Необходимая материя: Субстанция сна.

Мы созданы из вещества того же, что наши сны.
И сном окружена вся наша маленькая жизнь.

Уильям Шекспир, «Буря».

Обратим наше собирающее внимание на то место в «Тимее» Платона, в котором описан гносеологический аспект проблемы материи:

[В‑третьих, есть еще один род, а именно пространство (χώρα): оно вечно, не приемлет разрушения, дарует обитель всему роду, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно.

Мы видим его как бы в грезах и утверждаем, будто всякому бытию непременно должно быть где-то, в каком-то месте и занимать какое-то пространство, а то, что не находится ни на земле, ни на небесах, будто бы и не существует. Эти и родственные им понятия мы в сонном забытьи переносим и на непричастную сну природу истинного бытия, а пробудившись, оказываемся не в силах сделать разграничение и молвить истину, а именно что, поскольку образ не в себе самом носит причину собственного рождения, но неизменно являет собою призрак чего-то иного, ему и должно родиться внутри чего-то иного, как бы прилепившись к сущности, или вообще не быть ничем.]

Незаконное умозаключение (λογισμός νόθος – буквально – «ублюдочное, незаконнорожденное умозаключение») – это бастардный смысл, рождённый вне алхимического брака между эйдосом и материей. Кто же рождает этот смысл? Ведь нет  другого Отца, кроме эйдоса, и нет другой Матери, кроме материи.

Они и рождают. Но незаконно – по греховному прелюбодеянию. Что это значит? Если говорить в терминах герметизма, то это – не что иное, как описание странных, пугающих, психопатологических миров чёрной магнезии. Материя хищно притягивает, захватывает небесные смыслы, соблазняет их своим активным зеркалом, вынашивает их в своей утробе и рождает приапических монстров от этой незаконной связи. Это мир Афродиты Пандемос и Эрота-даймона – ублюдка-полукровки – полубога, полусмертного.

На уровне непосредственного переживания – это… строго говоря, нет в мирах чёрной магнезии непосредственного переживания, поскольку переживать можно лишь состояния причастные жизни. А погруженность в чёрную магнезию не есть жизнь в полном смысле этого слова. Но это и не смерть как исчезновение-ничто. Это беспросветное барахтанье в шизофренических одержимостях недоэйдосами, в жёстких, навязанных псевдосмысловых состояниях.

Ведь надо помнить, что мы имеем дело с платонизмом. В этой традиции степень полноты жизни возрастает по мере вхождения в верхние миры – туда, где Мировая Душа, и где ещё выше свет Ума-Нуса. А внизу в полумраке копошатся незаконнорожденные дети Геи – титанические ублюдки, входящие в инцестуальные связи со своей грозной мамашей – она рождает от них совсем уже безобрáзных чудовищ. Горе тому, кто попал в эти кошмарные сновидческие миры.

Я упомянул жёсткость чёрной магнезии. Это и есть та самая необходимость-ананке, о которой толкует платоновский Тимей в одноименном диалоге. Необходимость материи – это то, что нельзя обойти. Все три рода сущего – идея, вещь и хора – совечны друг другу. Материя не создавалась, по Платону, она была всегда.

Материя есть с необходимостью. Это условие мыслимости даже Единого. И уж тем более, нижняя хора – род тяжко давящий своей навязчивой естностью. В этом и состоит нежелательность для платоника миров хоры. Они сковывают дух человека обманом чувств, своей псевдосамочевидностью. Дело вовсе не в том, что мир реальных вещей якобы всего лишь иллюзия.

Мир реален, с этим всё нормально. Дело, полагаю, именно в этих незаконнорожденных умозаключениях. Давят на человека вовсе не вещи, данные нам в эстесисе (αἴσθησις – восприятие органами чувств), а что-то другое. Давят какие-то эйдосы! Но это не идеи-эйдосы Ума (они-то как раз, по Платону, суть чистый свет, радость и свобода); давят и соблазняют эйдолы(ειδωλον) – призрачные смысловые мороки, потерявшие всякую связь со своей небесной лёгкой отчизной. Эйдолы-идолы – наваждения чёрной магнезии – онейрические ублюдки хоры.

Но демиург «Тимея» борется с этой необходимостью и побеждает её убеждением. Отныне идея и необходимость – два равноправных принципа (вспомним, для сравнения, суд на Ареопаге в «Орестее» Эсхилла). Светлые олимпийские боги принимают в свою семью старых матриархальных богинь.

Клиника шизофрении даёт богатый материал для иллюстрации всего вышеописанного, и, надеюсь, наоборот, платоновская диалектика идеи и материи проясняет нечто важное в этиологии этой «священной коровы» клинической психиатрии.

