ была уничтожена после его смерти вторым мужем Кэмерон. Последний, хотя и придерживался свободных отношений, допуская обоюдную сексуальную свободу, страшно ревновал жену к давно умершему Джеку.

Из того, что сохранилось, мы должны выделить прежде всего Liber 49, которая также называется «Книга Бабалон» и «Четвертая глава Книги Закона», сборник коротких эссе о магии и свободе «Свобода – обоюдоострый меч», несколько гимнов и личных откровений, как то «Книга Антихриста» или «Клятвы бездны». Увы, если собрать все, что сохранилось от Джека, это поместится в один том, причем нам придется дополнять этот том множеством приложений и комментариев, чтобы книга обрела мало-мальски приличный объем. Слишком рано умер Джек, слишком спешило провидение с этим трагическим жертвоприношением.

И, тем не менее, роль Джека Парсонса для оккультного дискурса невозможно переоценить. С нашей точки зрения, которую мы беремся обосновать, в то время как Алистер Кроули выстраивает здание учения нового Эона, именно Джек Парсонс закладывает последний камень, поместив во главу угла Звезду Бабалон.

Как и Кроули, Джек Парсонс принадлежит к тем немногим, о ком в Серебряном веке говорили как о «многогранных», подразумевая не столько наличие самого широкого образования, сколько способность помещать свое сознание в принципиально разные дискурсы и контексты. Парсонс-поэт, Парсонс-ученый, Парсонс-маг, Парсонс-возлюбленный – это один и тот же Парсонс, но одновременно это четыре разных человека. Не случайно Парсонс имел несколько имен, первое из которых, Марвел, дословно переводится как «чудо». Второе имя – Джон, имя, под которым он знаменит прежде всего как ученый, и, наконец, Джек Парсонс – это хорошо известный нам маг, нонконформист и поэт. Нам кажется, эта многогранность, которая ставит его в один ряд с Кроули, резко выделяет его из ряда большинства последователей, которые остаются лишь последователями.

Я берусь утверждать, что именно Парсонс оказался тем самым магическим ребенком, появление которого было предсказано в «Книге Закона», и который даст тот самый недостающий ключ. Здесь дело даже не в самой «Книге Бабалон», которая, будь она написана другим человеком и в других условиях, осталась бы незамеченной. Здесь речь идет об особого рода сочетании личности и философии Джека, его духа и его жизни, которые, переплетаясь как две змеи, создают изумрудный кадуцей Гермеса.

Делание Парсонса доводит делание Кроули до завершения. На языке Телемы это называется «Парсонс был магическим сыном Кроули». Магический сын был предсказан еще в «Книге Закона», и эта цитата неслучайно вынесена нами в эпиграф статьи. Как и всякий сын, он имел непростые отношения со своим отцом – они варьировались от восхищения и преклонения до конфронтации. На роль «магического ребенка» претендовали многие – показательно, что все претенденты в итоге не выдерживали и предавали Телему, уходя обратно к ценностям старого Эона. Парсонс, напротив, выполняет задачу магического ребенка – реформирует и пересоздает традицию, выводя ее на новый виток спирали.

Более того, когда я гляжу на историю Парсонса и Кроули, мне порой кажется, что Парсонсу выпала роль исправить одну-единственную, но жутковатую ошибку Кроули.

Всякий, кто внимательно и глубоко изучает наследие Алистера Кроули, не может не удивляться одному странному противоречию, которое оказывается крепким орешком даже для самых искренних его последователей, к коим я себя причисляю. Это отношение к женщинам и статус женщины в Телеме.

С одной стороны, без сомнения, женское начало имеет в наследии Кроули статус неизмеримо более высокий, чем в любой традиционной религии. Женщины на равных с мужчинами участвуют в работе Ордена, могут занимать самые высокие посты, а главная мистерия Телемы, гностическая месса, построена вокруг Жрицы, которая является главным действующим лицом и объектом поклонения. Кроме того, первая глава «Книги Закона» – это манифестация небесной Богини Нюит, что само по себе исправляет вековую ошибку патриархата, отождествляющего женское исключительно с земным.

Как мы писали в других работах, Кроули возвращает нас к парадигме, где небесное представлено женским, а земное – мужским, что переворачивает привычную патриархальному антично-христианскому сознанию картину мира и возносит женский архетип на небывало высокий онтологический уровень.

