«Брошенный сюда своими прошлыми деяниями, я родился в этой Стране Снегов в эпоху упадка»

В рамках рубрики Buddha, Dhar­ma, Sang­ha & Me мы публикуем отрывки из перевода уникального в своём роде документа – письма Сакья Пандиты Кунга Гьялцена к Будде (sic!) и всем высшим бодхисаттвам.

Кунга Гьялцен (1182—1251) – иерарх школы Сакья тибетского буддизма и один из заметнейших религиозно-политических лидеров средневекового Тибета, заключивший мирный договор с могущественной монгольской империей и получивший протекцию хана Годана.

Видный учёный и замечательнейший практик, Сакья Пандита считался воплощением мудрости бодхисаттвы Манджушри и оставил после себя множество трудов, посвящённых философии и практике буддизма, но особый интерес вызывает неформальные формы его религиозной жизни – например, пресловутое «Письмо к Будде и всем высшим бодхисаттвам.»

Как охарактеризовала сама переводчица этого примечательного документа на русский язык:

Сакья Пандита в сердцах пишет письмо высшим сущностям. Практически никакой схоластики и матчасти, только личное, наболевшее. Крайне редкий образчик неформального свидетельства внутренней жизни.

И действительно, это письмо, находящееся по настроению где-то между «Здравствуйте, Мартин Алексеевич!» и «Или́, Или́! лама́ савахфани́? (Мф. XXVII, 46)» является очень наглядной иллюстрацей сложностей истинной духовной жизни.

Сакья Пандита
Письмо Буддам и бодхисаттвам десяти направлений

Намо Гуру! Намо Манджугхоша!
Я направляю это письмо Победоносным и их сынам – любовно пекущимся о благе других, постигающих своей неомрачённой мудростью всё постигаемое. Незапятнанные, словно пространство, они, пребывая в покое, всё же осуществляют спонтанные деяния во исполнение наших желаний и нужд и во всякое время защищают нас от лишений. Будучи сами совершенно свободными от мирских путей, они никогда не обманывают ожиданий тех, кто взывает к ним.

Но теперь, в эпоху упадка, учение Муни почти исчезло. В полном согласии с предсказанным в Абхидхармакоше, оно было спутано обладателями ложных воззрений. В северной Стране Снегов его в особенности сокрыла тьма неверных идей.

Большинство монахов здесь мало учится; а тем, что учатся, не хватает усердия. Тех, кто усерден в соблюдении обетов, мало уважают; а те, кого уважают, не усердны в соблюдении обетов. Покровители имеют мало веры в учение, а верующие делают низкие подношения, поднося то, что добыто неправедной жизнью. Но достойно жалости положение тех практикующих, кто отказывается от таких подношений!
Даже и те, кто имеет веру в буддийское учение, выбрасывают чудесные писания трёх корзин и четырёх тантр, словно грязную солому, и более почитают не слова самого Муни, а ложные слова невежд. Они из кожи вон лезут, избавляясь, будто от яда, от учений таких великих существ, как Нагарджуна, Асанга, Васубандху, Дигнага, Дхармакирти и прочие мудрецы, также от учений таких достигших, как Вирупа и Арьядева, хотя всё это, вне всяких сомнений, аутентичные тексты. При этом они усиленно трудятся, изучая ложные системы, выдуманные шарлатанами. «Вот учения достигших!» – так они говорят и распространяют эти учения среди несведущих.

Люди мирские в большинстве своём восхваляют тех, кто отвергает Благородное Учение. А поскольку я отвергаю то, что противоречит религии, то большинство из них отзывается обо мне дурно. Они следуют не Будде, заботящемуся о мире, а Каме [прим. ред.: бог страсти и плотской любви] – обманщику с цветочными стрелами. Горе! Люди малых заслуг, потеряв своё духовное наследие, теперь пытаются умилостивить злых духов.

И вот, почтительно сложив ладони, я спрашиваю всех Будд десяти направлений: следует ли мне говорить истинные слова или ложные? Когда я утверждаю истину, то это злит всех, кто говорит ложь. Но если и я стану говорить ложь, то боюсь, что это повредит Слову Будды. И далее, если я буду защищать учение, то опровергну все ошибочные теории. Но если я буду заботиться о чувствах мирских людей, то это послужит распространению таких теорий. Провозглашая истину, я уязвляю чувства других. Но если я стану говорить ложь, это будет разрушительно для Учения. А если я буду совсем воздерживаться от речей, в вопросе останется неясность. Трудно поступить в этом случае благородным образом!

Говорится, что когда великий мудрец Аида опроверг учение о принесении в жертву живых существ, то был убит кровожадными злыми духами. И даже сейчас то место известно как «место борьбы Аиды». Говорится также, что сострадательный Супушпачандра – совершенный монах и наставник в Благородном Учении – был наказан царём за своё провозглашение Благородного Учения. Также и многие другие учителя пострадали от мира из-за того, что провозглашали истину. Прошу тебя, заботься о них, Сострадательный!

