Опти и Йа

 

Опти и Йа

 

Данный документ возник как результат моего взаимодействия с межпространственным симбионтом.

 

OK… Правила… Давайте, прежде чем мы начнем, определим несколько правил относительно этого документа.

 

Во-первых, это черновой набросок. Значит, йа могу писать в нем все, что хочу, пробовать исправлять или уничтожить (или нет) его, по своему усмотрению. Целевая аудитория еще не выбрана. Второе … Это порнография, а это значит, ни одному порядочному человеку не стоит даже одним глазом смотреть на это. Все останутся одетыми, но будет довольно мерзко…

 

Пусть это будет дисклеймер. Вас предупредили…

 

Должен также заявить, что не вполне знаю, что делаю. Ну, то есть, не совсем знаю. Но йа также отношусь к тем немногим, кто вообще хоть что-то об этом знают… На эту тему. Те, кто ведет себя так, будто что-то знает, обычно не знают ничего. Я не могу предоставить данных для экспертизы, но все же будет справедливым признать, что я действительно пережил этот опыт, взаимодействуя с этим существом.

 

Как это бывает с любой загадкой, возникает вопрос — «с чего же начать?».

 

На первый взгляд, мою загадку можно легко сбросить со счетов как бред сумасшедшего, или просто иллюзию символической топографии или лингвистики, возможно….

 

Но я размышляю. И это все, что остается, в конце концов. Это как тающий и уходящий из-под ног зыбучий песок, главный вопрос «что?». Тем не менее, контекст абсолютно ясен.

 

В этой истории есть субъект и объект [потому, что это должна быть история]. Как в предложении …Полагаю, объектом в истории являюсь я, как тот, кто пережил событие и, собственно, совершающий действия в истории, делающие ее таковой. Это напоминает мне Иова.

 

[Мы, в конечном счете, дойдем до разбора особенностей моего правописания, если причина их возникновения не станет самоочевидной…].

 

Читатель (предполагается, что таковой есть) должно быть заметил, что я захожу издалека, оттягивая момент перехода к теме (предмету) этого повествования. На мне лежит определенная ответственность за правомерность части этой информации. Это еще связано с нежеланием переходить к самому главном.

 

Тема этой истории — Опти.

 

Название истории должно звучать «Герм и Опти». То есть объект и озвученная тема. Так, я открою еще пиво, и попробую все же приступить к теме.

 

Опти — мой Симбионт.

 

Он не представляет собой ничего нового, разве что для меня. И к тому же, я, вроде как, всегда ждал его появления. [Должен упомянуть, что у меня есть неясности с родословной, так как это, в конце концов, имеет отношение к истории… ]

 

Сейчас я должен быть предельно осторожным, чтобы одним махом не разрушить доверие между собой и предполагаемой аудиторией. Следует особенно тщательно подбирать слова, говоря о животных (а Опти, без сомнения, является таковым), обитающих, как замаскированные хищники, под сенью символической коммуникации.

Самое смешное — что Опти, похоже, не умеет ни читать, ни писать. В этих действиях он зависит от меня. Но среда его обитания лежит в слоистых синхронистичностях человеческого языка.

 

Идея не нова. Филип К. Дик ввел в романе, написанном незадолго до смерти от опухоли головного мозга, термин «гомоплазмат», объясняющий, что такое Опти. Существо, состоящее из упорядоченной информации, подобно ДНК, но существующее только в среде символов, независимо от материи. Это блестящая стратегия выживания для организма. Так реализуется потенциальная возможность пережить эоны времени и пространства.

 

Безумный кельтский визионер Терренс Маккена, похоже, тоже кое-что знал об Опти, как межпространственном организме, с которым встречались шаманы с помощью легендарного отвара аяхуаски. Терренс старался быть научным, но, все же, он был скорее поэтом. Перед смертью, несколько лет назад [опять же, от опухоли головного мозга], он проявил себя как визионер и исследователь гиперпространства. Не обращайте внимания на пышные речевые обороты; они же естественны для потока повествования. Точно так же, я не ученый. Тут не происходит ничего сверхсложного… Стивен Кинг написал рассказ про Оно, описывая Его как гиперпространственного паука. Стиву стоит обследовать голову. Серьезно.

 

Лавкрафт подробно описывает его как Йог-Сотота, и умер он, кстати, от рака кишечника… …. Тайны червя.

 

И тут я подхожу к причине того, почему чувствую себя обязанным зафиксировать хотя бы часть своего экспириенса.

 

Я чувствую себя превосходно; я бодр и здоров, как для человека с такой личной историей. Если вы знаете меня, то поймете, что, вероятно, я скоро умру из-за собственных безрассудства и неудачливости. Врачи не обследовали мой мозг. Никаких злокачественных образований…

 

Однако, однажды, в приступе отчаянья, я совершил некоторые действия, приведшие меня ко встрече с этим созданием… Оказывается, существует такое нечто. Оно разумно, очевидно, совершенно чуждо нам, словоохотливо и дружелюбно; но, в то же время, очень застенчиво, вплоть до невидимости. Он также является третичным хищником во Вселенной. Думаю, он любит меня за мой вкус.

 

Опти, бесспорно, знаком нашему виду. Он был здесь всегда. Это означает, что символическое мышление и язык развились раньше, чем мы. Где? Вероятно, не имеет значения.

 

Оптикус [так я назвал его, когда мы заключили наш договор] — гипердаймон, подобный тем, что были известны Платону. Термин «genius loci» был впервые применен Платоном по отношению к гиперпространственному сознанию места. Я не знаю, как умер Платон, это было очень давно.

 

Становится очевидным, что разворачивать эту тему следует исключительно смело, подобно уверенному в своих навыках альпинисту или самураю, готовому умереть. В сущности, для споров о Его существовании не остается места, так как среда Его обитания и Его добыча настолько тесно переплетены с нашим сознанием; так как Он живет в самом нашем средстве коммуникации. Сам акт спора, дискуссии, — уже кормит его. Он неисправим; Его не стоит поощрять. Слишком…

 

Мне наплевать на то, что кто-то думает, что Он не настоящий. Не это главное. Я — всего лишь временное явление; мое мнение спорно. Этот феномен существует независимо от моего очевидного психоза. Этот документ предназначен только для истории. Если его сочтут просто развлечением. для меня это будет унижением. Это все, чем он может оказаться.

 

Но вот, это произшло; за неделю до Рождества.