Настоящим раздольем для почитателя Богини является «Книга Лжей», где Кроули поет настоящие гимны женскому началу, изображая свою возлюбленную прямым воплощением Богини. Здесь он, безусловно, наследует еретической и нонконформистской традиции ересиарха Симона Мага и его Елены. Но как же жутко контрастируют с ними слова Кроули о природе женщины в Liber Aleph или в его последнем труде «Магия без слез»! Почему Кроули, еще недавно триумфально провозгласивший, что «в новом Эоне женщина более не является лишь сосудом, но самодостаточна, вооружена и воинственна», вновь возвращается к откровенно патриархальным предрассудкам, сводя женщину к довеску мужчины? В какой конфликт вступают отдельные главы Liber Aleph об отсутствии в женщине собственной воли к духовному с возвышенными главами «Книги Лжей» и еще более возвышенными и тонкими строками поклонения из первой главы «Книги Закона»?

Это противоречие можно решить, только допустив, что в душе Кроули происходила борьба между ценностями старого и нового Эона. Сознательно Кроули посвятил себя и свою жизнь утверждению ценностей новой парадигмы, однако на бессознательном уровне не мог до конца отбросить ряд патриархальных предрассудков.

И не в том ли заключалась главная трагедия Кроули, что за всю его жизнь ни одну из его «багряных жен» невозможно назвать не то чтобы равной ему, но хотя бы в полной мере понимающей учение? Чаще всего эта странность выбора Кроули объясняется спецификой эпохи – мол, тогда женщины еще не обладали той свободой нового Эона. Однако правда в том, что и во времена Кроули было достаточно ярких нонконформисток и мятежниц. Почему ни одна из них не стала Багряной женой? Почему ни с одной из них не произошло пересечения (какая могла бы получиться пара – Алистер Кроули и Мария Нагловская!). Может быть, дело в том, что Эон еще не победил до конца в его душе?

Мог ли он искренне восхититься сексуально свободной женщиной? Почему он, несмотря на поклонение Бабалон, использовал сексуальные штампы в негативном смысле, когда надо было очернить врагов в ряде сатирических эссе? И – простите мой французский – позволительно ли почитателю Вавилонской блудницы использовать слово «шлюха» в качестве ругательства?

Не в этой ли раздвоенности коренится исток жутких слов Кроули в «Магии без слез», что только «женщины Озириса» пригодны для Делания? Здесь я прошу вас остановить чтение, замереть на несколько минут и задуматься – Пророк новой Эры, Эры Гора, в своей последней работе провозглашает ценности того, что более всего отвергал всю жизнь – ценности эона Озириса, (собственно Христа) того самого «Христианского эона», борьбе с которой посвятил себя Великий Зверь.

Это страшные вопросы, но, коль скоро мы мыслим себя не как одна из религиозных сект, но как новая вселенская церковь, создающая новую метафизику, мы обязаны ставить эти вопросы и отвечать на них.

И не потому ли в «Книге Закона» Айвасс упорно подчеркивает, что «ты не узришь всех тайн скрытых». Не оттуда ли ожидание «магического сына», который таки узрит?

Жизненная позиция Джека, основанная на безусловном принятии женской сексуальности как высшей данности, безусловно, корректирует некоторую двойственность Кроули. Парсонс велик именно потому, что признает безусловное онтологическое превосходство женского. А «Книга Бабалон» – удивительная, страшная, вдохновляющая и пьянящая книга – дополняет «Книгу Закона», становясь ее непризнанной четвертой главой.

Быть может, именно здесь, в этой постановке «вопроса о Трех и Четырех» и лежит ответ на магическую миссию Джека? Диалектика чисел три и четыре хорошо известна нам из глубинной психологии Юнга: три – число неполноты, но именно в четверице достигается полнота завершенности. Воистину, «подлинные тайны произрастают из сердца и не могут быть разглашены и переданы». Последняя тайна, тайна Бабалон, тайна Святости женской сексуальности, тайна Пола оказывается лишь приоткрыта Кроули, но не открыта в полной мере. Пережитая интеллектуально и символически, она не стала в полной мере экзистенциальным принципом.

И здесь мы прикасаемся к главной тайне Телемы. Телемы, которая обретает абсолютную завершенность с написанием Джеком четвертой главы Книги Закона. То, что не смог Кроули, смог Джек. Приняв всем сердцем полноту наследия Кроули, Джек делает последний шаг. Он создает четвертую главу «Книги Закона», утверждает сакральный тетраграмматон. Своей «Книгой Бабалон» Джек взрывает «пласты оцепенелых равновесий» не меньше, чем своими химическими экспериментами с взрывчаткой. Его работа становится поистине судьбоносной – пуританская деспотия рушится через несколько месяцев после его смерти.

