Паноптическая сокрытость

Откровенность, искренность и прямота суть треп. Человек откровенный это трепач. Он всё разболтал. Открытость сродни порнографии. Как в порнографии нет места для любви, так в откровенности нет глубины. Глубина предполагает сокровенный неисследимый исток, в то время как в паноптикуме глубина вывернута на бесстыдный позор. Срам, да и только.

Однако власть взора и умозрения вовсе не тотальна. Человек не видит ближайшего. Его ищущий взгляд устремлен за горизонт, там скрыто обещанное. Его подозрительность толкает заглянуть за угол – наверняка там интересно. Вещи объемны, другая сторона не видна – надо перевернуть и посмотреть чего там. А вблизи и смотреть не на что – рядом с глазницами всё привычно и банально. Слова послушно струятся за отвлечённым взором, фиксируя мечты, как стоянки метафоры. Посему речевой эксгбиционизм (или, как его называют в народе, духовный стриптиз) –  лучшее средство сбить человека с панталыку. Хочешь спрятать – положи на виду. Истина всегда банальна. Вот есть то, что есть. Смотри. Не видит.

И дело не только в нынешней дискурсивной инфляции, воспетой постмодерном. Внимание съезжает с прямого ракурса, а глаз начинает косить не только потому, что истин стало много. Оно конечно, перегруз ёмкости восприятия – почтенное средство для смещения точки сборки. Порнографический овердрайв перцепции порождает пургу в апперцепции – дискурсивный галлюциноз. А от перцептивного релятивизма до щели между мирами совсем недалеко. Пару трипов.

Но сам механизм отвлечения внимания – он древний. Это была стратегия обхода необходимого места – апории. Величайшая травмирующая апория – таковость сущего. Есть то, что есть. Не обойти, не объехать. Метафизика и родилась, как эскапистская попытка ускользания от пут наличного. Прошмыгнуть взглядом между, поверх, сквозь. Оказаться за пределами давящей естности вещей. Ум – это беглец.

Ум – это охотник. Он видит следы иного, того чего нет. Он исследует, следует по следам-тюпосам, солнечный день для него – пустые потёмки. Мировая ночь покрывает его охотничьи угодья. Аскетическое абстрагирование кастрирует инцестуальную чувственную связь с грубым сущим и выкидывает следователя в мир виртуального, к субтильным структурам. О как они красивы!

Когда-то очень давно наши пращуры под грибами ли, в онейрическом ли путешествии,– то не узнато – познакомились с логосом. Простая рассудочная логика эмансипирует реализацию желания от навыка-дрессуры. Не иначе бывшие гоминиды испытали церебральный оргазм, столкнувшись с этим потрясающим эффектом логики. Логика сверкает и переливается как гранёный алмаз. Логика тоже есть, но она – структура, она позволяет осознать своё желание и превратить его в отделённую от мира разъятость. Второй мир, сияющий и прекрасный, он свёртывается в единство и разворачивается архитектоническим строем подобно музыке. Логикой можно наслаждаться самой по себе, она красива.

И самое главное: рацио рождает Политическое. Точнее говоря, это одно и то же. Рациональность делает свободным. Логика – это процедура освобождения, поскольку логика – это членораздельность. Логика никому не принадлежит, она принадлежит всем, кто способен к ней. Логика – трофей начинающего шамана. Отныне логос – оружие охотящегося на собственную тень.

Логика всегда на поверхности второго мира. Достаточно абстрагироваться от чувственного сущего и вот она уже здесь.  Или вы там. Логика так же порнографична как и открытость мира. Ясность желания непристойна. А поскольку логика политична, то она непристойна вдвойне. Итифаллос осознанного желания превращает стихийного дивида в атомон, в индивида. Вы осмеливаетесь артикулировать свое желание, делать его пред-метом, речью выставляя его на агору, на всеобщее обозрение. Позор вам.

Вот она речь. Смотри. Поле речи, как, впрочем, и мышление – та же агора, там снуют бессовестные софисты, доказывающие, что дважды два – пять. Замечательное переоткрытие психоанализа, этой философии Подозрения, состоит в том, что бессознательное – это не только смутные толчки-желания, но и субтильный мир символических форм. Но там, в умном мире культуры-мультуры, работает не логика, а риторические тропы. Это мир словесных чар, наводимых искусными софистами. Напомню, что Аристотель описал формальную логику и тропические формы, чтобы дать демократическому полису оружие против суггестии манипуляторов общественным сознанием. Формальная логика – это политический проект. Когда на агоре обсуждается всеобщее, – дело народа – нужна позорная логика, сводящая в единый процессуальный круг простецов и мудрецов. Творится понятный всем суд – судят да рядят, как быть дальше всем и каждому. Одной клятвы, как апелляции к невидимым богам, у которых тоже свой сокрытый секс на пару с визионером, уже недостаточно. Для демократии нужна профаническая, порнографическая логика.

Однако тот же психоанализ показывает, что человек избегает очевидного. Правда жизни вытесняется и дребезжит симптомами где-то там в бессознательном. На открытости лежит табу. Зрелище истины запрещено к просмотру. Сарказмос – жестокое сдирание личины в желании обнажить душу – объявлено неприличностью. Как я уже сказал, господские структуры транспонируют человеческое внимание с ближайшего на горизонт событий, туда, где творится мистерия пресуществления невидимого капитала в осязаемые (порнографичные) блага, которые вновь горят топливом в печи самоотчужденного желания. Вавилонская башня – это огромная дантова воронка, это гигантский бур, задача которого прорваться на ту сторону.

Есть точка восприятия, где стакан являет собою просто стакан. Это адамическое место встречи, где в пустой открытости белого света вновь прибывшим вещам дают их имена. Это место культивируется многофокусной перспективой и нежеланием желать желание Другого. Вот просто горы, вот просто озеро. Вещи определены не хватким вниманием нехватки, не спазматической волей, а просто солнечным светом. Вещи светотенью выходят и кажут себя на бесконечном свитке мира. Их имена – молчаливые имена, они ничего не скажут, потому что имена и есть сами вещи. Они громоздятся как скалы и пребывают как спокойные воды. Там не о чем говорить. Поэтому говорить можно бесконечно. Бесполезно показывать и объяснять, ведь все и так всегда было на виду. Говорите правду, вам всё равно никто не поверит.

Ракушечная Свобода, 2014

Иллюстрации – Edward Hop­per