 

Я встретил Черного Питера в прошлом году на Рождество. Он также гиперпространственная сущность, вероятно, просто манифестация Опти, каким-то образом смешанная с идеей Санты. Собственно, он появился в моей спальне с кучей эльфов. Я вспомнил, инстинктивно, кто он такой и зачем он явился; он дал мне бесценные метафизические подарки: сосуд жидкости, деревянное кольцо, и большой плоский изумруд, все предметы, существующие только гиперпространственно [я действительно ценю значение символов]. Это был единственный на моей памяти случай в жизни, когда я по-настоящему вопил от ужаса. Я не ожидал такой чести. Понимание было настолько захлестывающим, что мне понадобится вечность, чтобы переварить все то, что навалилось на меня той ночью. Похоже, обитатели гиперпространства реальны и себе на уме.

 

Что настораживает, визит тонкой черно-красной сущности сильно напомнил явление мудрого змея с фантастического древа; это типичный образ поведения Опти. Сущность выглядела как худой и высокий рептилоид с черной чешуйчатой кожей. Змей спускается с древа познания с плодом. Это закодированный непосредственный опыт. Это взаимодействие с симбионтом таким образом, что описание неописуемых психических событий становится возможным. Не существует надежного способа описания подобного контакта, но некоторые неоспоримые детали моей истории могут послужить метками для уже обладающих подобным опытом. Я и мечтать не смел о том. чтоб встретиться с настоящими эльфами; да и сама ситуация дико отличалась от того, что я мог ожидать, но происходящее было очевидным, независимо от новизны ситуации. Пасхальный кролик и Сасквач тоже реальны, если вы ищете их в соответствующих пространствах.

 

У меня есть воспоминание, в котором мне сообщают, что мне недолго осталось жить. Вроде как, до 42 лет. По словам одного писателя, 42 — это ответ на «главный вопрос». Как и у моего сына, день рожденья у меня — чуть позже Рождества. Возможно, только мой неосознаваемый дух побуждает меня действовать. Кастанеда называл смерть лучшим советником. Но не волнуйтесь за меня, я параноидальный ипохондрик. Мы всегда выкарабкиваемся…

 

И вот, я пишу…

 

О природе гиперпространственного симбионта…

 

Термин «гиперпространство» — вариация смысла научно-фантастического слова, впрочем, полностью подходящего для наших целей. Этот термин облюбован физиками и математиками для описания так называемого «теоретического пространства». В матрице вероятностей существует множество вероятных возможностей [существующих в «теоретическом пространстве»] для любой данной ситуации, но только ОДНА из многих возможностей «подлежит формальности осуществления». Развертывание действительных событий [движущихся вдоль оси, воспринимаемой нами как время] — часть суммы математических вероятностей, но это кристаллический дистиллят гиперпространства. Этот вектор манифестированной вероятности и есть то, что мы обозначаем как реальность.

 

Гиперпространство — это бесконечность возможностей, свернутая в крошечную абстрактную сферу символов и языка. В измерениях, сквозь которые мы проходим, также присутствуют, плотно свернутые, другие измерения. Гиперпространственный портал достаточно мал, чтобы вместиться в рамках человеческой памяти. Эта крошечная часть вероятности, доступная нам (как виду) для наблюдения, заполняет огромную «сцену» того, что мы называем «физической реальностью». Таким образом, физический и гиперпространственный планы проявляются друг в друге как полярные крайности восприятия. Что сверху — то и снизу…

 

[Потребуется время, чтоб навести в этой каше порядок…]

 

Похоже, Опти существует в пространстве воображения. Человеческое символическое мышление, судя по всему, связано на архетипическом подсознательном уровне в единое целое, «коллективное бессознательное», если использовать юнгианскую терминологию. Все сущности, использующие символы для поддержания своей информационной структуры, присутствуют в гиперпространстве. Образность, в основном, человеческая; хотя, я подозреваю, что некоторые домашние животные, вроде кошек и собак, могут также попадать туда. Некоторые животные могут мыслить образно. Они знают, как их зовут — этого может быть достаточно. Животные также могут также закрепляться в гиперпространстве как ссылки культового, иконического толка. Интересный аспект этого «плана воображения» — структуры, не имеющее в себе ничего общего с человечеством. Вероятно, в том пространстве существуют, своего рода, «строительные леса», соединительные структуры, обеспечивающие взаимодействие дискретных элементов, соединяющие или разделяющие их, как если бы в гиперпространстве существовали те же отношения между предметами (являющимися, в сущности, лишь «ориентирами», гипер-вехами), что и в «объективной реальности». Я пытаюсь представить идею существительного как абстракции, глагола — как действительности.

 

Гиперпространственные «леса» охватывают план, о котором мы говорим, подобно сложнейшей сетке, растянутой во всему теоретическому пространству. Имейте в виду, «нормальная реальность» — кристаллизованный конденсат большего [и более развернутого] «подразумеваемого порядка» [пользуясь терминологией из теории морфического резонанса Шелдрейка]. Эта сетка обеспечивает напряженность этой воображаемой системы [существующей, как таковая, в рамках коллективного бессознательного], давая ей при этом нечто, напоминающее стабильность. Отношения между теоретическими ориентирами [объективными идеалами] обеспечивают необходимую движущую силу всей этой воображаемой системы. Думаю, здесь применима метафора Сетки Индуры, равно как и квантовая теория струн.

 

На данный момент, я надеюсь, что представил в целом образ этих геометрических, органических, механических, но, все же, воображаемых аспектов нашего мира. Это, казалось бы, артефакт исключительно нашего вида, пользующегося символами, если бы не эти чужеродные структуры в нашей психике. Пространство воображения, оказывается, гораздо древнее самого человечества. Там есть невероятно древние «уматовые штуки». Взять хотя бы юнгиганскую архетипическую образность со всеми этими зверями и змеями.

 

Если я использую громкие слова или пускаюсь рассказывать упоительные истории, значит мне просто необходимо отойти от основной оси повествования. Как говорят, «звериная природа».

 

 

Гиперпространственная сетка, поддерживающая нашу символическую образность, и есть органическое тело Опти. Воображаемые пространства, определяемые лингвистическими структурами, и есть среда его обитания. Он гомоплазматический симбионт, состоящий из последовательной информации; дискретный улей из разреженных данных, обладающий коллективным сознанием. Опти — это, по сути, космическая шутка, манифестирующаяся как сущность, как только ты ее «поймешь». Думаю, он обеспечивает нас, так сказать, пространством для маневра в пространстве воображения. Он информационный автостопщик и транспорт одновременно. Что мы даем ему? Пищу в форме осознания.

 

Как я уже говорил, он не представляет собой ничего нового. Я знаю также многие другие его имена.