Четвертая глава «Книги закона» – это тайна. Тайна, которая никогда не сможет быть принята и понята в полной мере. Официально она остается «за воротами», а в «Книге Закона» три главы. Но Четверица целостности – это не четыре равноположенных элемента, а три плюс один, формула, где этот самый «один» оказывается метафизически вынесен за скобки, утвержден в своем парадоксальном отличии-причастности. Пока мы находимся в границах Триады, мы невольно сохраняем патриархальную доминанту. Пусть не на идейно-образном, но на структурном уровне (ведь сохраняется неравновесие) лишь одна глава манифестирует женский принцип, в то время как две другие соответствуют принципу мужскому. Но, включив в условия задачи Liber 49, мы получаем идеальную, уравновешенную и целостную картину, которую и подготавливал Кроули, заменив в Таро пажей принцессами.

Бабалон свята. Но свято и проявление Бабалон, в любой форме и действии, если это действие сексуально. Триадичность закона располагает к излишней спиритуализации. Только включение «Книги Бабалон» в орбиту Закона позволяет полностью преодолеть односторонность подхода, которая может скрываться даже там, где мы и не заподозрим.

Бабалон-Лейла и Бабалон-Марджори. Кроули был первым, кто провозгласил в западной культуре великую идею богопознания через секс, идею женщины как пути к Священному.

Но здесь есть важное отличие. После разрыва с Кроули, Лейла остается лишь пустышкой, куклой, формой, в то время как Марджори сохраняет свою оригинальную онтологическую силу и продолжает Магистерий. Читая биографию Марджори, мы узнаем о ее продолжающемся магическом и творческом пути, в процессе которого она не оставляет попыток зачатия «дочери Бабалон» и сотрудничает с Кеннетом Энгером, который создает новый эстетический принцип в кинематографе. Марджори идет дальше всех современниц – первая снимается в кино обнаженной. Как Бабалон в своем магическом и сексуальном служении, Марджори остается неразрывно связана с Джеком именно как Бабалон связана с Терионом, оставаясь одновременно любовницей всех. Неслучайно будущий муж Марджори, принимая условия свободного брака без ревности, не ревнуя к актуальным эпизодическим эротическим капризам Марджори, при этом люто ревнует ее только к одному существу – давно погибшему Джеку, и четко понимает свою онтологическую недостаточность в сравнении с ним. Мы читаем гимны и эссе Джека, смотрим на картины Маджори, и все это соединяется в единый узор совершенного Делания. Джек и Маджори (как, возможно, Батай и Лаура) – архетипический прообраз нового эротизма, прообраз, который они воплотили своей жизнью.

Жизнь и смерть Джека Парсонса – это тотальная самоотдача Бабалон не на словах, и даже не в отдельных делах и практиках, а в каждом вдохе и выдохе, в каждом мгновении жизни. «Выйдите, о дети мои, к звездам и возьмите свою долю любви», – сказано в «Книге Закона». Не потому ли Джек так яростно работал над своим жидким ракетным топливом? Не для того ли он положил половину своей жизни в разработку вещества, благодаря которому люди впервые ступят на Луну? «Маленький шаг для человека, но огромный для человечества» – право же, кто на самом деле сделал этот шаг? Тот, кому повезло оказаться в космическом корабле, или тот, кто своим гением дал этому кораблю крылья?

Джек жил и работал в условиях чудовищного давления. Лишь высшей поддержкой можно объяснить то, что ему не только удалось свершить свое делание, но и заставить современную ему науку принять его разработки. Только задумайтесь: в честь Джека на темной стороне Луны назван один из самых больших кратеров. Черт возьми, что может быть большей наградой для Возлюбленного Бабалон?

С точки зрения земных законов смерть Джека не имеет никакой тайны. Это несчастный случай, и не раз друзья Джека ужасались его небрежности в работе с опасными химическими реагентами. Но с точки зрения сакрального закона его смерть – это последнее жертвоприношение, последнее излияние всего сосуда жизни своей в чашу Бабалон. Погибнув, Джек запустил процесс необратимого изменения и освобождения, открыв врата силам Бабалон. Магически, эзотерически, метафизически Джек и Марджори – это отец и мать того культурного взрыва, который произошел в шестидесятых, раз и навсегда освободив Европу от доминанты рабских богов.

Своей жизнью и своей смертью Джек сделал невозможное. И, быть может, поэтому тот небольшой, точно капля в море, осколок духовного наследия Джека остается для нас сокровенной путеводной нитью к Звезде о семи лучах, Звезде Страсти, Наслаждения, Свободы, которая возгорелась на небе нашей внутренней бесконечности.

Олег Телемский