Ведь в стресс-диатезной модели шизофрении социально-смысловой фактор играет не менее важную роль, чем  фактор генетический. Зачарованность чёрной магнезией может довести человека буквально до сумасшествия. Сойти с узкой тропинки ума-нуса – значит провалиться в инфернальное болото безумия, туда, где Ума уже нет, а есть лишь одержимость кикиморами навязчивых галлюцинаций и тяжёлым психотическим бредом.

Несчастный попадает в плен неопровержимых в себе состояний: деперсонализации, дереализации, прочей жуткой клинической симптоматики. Одержимость, в данном случае, – не метафора. Человека буквально нечто держит, удерживает некая «необходимость» в отделённости от свободы подлинного смысла.

Чтобы понять платоновскую триединую диалектику идеи, материи и вещи советую попробовать помыслить эту структуру как-бы снизу, от человека. Во всяком случае, это небесполезно – поверять любые абстрактные схемы своим Присутствием. В такой позиции восприятия становится возможным понимание: это сам человек творит мир.

Человек собирает мир в своём восприятии посредством хищного внимания. Человек стягивает разрозненные впечатления в осмысленное целое средствами апперцепции. Перцепция опосредована апперцепцией. Вот откуда берётся единство мира. Это мы навязываем миру тождественность. Кант считал такое непременное условие познания врождённым – априорно данной трансцендентальной апперцепцией.

Жак Лакан считал собранность нашего восприятия формирующейся постепенно – от «стадии груди» до эдипальной стадии «Имени Отца». Впрочем, генезис нашего Символического – тема отдельная, оставим её пока в стороне.

С тем, чтобы вся эта аптека стала понятной, я «опрокину» рассказ Платона в «Тимее» о сотворении мира на антропологию: Демиург Платона – это сам человек. Это мы из предзаданной, «вечной» материи средствами внимания и «вечно» существующих эйдосов-морфэ (проще говоря, предрассудков) оформляем мир. Мы воображаем мир и создаём его в труде, как и положено демиургу-ремесленнику.

Следует сказать несколько слов о продуктивном воображении. Активное воображение (φαντασία – та самая неоплатоническая фантасия) – могущественная магическая сила, создающая миры. Это вовсе не значит, что нет реального мира вне сознания. Мир существует, конечно. Но в чистом восприятии он превратился бы в хаотическое месиво, в первобытное Тоху-ва-Боху, в кастанедовский нагуаль. Мы буквально во-ображаем безóбразную материю, делаем её образной, определённой, оформленной, наделяем её единством образа, и, наоборот, образ отделяем взглядом в пред-ставлении (постоянно производя операцию удваивания), тем самым, делая образ материальным, сиречь отчужденным.

И когда мы, подчиняясь похоти очей, желаем обладать вновь созданной нами же вещью, мы тем самым, провоцируем механизм нехватки, сиречь хищность хоры. И важнейший момент, контрапунктный, от Реальности: мы не просто так, с бухты-барахты, создаём мир. Есть род «совечный» нам. Материя совечна идее. Материя питается нашим вниманием и его плодами. Так она создаёт себя – нами. Мы её Фаллос – волшебная палочка колдуньи. Материя – это всегда Иное. Так кто кому снится?

Мать Шакти и её грозная ипостась Кали, являющиеся активным, бытийным аспектом Шивы Чандрапала, достойны, конечно, упоминания в очевидной смысловой связи с эллинской матерью-хорой. Но такая компаративистика, боюсь, подведёт мой краткий очерк совсем уж близко к опасной грани безвкусных, эклектичных обобщений, что так любят обскуранты-эзотерики всех мастей. Ясно одно. Интуиции эти древние, похоже, общие многим народам Ойкумены.

Вслед за Делёзом и Гваттари можно было бы сказать, что дискурс платонизма паранойялен. Демиург – это параноик с суженным восприятием, маниакально навязывающий единство миру различий. А агент чёрной магнезии – это шизофреник, тонущий в болоте схизиса, среди онейрического «топляка» разъединённых и навязчиво соприсутствующих обломков смысла. Разница между параноиком и реальным шизофреником (а не тем симпатишным  хаоситом, что описан в «Анти-Эдипе») проста до смеха: параноик одержим одной идеей, шизофреник сразу несколькими.

Так можно было бы сказать, если бы не одно «но». Материя материи рознь. В платонизме есть ещё Афродита Урания, её сын Эрот, на этот раз законный бог, и умная материя. Но об этом в другой раз.

Ракушечная Свобода, 2013