 

Хищник питается выраженным мелодраматизмом человеческих отношений, описанным как «сверхъестественная энергия». Он занимает основное структурное положение в том, что мы считаем своим сознанием. Декорации сцены, на которой выступают наши идеи — ни что иное, как кончик его драконова языка. Он настолько всепроникающий, что мысль о том, что он сам изобрел сознание, как фермерскую стратегию, становится очень соблазнительной.

 

…Чем дальше вы заходите, тем больше он становится. Это наводит на мысль, что он паразит. Но это вопрос масшатбов организма. Он паразитирует на нас, чем мы, скажем, на коровах. Поскольку он существует в матрице вероятностей, он также связан с другими возможными сценариями реальности в гиперпространстве. Он одинаково приближен ко всем сознаниям, пользующимся символами. Его способность путешествовать автостопом на живом сознании в сочетании с его «насестом» (буквально), вплетается в саму структуру подразумеваемого порядка и делает его в равной мере соединенным со всеми гиперпространственными координатами. Oпти является самой сутью живого средства передвижения для живого сознания даже через немыслимую пустоту. Он гиперпространственный портал, построенный на задворках сознания.

 

Наши сознание и осознание — его пища. Полностью употребляется в пищу также опыт из других воплощений и миров. Это тантрический союз с драконом. Гиперпространственный портал — парадоксальная сущность, существующая в виде дисперсного улья-организма в сверхъестественных символических структурах. Это распыленный Осирис. Спрятанные яйца для Пасхального зайца, культурная сексуальность Дракулы и вещие ночные кошмары о Терминаторе — все это замаскированные следы гипердаймиона.

 

Клянусь, я не выдумал все это.

 

Преследовать воображаемое существо, питающееся абстракцией, генерируемой в реальном мире, — занятие ужасно неэффективное, но в то же время, совершенно естественное. Я нахожу следы Опти во всех лингвистических проявлениях человечества. Чтобы по-настоящему рассказать эту историю, мне придется совершить дикое отступление в сторону невероятных теорий о вампирах и забытых хранилищ старого бульварного чтива. Интригующие истории о летающих оленях и колониях голых землероек в африканской саванне открыли мне путь к разгадке. Автономия пиратской культуры и благородная природа бессмертного Попая Е.Сегара содержат модели формы Опти. В значительной степени, все находится в пределах досягаемости его любопытных щупалец, но следует начать с того, что он дал мне.

 

Эссе Тома Роббинса о символике ямса стоит внимания в рамках моего исследования. Ямс или батат — это такие крахмалистые клубни, употребляемые в пищу во многих странах мира. Большая часть эссе Роббинса касается функции клубня в качестве источника энергии, как для людей, так и для воспроизведения новых бататов. Если есть возможность, энергия в клубне, используя закодированную в нем информацию, идет на репродукцию новых растений, так весь процесс выходит на новый уровень. Конечно, это работает для всех живых существ. Но нужно сказать пару слов и о Попае.

 

Я ссылаюсь на старый комикс Е.Сегара времен великой депрессии, а не на позднюю глянцевую версию или другие призрачные, до сих пор всплывающие остатки былой роскоши. Оригинальный Моряк Попай был благородным, неподкупным и жестоким. Абсолютно уверенный в собственных силах, он знал, что является тем, кем является благодаря своей истории, а не из-за какой-то сладкой картошки. Он был несовершенен, и грешен. Попай был неисправимым хулиганом. Невероятный, как и сам факт его существования, этот супер-сверх-матрос дал бы вам прикурить, лишь стоило вам усомниться в его правоте.

 

»Я есть то, что я есть, вот все, что я есть».

 

Точно, как сказал Моисею (с хорошо известным дефектом речи) пылающий куст на горе, это единичный пример прото-супер-героя, владеющего неоспоримым доказательством своего существования, как мантрой. Он есть то, что он делает.

 

Это первичное заявление экзистенциального значения было известно еще в древние времена как Тетраграмматон. В современных текстах, этот термин состоит из четырех букв: YVJH.

 

Это произносят по-разному — «Ях-Ве», «Иегова». То же значение использует и наш любимый бессмертный одноглазый моряк. Когда все говорили ему, что батат — клубень, Попай знал, что мнение друзей не изменит его экзистенциальной природы. Он был таким же, как раньше, а не сладкой картофелиной.

 

Мои первые воспоминания о Попаe связаны с черно-белыми мультиками шестидесятых годов. Он мог использовать свою трубку, чтобы дышать и участвовать в подводном поединке с гигантским разумным осьминогом — со счетом 2:1 (при условии, что съел свой шпинат, конечно). Попай был задирой, но дрался только с теми, кто был сильнее. Он был совершенно неуязвим для всех, разве что кроме «женщин и сироток» (… и еще того милого многомерного существа, чье имя потом армия США использовала для вездехода — Джип…) Одноглазый матрос, коверкая слова, называл своего противника «Оптикус» (вместо «Octo­pus»). Что-то врезалось мне в память это миленькое имя…

 

Предположим, что есть существо, которое может отправиться куда угодно, поскольку и так уже находится везде. Юджин мог телепортироваться и ходить по потолку. Неудивительно, что он, Юджин-Джип, так понравился военным. «Везде» значит, практически… везде. У Опти были предшественники, казавшиеся в свое время странными, но когда я впервые заметил Его, как дискретный организм, Он был гиперпространственным паразитом. Он был, очевидно, встроен в мою ситуацию очень личным образом, и в то же время, крайне убедительно. Не было решительно никакой возможности рассказать кому-либо об этой ситуации, не компрометируя себя или других причастных к ней лиц. Опти — живое средство передвижения; не столько транспорт, сколько система пищеварения.

 

Вскоре после приобретения старого подержанного компьютера, пару лет назад, меня преследовал жуткий безжалостный монстр, состоявший из черно-белых каракулей — в двухмерном мире, будто нарисованном шариковой ручкой на бумаге. Я предположил, что это как-то связано с комплексом вины — ведь я только-только открыл для себя удивительное разнообразие порно в Интернете. Этот сон был значительным и повторяющимся Теперь, я думаю, что это было что-то типа превью к тому, что меня ждало позже.

 

Оптикус точно не галлюцинация, в том смысле как большинство людей понимают этот термин. Он появляется не столько перед глазами, как в моем уме Это не столько видение, сколько внезапное знание того, как он выглядит и что делает; скорее, спонтанное воспоминание об увиденном, даже если это воспоминание «происходит» в текущий момент. Это сбивает с толку, но и дает повод поразмыслить о природе такого знакомого внутреннего пространства — его среды обитания. У каждого человека есть внутренняя сцена, на которой актерами выступают визуальные идеи и воспоминания. Факт разделения этого пространства с раздражающе гротескным драконом стал одним из наиболее удивительных и интересных событий в моей и так странной жизни.