Вот, с почтительно сложенными ладонями я призываю вас, Будды и бодхисаттвы десяти направлений, и умоляю: взгляните, как страдают эти слабые существа, и отвратите деяния Мары! Как только возможно, поддерживайте этих существ духовно! Я принимаю прибежище в тебе, о наилучший из наставников, кто достиг своей цели и целей других, и кто оберегает всех этих существ посредством обычных и высших религиозных учений!

Манджушри, тело мудрости всех Будд, проявив одиночную форму, явился мне в виде совершенного мирянина и рассёк сеть моих омрачений. И голос прогремел с неба: «Уже в течение долгого времени он является твоим духовным другом». Склоняюсь перед тобой, о прекрасно сдержанный мастер! Большинство омрачённых людей преданно слушают тех, кто, отвергнув слова Будды, сам окутан тьмой ошибочных взглядов. И таких «учителей» они называют превосходными духовными советчиками! Случись даже им найти безупречного благородного мастера, украшенного совершенными качествами и практикующего согласно Слову Будды, эти мирские создания не почувствуют особенной веры.

Хотя я знал достаточно хорошо, что ты воплощение всех Будд, самая сущность Манджугхоши, проявившаяся в виде обычного человека, всё же из-за моих омрачений во всех отношениях выходило так, будто я не осознаю этого, – даже когда я осознавал. Как сильны наклонности, происходящие от прошлых действий! Но когда ты даровал посвящение и ввёл меня в его смысл, все мои сомнения рассеялись. Склоняю свою голову перед тобой, наилучшим в учении!

Великий защитник! Оставляя силы физической жизни, ты с настойчивостью передал мне свои совершенные наставления. Упорно осуществляя их, насколько позволяли мои возможности, я достиг освобождения от препятствий. Таким образом сказанное тобой исполнилось в точности. Я принимаю прибежище в тебе, о провозглашающий истину!

Трудно достичь неколебимости ума, когда тебя уносит поток деяний. Взгляни же на нас, о защитник мира, который есть наилучшая купальня для омовения от загрязнений, обретённых в силу воздействия зла! Склонившись перед тобой с почтительно сложенными ладонями, с глубоко устрашённым умом, я взываю к тебе с молитвой и раскаиваюсь снова и снова во всех своих неблагих деяниях. О защитник и его сыны! Да искорените вы изо всех существ семена зла!

Великий защитник, кто обладает умом сострадания, взгляни на этих существ! Они лишены глаза мудрости. Предаваемые возлюбленными друзьями, на которых они возлагали свои надежды, они скитаются по путям страданий, сгибаясь под тяжестью груза своей боли. Всякое направление для них закрыто препятствиями; слабые, мучимые жаждой, с запавшими глазами, они издают жалобные крики. Прошу тебя, заботься об этих существах, не имеющих ни прибежища, ни опоры! Мы принимаем прибежище в тебе, кто в самом начале провозгласил: «Беззащитные! Я буду вашим защитником!» Услышь, о обладающий состраданием, что выражено в этом твёрдом обещании! Мы совершенно устрашены этим потоком страданий, который из-за силы прошлых поступков так трудно обратить вспять. О великий защитник! Молим тебя, спаси нас!

Ты сказал: «Человеческий мир относится к высшим мирам», – и восхвалил его как радостное место пребывания. Прошу тебя, о великий защитник, скорее освободи нас от страданий этого «радостного места»! Все прибежища, к которым люди обращались, подвели и предали их; поэтому мы ищем прибежища в тебе, о наилучшее из прибежищ, которое никогда не обманывает!

О сострадательный! Взгляни на те места, в которых пребывают адские существа. Взгляни на живущих в страшных адах – Кровавом, Чёрной Нити, Ужасном, Мучительном и до самого непереносимого Авичи. Пронзаемые дождём пылающих клинков, неспособные даже плакать, они издают жалобные стоны. Как вылечить существ, чьи разбитые, окоченевшие в холодных адах тела не в силах даже шевелиться? Скажи, о великий защитник, как помочь голодным духам, так долго терзаемым голодом и жаждой, что они воют от своих мучений?

О добрый и сострадательный! Взгляни на животных, чья жизнь полна ужаса перед тем, чтобы быть съеденными. Некоторых из них убивают путём зажаривания; других ловят и потрошат. Защитник, прояви к ним сострадание!

Невообразимые страдания существуют также и в высших мирах, местах обитания асуров и богов. Сперва они переходят от удовольствия к удовольствию; но в конце гибнут в боли и причитаниях и падают в нижние миры. Взгляни на них, любящий! Если твоё сострадание обходит тех, кто испытывает плоды дурных деяний, достигает ли оно тех, кто живёт в счастье?