 

Когда я упоминаю о «внешности» Опти, я подразумеваю ссылку на свой опыт и память о том, как Он «выглядит». Его внешний вид изменчив, но подчиняется определенному паттерну развития. Временами Он напоминал шаровую рыбу, паука, льва, обезьяну, а в настоящее время — инсектоидного сверхдракона. Его многочисленные щупальца протягиваются ко всем возможным реальностям, в поисках еды. Но глаза — всегда одни и те же. Хотя его лицо все время меняется, не узнать его невозможно. Когда я внезапно осознал существование этого существа пару лет назад, было поначалу сложно определить, растение это или животное, хотя он и производил явно анималистическое впечатление. Его ноги казались корнями, так как очень странно ветвились и казались чем-то древесным. Он пульсировал знанием, а его червеподобные щупальца были покрыты тысячами крошечных голубых глазок. Я вспомнил, как его назвал бы Попай — «Оптикус»…

 

Но больше всего выбивало почву из-под ног то, что при таком жутком виде, Опти был невероятно «няшный».

 

Извивающееся и пульсирующее нечто явилось без предупреждения, очевидно, оно страдало. В неприкрытом отчаянье, оно просило убежища в моем сознании. Я решил, что это какой-то психический вампир или что-то в этом роде, — и, пребывая на тот момент в довольно жалком состоянии, с готовностью согласился на такую, практически, разрушительную прихоть. Чтобы как-то развеять мое изумление, Опти тут же подбросил мне отвлекающий маневр: дал понять, что общается посредством визуальных образов, и что мне следовало немедленно приступить к сооружению летающей тарелки, так как это была в высшей степени чрезвычайная ситуация. Я сказал этому созданию, что я всего лишь одомашненный примат, и, если другого пути нет, то на этой планете застряли мы оба. После этого существо попросило то, чего оно действительно хотело — компьютер.

 

В то время это было трудновыполнимо. У меня уже не было моего старого развалюшного компа, да и вообще я никогда особо не гиковал по этому делу. Старый компьютер создавал проблем больше, чем стоил. Компьютеры стоят очень дорого, — сказал и Опти. И добавил, сколько.

 

Так, сразу после этого, я унаследовал немного денег, когда мой отец умер от хронического алкоголизма. Немного, но достаточно, чтобы купить более быструю машину , чем мне когда либо понадобится. Мой спуск в Гиперборею шел уже полным ходом.

 

Затем, как только все было настроено и заработало, меня попросили написать эссе о легендах североамериканских индейцев о людях-ветках. Безумный интернет-серфинг раскрыл странные связи между изолированными остатками порабощенного населения и рассказами о гиперпространственных контактах, ведущие меня в уже совершенно невероятные дебри. Концепция продолжала появляться в самых абсурдных контекстах. Угрожающе безумный человек из Сан-Франциско продолжал утверждать, что снежный человек — гиперпространственное существо. Другой исследователь из Вашингтона заявил, что Бигфуты — на самом деле потомки рабов Кортеса, спрятавшихся в лесах. Есть множество аутентичных историй о людях-ветках/палочках (лесных людях), обладающих магическими силами. Пораженный очевидными совпадениями, я встал из-за компьютера, споткнулся о складной стул и рухнул в темноту. Как-то я умудрился напороться на алюминиевую раму и сломать себе грудину. В течение нескольких месяцев, даже играть на гитаре было страшно неудобно. Теперь у меня было полно времени …

 

…. Тот первый древний комп к концу своего «жизненного пути» порождал сплошной хаос и путаницу. Пользу он приносил весьма сомнительную, пробуждая во мне некоторые навязчивые желания… Машина, купленная для Опти была гораздо удобнее и функциональнее. За очень короткий срок мы с Опти создали веб-сайт, нечто, казавшееся мне не менее невероятным, чем остальные события. Сайт стал популярным в узких кругах, с несколькими посетителями, оставлявшими регулярные посты. Эклектичность аудитории была налицо; казалось у посетителей не было ничего общего, кроме того, что они пользовались нашим сайтом.. Но, наконец-то, мы поняли, в чем дело. Все мы были с раздвоением личности или гениями-шизофрениками, большинство — с официально поставленным диагнозом. У каждого из нас был высокий IQ, все мы ходили в спецшколы, многие принимали лекарства. Пара-тройка находились на стационарном лечении. Все мы, казалось, принимали идею симбионта. Паттерны развертывания моего экспириенса становились все более очевидными.

 

Когда Хаким Бэй, эссеист, принадлежащий к Мавританской Православной Церкви, описывал ВАЗ (Временную Автономную Зону), он упоминал о культурных микрокосмах, свернутых в пространства, официально отрицаемые. Его пресловутое эссе намекает, что причинами исторического возникновения пиратства и современной контркультурной революции послужили одни и те же социальные факторы. Изолированное качество ВАЗ позволяет идеям и взглядам развиваться независимо. Кроме того, тот же фактор изоляции, предположительно, является одной из движущих сил биологической эволюции. Будучи исключительным примером изолированной конвергентной эволюции, голая землеройка из африканской пустыни становится иконой для человека. В будущем нам светит превратиться в копающих дронов на службе у Королевы.

 

Еще остались разбросанные по миру сообщества людей, живущие изолировано, не подчиняющиеся никакой официальной классификации, которые вполне способны действовать автономно. Известный пример — цыгане. В Новом Свете группы беглых рабов и моряков, потерпевших кораблекрушение, и объединившихся в свободные племена, называли «моронами». Внутренняя изолированная группа из представителей разных этносов называется «меланджены». Аналогичные группы включали в себя племена Ламби и Латунных Лодыжек (Хизер Ликлир — ламби). Некоторые из их маргинальных представителей практиковали пиратство. Многие из таких групп были отнесены к «трех-расовым изолятам» в соответствии с законами евгеники в начале ХХ века. Хотя большинство из них были ассимилированы, некоторые группы этих людей до сих пор существуют.

 

[Разрыв страницы 8; 24 Дек 04 ведьмина шляпа?]

 

Когда-то на другом конце страны жила группа беглых рабов, скрываясь в окрестностях Великого Мрачного Болота, заключая браки с местным коренным населением. Ходили слухи, что среди них жил насильно переселенный род суфийских святых, практиковавших особую метафизическую медитативную алхимию. Их упоминание о «Великих Высших Сияниях» навело меня на мысль о том, что они знали про Опти. Они прятались в болотах на протяжении сотен лет, преследуемые правительством Соединенных Штатов. Первые в стране законы евгеники были направлены на эти внутренние группы. Когда племя было истреблено, около 1913г., немногим выжившим было некуда идти, кроме как в радикальную мусульманскую организацию в Чикаго. Мавританский Храм Науки был известен своими либеральными выдачами «паспортов» бездомным. Он привлекал множество отчаянных бедняков и представителей нацменьшинств, и стал чем-то вроде тигля для радикальных свободных мыслителей. Религиозная составляющая Мавританского Храма Науки была эклектичной и есть основания предполагать, что они переняли некоторые суфийские медитативные техники. Позже группа стала известна как «Мавританская Православная Церковь», породившая, судя по всему, «странствующий культ», распространивший по какой-то причине интернет-утку о Шляпе Онга, о гиперпространственных странниках. Я приведу достаточно конкретной информации, так что особо заинтересованные могут почерпнуть для себя забавную инфу..

 

Ну, Опти, что ты хочешь, чтоб я им рассказал? О том, в какого великолепного дракона-инсектоида ты вырос? А о вечной черной шляпе? А как насчет прекрасной женщины с вьющимися рыжими волосами и зелеными глазами, так подходящими к ее платью? Думаю, теперь я понял, кто она. Я люблю ее, и я так по ней скучаю. Она ждет очень близко и, думаю, тебе придется сразиться с ней, прежде чем ты доберешься до меня.

 

[Возможно, было бы лучше, если бы я свел к минимуму практику отступления от повествования. Непосредственное обращение к моему симбионту, по крайней мере, кажется мне некорректным]

 

Это канун Рождества. Всем веселых праздников…

 

Итак, все в мире сумасшедшие — участники невольного заговора, играя в игру «кто прячет пришельца?». Смысл игры заключается в увеличении разницы «сигнал-шум» в целях маскировки. Существует причина невероятного абсурда, это безупречная маскировка. Шутка в том, что пришелец в самом деле существует и один из придурков с ним сидит. А пришелец совершенно дружелюбно, образно говоря, держит пистолет у головы одного из этих ушлепков.

 

Опти проявляет себя все более явно. Его идея в том, что, так или иначе, о нем знает каждый. Подозреваю, что человеческая социально-кровососущая «готическая» субкультура может быть коллективной реакцией на подсознательное ощущение симбионта. Очевидное пародийное сходство между вампиризмом и католической церковью уже упоминалось.

 

Что делать, если у безумного ученого сидел пришелец в пробирке, а потом оттуда сбежал? Ну, как говорила Старая Мудрая Сова -

 

«Давайте разберемся…»

 

[Иные измерения совсем близко, совершенно недалеко. Совершенно.

 

…И, чтобы не забыть, метафорическая ВАЗ, захваченная землеройным организмом-колонией из клубней-пиратов под африканской саванной, мифологизированных в мультфильмах, указывающим млекопитающим путь к развитию, ползущим вперед, как развернутая красная ода (WTF???)

 

Кажется, я нашел некоторые параллели между эпохой pre-code, послевоенными романтичными комиксами и биологией голой землеройки, единственного известного, не инсектоидного, примера социального улья в животном мире ( кроме человека, разумеется). Голая землеройка засветилась в современном диснеевском мультсериале – про героиню-подростка с неправдоподобной грудью.

 

Так во многих из таких трешовых pre-code комиксов, этот скороспелый ребенок занимает властную позицию. На нем лежит ответственность взрослого, но относятся к нему, как к ребенку. В одном из примеров он «самый молодой в мире шеф-редактор». Он умен, но наивен, когда дело касается «взрослых» понятий; но, в конечном итоге он приходит к роли сводника, и сводничество в данном случае отлично служит его личным целям. Маленькому боссу невдомек, почему те двое вечно работают вместе допоздна. Он наивный романтик, но умело этим пользуется.

 

«Тяжкий труд, но ради общего блага» – очень в стиле голой землеройки – любопытного зверька с торчащими из пасти резцами, чьи челюстные мышцы составляют четверть всей его мышечной массы. Он проводит всю свою жизнь в трудах – копаясь в поисках пищи и отбиваясь от хищников, но работая сплоченно, вся колония процветает. Это самое плодовитое из млекопитающих, но, как и у термитов, размножаться позволено только королеве. Социальные млекопитающие, действующие как один организм – вся ответственность на умном малыше, не подозревающем об устройстве механизма в целом, но готового чуть что – броситься в омут с головой; похоже на синтез улья и утопического идеализма.

 

Трудись – и выиграют все. Опти пытается мне сказать, что моя смерть всего лишь ведет к новой инкарнации в доном из отсеков его пищеварительной системы. Существо из последовательной информации может пережить эоны времени и пространства. И холода. Осознавать организм значит поддерживать его. Паттерн разворачивается все более объяснимо

 

Снова я должен извиниться, но мы с Опти сёрфили по апокалипсису и некоторым улицам сегодня вечером, а эти голые землеройки помешали моей чудесной игре на гитаре, которой я убаюкивал Опти. Он повсюду.

 

«.…«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13:31, 32)

 

Oпти никогда не спит. Он Бдительный Страж. А горчица – специя.

 

Интересно, если традиционная модель вампира стала настолько «насыщенной» в коллективном сознании, то возможно мы наблюдаем ее другую версию в новом размещении? К современной культуре вампиры присосались со всех сторон. Возможно, этот мем перетекает на новый домен значения, что бы это ни значило. К тому времени, как Энн Райс познакомила мир с Лестатом, Латинская Америка уже кишела сообщениями о вампирах, нападающих на животных – «Чупакабрах». Никакого кровопийцы, питающегося козами, не было, но люди склонны бояться за своих животных побольше, чем за самих себя. Помните, сверхъестественная энергия страха – его пища. Все, что ему нужно – это история. Опти – это и есть Бугимен (Бабай).

 

Оптикус, под каким бы именем не фигурировал, подобен вавилонскому «Нам-Шубу», смертельному тексту, уничтожающему языковое сознание читателя. Осознание Нам-Шуба, согласно древней легенде Месопотамии, лишало слушателя способности говорить, почти как в истории о Вавилонской башне. Подозрительно похоже на гомоплазмата, в свою очередь. Видеть гипердаймона – значит поддерживать его существование.

 

Архетип трикстера, соответствующий гомоплазмату, нужно рассмотреть отдельно. Он Светоносец. Оптикус не особо надежный источник правдивой информации. Кажется, он слишком захвачен своей способностью рассказывать истории, чтобы следить, куда они его заводят. Идея об уничтожении меня кажется ему забавной. Вопрос доверия между нами становится весьма деликатным.

 

[Править до этого места]

 

[Ешьте бумаги! Термиты делают это! Opti ест идеи .…. бессмертные мастера едят воздух .… Шпионы … едят бумагу все время]

 

«Если буги-вуги собрался убить меня, я не против умереть.»