Мы можем видеть, что больным помогают врачи, путешественникам – спутники и охрана, слепым – поводыри, нуждающимся – жертвователи; даже для тех, кто приговорён к смерти, находятся спасители. Если даже люди – невежественные, бессильные, обладающие малым состраданием – таким образом пытаются заботиться о других, не пристало ли тебе – умиротворённому, всеведущему, любящему, направленному на помощь всем существам, украшенному бесчисленными силами – устремиться к ним на помощь?

Если ты не способен помочь существам, когда их уже настигло созревание плодов дурных дел, то почему, о защитник, ты не мешаешь им совершать эти дела? А если ты не способен остановить их, то в чём тогда смысл львиного рыка: «Я всеведущий!» – изданного тобой посреди собрания? Как мне отвечать согласно учению, если меня спросят об этом индийские не-буддисты или прислужники Мары?

Твой ум украшен четырьмя неизмеримыми: любовью, состраданием и так далее; ты обладаешь шестью беспрепятственными сверхъестественными способностями: божественным зрением, силой творить чудеса и так далее. Почему же ты, в таком случае, не защищаешь существ своей любовью и не воспитываешь чудесами? Ты провозгласил, что если твой сын не станет устрашать чудесами вредоносных существ, то это будет падением для твоего сына. Но разве не так поступаешь ты сам, наделённый тремя видами чудесных способностей? Что мне ответить, если кто-либо спросит меня об этом?

Если ты, обладающий мощью десятью сил, одолел даже воинство Мары, то почему ты не преодолеешь способности этих малых существ причинять боль друг другу? Защитник! Если ты, достигший совершенства в десяти силах, оберегаешь все существа, то в чём польза этим беспомощным существам от твоих сил?

Также ты обладаешь четырьмя чистыми, позволяющими тебе проявлять несуществующее как реальное, трансформировать существующее из одной формы в другую, и так далее. Пришло время для твоих деяний! Вхождением в самадхи Сокровищницы Пространства ты устраняешь нищету живых существ; так взгляни же на нищету, которая царит теперь, и войди в это самадхи!

Твоё великое сострадание в течении каждой из шести частей суток обозревает все миры, населённые существами. В своей сущности, свободной от забывчивости, ты непрестанно размышляешь о принесении им пользы. Свободный от клеш, ты преодолеваешь и свои собственные клеши, и клеши других. Прошу тебя, преодолей клеши и нынешних существ, сделай это без отлагательств! Поскольку ты достиг совершенства в самадхи Героического Продвижения и других, то тебе ничего не стоит это сделать. Так помоги же нам! Ты достиг четырёх основ бесстрашия и провозглашал в собраниях львиный рык своей неуязвимости для последователей брахманизма; озари же этот мир!

В тот причинный период стремления к просветлению ты, защитник, лелеял нас всевозможными способами, хотя сам ещё не возвысился над мирским. И когда ты достиг просветления, то воодушевлял нас многими прекрасными деяниями. Однако теперь, будучи обладателем наивысшего плода, ты видишь страдания, но вовсе не смотришь на самих страдающих. В чём же, в таком случае, заключается твоё великое сострадание?

Что плохого в том, чтобы с состраданием взглянуть на тех несчастных, которые, охваченные ужасом, бегут к тебе за прибежищем? Если ты и не можешь помочь существам, опутанным собственными действиями, что дурного в том, чтобы хотя бы поговорить с этими страдальцами? И если ты не помощник в их горе, то будь им по крайней мере утешителем! Говорится, что даже малейшая частица твоей заботы приносит облегчение; но если ты, о всеведущий, не обращаешь внимания на существ, кто другой станет нам прибежищем и защитником?

Подобно тому, как для освобождения иллюзорных царей прикладывают большие усилия среди явленных иллюзий, а волшебник способен принести им освобождение от тревог, лишь проявив своим волшебством армию, и мы просим тебя, о защитник: избавь нас своими чудесами от всяких страхов!

Хотя ты и являешься всеобщим благодетелем, однако демоны и индийские брахманисты считают тебя врагом. А Девадатта, Сунакшана и прочие обратились против тебя, хотя прежде были твоими последователями. Если даже всеведущий не способен заслужить одобрение всех существ с их несходными интересами, такому маленькому человеку, как я, смешно и надеяться им угодить!

Я глупец; но однако сказано: «Победоносные и их сыны в особенности любят низших существ – как мать более всего печётся о том сыне, который болеет», – эти слова вселяют в меня мужество. Также и царь не гневается на шута, какими бы ни были его шутки – этому правилу к радости людей следовали добрые цари древности. И ещё сказано, что если сострадательный царь гневных существ яростно призывает Будд, то все они даруют ему свои благословения. Памятуя об этом, о сострадательный защитник, я в своём невежестве был дерзок, вновь и вновь обращаясь к тебе со своими просьбами. Прошу тебя, тем не менее, выслушать это и дать ответ. Если же ты не сообщаешься с существами прямо, то наставь нас с помощью какого-либо послания.