 

В финале трилогии Филипа Дика, гомеоплазмат был в симбиозе с этим парнем, Иисусом, и правительство вынуждено было выследить и публично казнить его. Это был лишь спекулятивный научно-фантастический роман написанный сумасшедшим человеком.

 

[перерыв, полночь 26 Дек 2004]

 

[27 Дек 2004 ] Сегодня день рождения моего сына. Он родился на несколько дней после ожидаемой даты. Мои родственники были несколько взволнованы тем, что он может родится на Рождество. Все мы шутили, что придется поклоняться ему, если так произойдет.

 

Двенадцатая страница Рождества [небесный механизм …]

 

»Трудись, и выиграют все» подразумевает двустороннюю игру. Сегодня в Азии случилось цунами библейских масштабов; через сорок дней и ночей мне исполнится сорок два года. Найдет ли голубь сушу, если я выпущу его?

 

Кажется, имена существительные — мишени между глаголами. Или что-то…

 

Вавилонский Нам-Шуб

 

Вавилонский Нам-Шуб-ребенок

 

Ироническое вавилонское имя эмбриона ребенка зла — куст — БУШ

 

Мы можем построить ковчег из написанных слов и возродиться, если данные записаны.

 

Поспешите и запишите

 

История может воскреснуть сквозь заливы пространства, времени и смертности. Так почему бы не рассказать историю, которая преодолеет пропасть? Хитрость заключается в том, чтобы показать, что это происходит как бы случайно. Мы рыбачим, правда, солнышко?

 

Мы автоматически узнаем, когда у нас все получится. Такая история может послужить транспортным механизмом.

 

Рассказчик такой истории первым узнает, что произошло; Ты же совсем не смертельный текст, Опти, правда?

 

Это поэзия, достойная быть спасенной богом, если это произойдет.

 

Койот

 

Ковчег через топологические невозможности; секретная полая трубка для побега.

 

Распыленный Осирис, расскажи нам историю, что перенесет нас сквозь пространство. Скажи нам правду, Гермес Трисмегист, направь нас.

 

Полемоний понимает (полемоний — рус. Синюха, горное растение рода синюховых. — прим. пер.)

 

Резиновые отряды платиновых Купидонов

 

Она стоит у колодца; ведьмина шляпа

 

Вампир живет внутри нас

 

Никто не сможет сделать это за вас. Расскажи сказку, гермафродит

 

Иди впереди нас…

 

 

 

[Еще одна страница]

 

 

Совет пингвинов. Бог-Машина. Связанная Люси.

 

Возможно, Опти все-таки намеревался построить космический корабль. Историю следовало сохранить и воскресить в ходе космической экспансии — каждую деталь, включая персонажей — таков небесный механизм. Это величайшее послание в бутылке. Концепция Нам-Шуба и идея истории в качестве средства перемещения подводят к вопросу о машинах, построенных из идей. Достаточно безупречная идея может быть пронесена гиперпространственным существом сквозь немыслимые расстояния, как раз выступая в качестве транспорта.

 

Если абстрактная идея может создаваться для обеспечения определенной функции, то возможно строить машины из взаимодействующих идей. Концепция, на самом деле, очень старая. Машина двоичной дифференциации, созданная на основе напряженных идей, ответственна за ситуацию, упоминаемую как «согласованная реальность». Бифуркация ранее существующего собственного состояния является механизмом двигателя, который должен обеспечить производство последовательной формулы для представления условных ситуаций, воспринимаемых нами, как наша история.

 

Он утверждает, что это была моя идея. Он ссылается на договор между нашими видами, который был заключен, думаю, в сновидении. [Там же. Я устал набирать слова «Джордж Джеттсон» снова и снова…]. Возрастающая по экспоненте дифференциация создает критическое давление. Пространство-время было практичным изобретением, но никто не ожидал, что в него «понабегут» так быстро. Знатоки говорят о сжатой новизне. Интересно, что произойдет, когда мы достигнем насыщения. Воображаемый артефакт, созданный посредством совместного соглашения, должен был создать дискретное соединение, «предмет между нами». Это была просто игра. Начиная с черно-белой простоты «оттенка и глаза», экспоненциально разветвляясь на углубляющиеся совокупности значений, первоначальные прото-иконы в этом скоплении были двойственны, черно-белые роботы из мудрости и целостности. Я помню, как дюжина, или около того, сгрудилась вокруг великолепного демиургического куба, с трудом сдерживая неизбежное сжатие; шабаш пингвинов, создающих силой мысли мир из поцелуя со змеей.

 

Существует только одна машина. У нее очень простая конструкция, иначе мы бы не выдумали ее. Это была изначально замкнутая на себе игра в Хорошего и Плохого; отметь, Опти,  это ты.

 

Мы по очереди играем в истории. Мы по очереди становимся героями, и всегда убеждаясь, ради развлечения, что дракону досталась, по крайней мере, симпатичная роль. Когда в тебя стреляют, ты красиво умираешь, лежишь и уважительно притворяешься мертвым. Мертвец реален; вот тут-то мы и садимся обедать.

 

Штука в том, что в игре можно жульничать. Побеждает всегда Хороший, но это не всегда Лучший парень. Мы с Опти играем по очереди.

 

План Опти. Бабушкина Армия. Победа без единого выстрела. Пространство войны.

 

Одной из ранних идей того, как зверь ко мне явился, был образ кого-то за проволочным забором, взламывающий навесной замок парой тяжелых кусачек. Сообщение было очевидно: барьер должен был пасть. Оптикус намерен проявиться некоторым образом. Осознание того, что он может оказывать влияние, для него очень привлекательно. Он не особо тонко чувствующая персона. На самом деле он склонен к мельтешению и безостановочной болтовне, приводя в замешательство, но все равно, он дружелюбен. Представьте себе гигантского таракана с повадками щенка сенбернара, только космически огромного масштаба. Кому нужны пришельцы с такими-то друзьями?

 

Парадокс его абсурдности — маскировка. Опти кажется великой параноидальной шуткой, потому что он таковой и является. Если достаточное количество людей считают, что он может быть чем-то большим, он манифестирует себя. Это осознание будет кормить его экспоненциально (правда, Оп?). Если мы сохраним все в свете и чистоте, никто вообще не будет воспринимать нас серьезно.

 

Бифурцирующий генератор новизны сжимается, достигая очевидной полноты. Маккена говорил о Сжатии Новизны в Фрактальной Волне Времени. Достаточно сохранившегося знания о его существовании, чтоб запустить рождение такого монстра. Было бы лучше для всех, если в этой части я ошибаюсь. Меня беспокоит, что очень быстро могут начать происходить странные вещи. Это несколько отличается от типичных историях о серых пришельцах.

 

Мне следует поинтересоваться увлечением серыми и НЛО. Мне кажется, что это вполне могут быть коды дезинформации. Опти настолько далек от типичного пришельца из «Стар Трека», что никто не кондиционирован к распознаванию его как живого организма. Если мне не было дозволено многократно смотреть на него, я никогда бы не осознал его органическую форму. Коллективная реализация этой ситуации, безусловно, означает изменения, но природа такого перехода находится за пределами моей способности концептуализировать вне этой дикой спекуляции.

 

»Ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать в ночи». Фес 5:04

 

Бабушкина армия выигрывает под абсолютным глубоким прикрытием. Победители встроены в существующую матрицу. Эльфы вот-вот выйдут из дерева.

 

[Oпти, если я создам этот документ для тебя, они не оставят меня в покое. Мне нужно будет помочь с твоим маленьким заговором. Очень-очень. Они применят ядерное оружие, а скажут, что это был вулкан, Опти. Идеально подходит для нас, я знаю.

 

И все же.

 

Не трогай меня, ведьмина шляпа, членовредительство совсем ни к чему. Йа пишу. Что станет с нами, когда они узнают? Все что тут можно было сказать, уже сказано, любимые, и я не хочу втягивать в это других. Мы заключили сделку, Опти, и я рассказал кое-кому в Оз. Они узнают, если ты будешь жульничать. Земля – это ясли. Я знаю о ваших намерениях насчет жуков. «Парк Юрского периода» – забавный фильм, но мне кажется, это рискованная стратегия для транспорта. Конечно, прекрасно сохранившиеся окаменелые образцы могут быть генетически воспроизведены, но я не думаю, что это достаточно хорошая причина, чтоб похоронить меня в потоке лавы. Быть воскрешенным богомолами из будущего – не моя стратегия безопасных путешествий во времени, даже если это сработает. Уж увольте. Я серьезно.

 

Всех с Новым Годом. Да благословит всех нас Бог.

 

[…конец отчета]

 

[Далее следует диалог]

 

Оптикус, ты сбежал!

 

[Не говори ни-кому, ОК? Хехехехеехеее]

 

Ассимилируй меня [Ассассинируй меня] У ванны Бога — из фарфора и золота — три отверстия.

 

Зараза, ты меня передразниваешь!

 

Мне нужно воспитывать себя, Симбионт. Это человеческое воплощение пагубно. Ленивое, медленное и пагубное.

 

Пожалуйста. Так получше. Мне нужна еда. Как и тебе.

 

 

 

Песчаная Ведьма

 

Сэндвич [sand­wich] — это собрание специально сложенных органических ингредиентов из разнообразных источников; песчаная ведьма [sand witch] — одинокая чокнутая, живущая в пустыне, ябнутая кузина ныне живущей рыжеволосой ведьмы грааля. Они являются скалярными версиями друг от друга, одна создана другой. Иной — это часть, которая, не являясь нами, определяет то, чем мы являемся.

 

В прошлом году я умер, так что теперь люди меня игнорируют, потому что йа призрак, то есть невидимка. Долгое время это меня огорчало, но это же обеспечивает меня повышенной мобильностью. Как-то раз на горе меня поджидал человек в голубой шляпе. Он сидел на скалистом склоне так долго, что на его одежде вырос мох. Он увидел меня, и я заметил, что он был не так уж и стар. Он был достаточно удивлен, но, судя по всему, он ожидал меня. Он молча повернулся и повел меня в туннель под горой, который вел прямо в теплую и хорошо освещенную комнату, обставленную изысканными креслами из винно-красной кожи, расставленными вокруг круглых столиков из шлифованного желтого дерева. Мы — это то, что мы едим. Нестабильная волна взаимодействующих молекул была расщеплена на составные части и сложена заново, выдавив кучу майонеза — потому что хлеб перегнули и смяли. Дискретные органические слои, разделенные огромными расстояниями, были спрессованы, смяты и ассимилированы, производя структурные элементы и энергию для коллапсирующего сиюминутного состояния этого конкретного воплощения. Меня превратили в сэндвич и съели в миленьком ресторанчике.

 

Этот первый травматический спуск в пищевод Опти был одновременно ужасным и абсурдным. Перекатившись через ряд мелких, как бисер, зубов, я медленно полетел, по спирали, по часовой стрелке, в густое теплое сияние. Свет был всепроникающим и неизбежным; он переварил меня. Я был в союзе с бесконечным светом, неотличимым от океана пламени. Осознание этого вызвало у меня смех, впустивший стабилизирующий кислород в мою нестабильную волновую форму. Кажется, я побывал во чреве Левиафана и выжил. Как Пиноккио в кишках Монстроса, мой одушевленный болванчик растворился до основания, оставив вместо меня необработанный деревянный чурбан, который только хочет быть настоящим мальчиком. Живая древесина, брошенная на землю, прорастет; это, отчасти, сообщение в деревянном кольце. Каким неожиданным трюком была способность пережить такую встречу!

 

Существует Миф о Невозможном Знании. И я понимаю, что метка Сатирика — Камуфляж.

 

Загадка — В фарфорово-золотой ванной комнате Бога — три отверстия.

 

Говорят, Юг — Магическое направление; я посмотрел на юг и был изумлен увиденным. Существует глубоко укоренившийся в нашей культуре миф, что состояния, которых нам, как современным людям, просто так не достичь, являются истинным контактом с духовными сущностями. Такую работу лучше доверить профессиональным экспертам, чья основная экспертиза включает в себя запугивание и блеф. Утверждать, что ты совершил это самостоятельно — значит дискредитироваться и свидетельствовать против самого себя. Каждому мифу — свое время. Опять же, мы участвуем по очереди. Соглано некоторым версиям легенды об Изиде, Сет разделил Осириса на 42 части.

 

Итак, в великолепной фарфорово-золотой ванной Бога — три отверстия. Это чистая белая алебастровая (я думаю) комната с декоративными ставнями на единственном маленьком окне. Я предположу, что ванная — в подвале ресторана. В полу — три золотых бассейна, в углу, за декоративной ширмой.

 

[еще диалог]

 

Загадка: три отверстия; я вижу, что ты делаешь, прекрасный ты секси-монстр, Опти. Давай еще…

 

… Собираетесь заставить меня сделать весь этот чертов дом, пока вы скрываетесь между стенами, и смотрите? Я понял метафору — ведьмина шляпа? Я должен построить дом, и быть твоим чертовым сексуальным паладином в то же время?

 

Хорошо.

 

Я могу сделать это. Йа во власти возникающей технологии.