Сознавая достоинства, которыми ты украшен, и помня твою доброту, простираюсь перед тобой столькими телами, сколько существует песчинок. Бесчисленными облаками внешних, тайных, таковых, действительных и непревзойдённых подношений почитаю твой океан добродетелей.

Унесённые ветрами деяний, мы пали в океан дурных дел. Полностью раскаиваемся во всех дурных деяниях и отрекаемся от них! Сорадуемся всем заслугам, накопленным шравакми, пратьекабуддами, Победоносными и сынами Победоносных!

Видя этот мир погружённым в невежество, ты не вращаешь колесо учения. Мы, жители этого мира, включая богов, молим тебя: проповедуй учение! А тех, кто желает уйти в нирвану, чтобы продемонстрировать редкость пришествия Будды, мы молим оставаться вместе с существами ради их блага вплоть до скончания миров. И пока мы сами не достигнем твердыни просветления, всем сердцем принимаем три прибежища – верные, наилучшие прибежища, укрывающие нас от опасностей сансары.

Также мы порождаем перед лицом Будд намерение достичь наивысшего просветления ради укоренения всех существ в счастье и осуществлять практику океана деяний. Устранив яд восприятия существования и несуществования, посвящаем эти и все прочие заслуги всему, что одобряет Манджушри.

И более того, ради спасения существ от лишений я обращаюсь к тебе, о наилучшее из прибежищ, с таким посвящением заслуг, какого ещё не знали другие. Я радуюсь твоим словам: «Будды никогда не пропускают сынов, достойных обращения», – и им подобным; но прошу тебя, позволь мне приблизиться к тем, кто не достоин быть твоим учеником. Изменив настрой их ума посредством мириада эманаций, да приведу я и их к твоему учению! Хотя ты и не отвергаешь их в своей равностности без различения, всё же ты говоришь, что по рассмотрении ты отказываешься от таких существ. Приложив великие усилия, да сделаю я этих существ, отвергнутых тобой, твоими учениками!

Зная, кто является подходящим, а кто не является, ты обращаешь свои просветлённые деяния только на подходящих; но я пойду к тем, кто не подходит для твоего учения, и сделаю подходящими и их. Ты сказал: «Собственные деяния являются только собственными и ничьими более», – и провозгласил, что невозможно вылечить испытывающего невыносимые страдания, даже если обладаешь искусным состраданием. Позволь же мне тогда пойти к этим существам, которых ты называешь неизлечимыми. Если я и не могу избавить их от страданий, да будет мне позволено по крайней мере разделить их с ними.

Трудно помогать существам; а если и помогаешь, трудно им угодить. Но даже если я и не помогу им, то да буду, по крайней мере, учить их с любовью.
Даже самое яркое солнце не способно дать свет лишённому глаз, и из самой богатой шахты не достать драгоценных камней, если в ней не трудиться. Одержимые злыми духами могут обращать лютую ярость на заботящегося о них врача, а тебя, сострадательный, трудно увидеть злым людям, даже когда ты находишься рядом с ними.

Как обитатели подземелий не выносят света, так и живущие среди зла не выносят тебя, о благодетель. Видя таких глупцов, о защитник, да окружишь ты каждого из них биллионами своих эманаций и да избавишь их от всех страданий, давая каждому такие учения, какие ему понравятся. И да совершу я подвиг, превосходящий все подвиги Будд, принеся счастье каждому существу, которое не будет освобождено тобой.

Даже если бы я и не писал всего этого, ты всё равно постиг бы моё намерение; я записываю это, чтобы устранить тоску из собственного ума. Это письмо – также и от всех остальных духовных учителей, подобных мне самому, на кого обрушивается гнев других, когда они говорят истинные слова, и кто боится совершить грех, отклоняясь в своих словах от истины.

Брошенный сюда своими прошлыми деяниями, я родился в этой Стране Снегов в эпоху упадка. Но поскольку твой ум хранил меня, во мне родилась вера в буддийское учение. Однако большинство людей не любит меня, так как я утверждаю истину твоих слов. Прошу тебя, сделай так, чтобы существам стало ясно, кто говорит истину, а кто нет!

В каждой из своих жизней да буду я держателем учения Сугат, да радую благородных наставников, да стану прибежищем всех существ. Посредством этого и всех прочих корней заслуг, какие только есть у меня и других существ, да избежим мы яда представлений о существовании и несуществовании и так далее, и да сможем через это стать всеведущими друзьями всего живого.

Здесь заканчивается письмо к Буддам и бодхисаттвам десяти направлений, составленное держателем писаний Сакья Пандитой.

Перевод: Nara