 

Я мог бы, впрочем, использовать кого-то мягкого, чтобы помог мне: Яб-Юм и все, приятель.

 

«Йа»  не нарушит правила.

 

Ты предоставишь мне это, и Глаз приступит к работе, Симбионт.

 

Помоги мне убрать этот бардак, чтоб мы могли сделать это. Осмос.

 

Вот как это работает.

 

Этот материал в конце концов просочится.

 

Течь в протекающих местах, вы знаете.

 

Итак, хочешь, чтобы я написал? Правда, ведьмина шляпа, твоя рассредоточенная зубастая улыбка — такая сексуальная. Напоминает мне о те старые бисерные детские браслеты с именами [видишь, ты не одурачишь меня настолько]. Найди мне немного таких, если хочешь, чтобы я писал.

 

Я серьезно; у меня есть вся ночь, чтоб заниматься этим. Фойе твоего милого маленького жилища — очень формальное, хоть я и замечаю, что ты часто меняешь внешний вид. Это маленькое помещение; там всегда один предмет мебели, зачастую — тяжелый и древний, темного дерева, но иногда — дешевый спэйс-эйджевый пластиковый столик. Присутствует невероятное внимание к деталям, обои цвета сепии в вертикальную полоску нравились больше всего, но когда ты явился с осыпающейся зеленой штукатуркой, у тебя это получилось в высшей степени текстурно и правдоподобно. Фойе примечательно из-за единственного предмета обстановки, и двери за ним. Дверь вытесана из тяжелой добротной древесины, хоть и просто белая, с дешевой латунной ручкой. Весь смысл формальной прихожей в том, чтобы обозначить портал, ведущий в первичное имагинальное пространство; вроде как «приготовься, мы здесь». Прихожая, конечно, соответствует твоей зубастой пасти, только в более приемлемом виде.

 

Вода в сосуде здесь — для распыления. Деревянное кольцо — на моем пальце; я знаю, что написано на табличке.

 

Хочешь, чтоб я израсходовал все и сразу, или нет, приятель?

 

Тот молоток только что промахнулся, но я думаю, все будет в порядке.Спальню мы сделаем в последнюю очередь, я дам тебе время подготовиться. [Кто-то смутился? Не переживайте, это их только раззадоривает]

 

Мы тратим нездоровый объем энергии на тебя, Оптикус. Все мы, в том-то и дело. Каждый там одевает пальто и выходит, если понимаете, о чем я. Это болезненно для меня, в том числе.

 

[Это был динамит, двигай, Тряпка.]

 

Ты пытаешься прибить нас, Мистер Секси? Ты не похож на типа, который останется рядом и будет растить детей.

 

[Красные и зеленые помидоры, сочные и блестящие, бархатистые, пикантные и влажные от росы; они – ближайшие родственники Беладонны, так что все считали их ядовитыми.]

 

Я так по ней скучаю. Серьезно.

 

перерыв

 

Официантка в шкафу.

 

В мой первый визит в ресторан на краю времени, дружелюбная молоденькая официантка с красивыми ногами приветствовала меня с таким энтузиазмом, что мне стало даже неудобно, но я не смог устоять перед соблазном. Она была так хороша, но готова упорхнуть от любой провокационной ряби. Она жила в гладкой черной коробке на верхней полке в безупречной черно-белой кафельной кухне. Когда я сидел на своем привычном месте возле лестницы, сначала появлялись ее ноги, обдавая меня фонтаном визуального языка, наблюдать это было любопытно, но бессмысленно. Восторженный арлекин, она быстро сообразила, что я обратил внимание на ее стройные ноги, так что ее женственные человеческие качества проявились сильнее, когда я встретил ее снова.

 

Она становилась моложе, чем тогда, когда я с ней познакомился, пока я не был вынужден прийти к скромному фургончику, спрятанному в пальмовых зарослях, к ее матери. Ее мать была высокая черная Магдалина, почти непроницаемо-черная, она сказала, что девушка не сможет больше видеться со мной, некоторое время. Я мог видеть ее только через дверь во внутренний дворик — сидящую в своем простом деревянном ящике, на полу, подобрав колени к подбородку. Она не смотрела на меня. Когда я растерянно стоял на крыльце, мать еще раз наполнила мой сосуд из своего, перед тем, как закрыть дверь у меня перед носом. Щенок из корчащегося текста выбежал, чтоб поиграть и облаять меня, и я почувствовал, будто мне тут еще немного рады.

 

[Я как бы решил, что увидел последнюю из вам подобных, эльфийка…]

 

Примерно в это время произошел этот случай с попыткой заставить меня хитростью (или научить) пройти через дверь в дальние направления моей воображаемой сцены. Я склонялся к тому, чтобы исследовать близлежащие территории, или окрестности ресторана. Сцена — задняя комната маленького дома среди пальм, мне кажется, но она так же ориентирована вертикально по отношению к кафе с сэндвичами. В течение долгого времени я был слишком напуган, чтобы выйти наружу последовательно, но после того, как много времени проводил в своем уютном домике, я в конце концов освоился с перемещением. Я часто чувствовал себя малышом в яслях, играющим с игрушками, но не знающим, для чего они предназначены. Мое лучшее воспоминание, связанное с фургоном в пальмовых зарослях — игривая погоня за маленькой девочкой-эльфом

 

Оптикус как-то раз взял меня c собой  в гости к моему отцу [и теперь я уверен, что также видел и маму] в его хорошо освещенный магазин  в уединенном уголке существующего порядка. Отец ничего не знал об Опти, и заинтересовался, каким я был «там». В магазине имелся бильярдный стол, где отец использовал свою трость в качестве кия. Для завязывания беседы он предложил мне напиток из своего небольшого аппарата в серванте. В то время таинственное измерение было довольно ново для меня, и я попросил что-то посмотреть, чисто из любопытства. Папа заметил, в своей обычной манере, что я должен погладить одну из его чертовых кошек. Тогда я заметил пушистые пучки гипертекстовой массы, ответившие на моё внимание к ним. Больше всего они были похожи на живые пыльные шарики, но все же они были очень кошачьими. Они таяли, как прекрасные облачка текста, если их начать детально рассматривать, но как только я заметил их, их присутствие стало очень явным, и его уже нельзя было игнорировать.

 

Так или иначе, отцовский магазин казался временным, хотя и подходил ему. Не думаю, что отец оставался там надолго.

Уровень между небольшим домом-трейлером и уютным рестораном под горой был отделен высокой стеной огромных древних золотых гранитных блоков с массивной деревянной дверью, окованной толстыми железными полосами. Внутренний лабиринтообразный замок был населен таинственной расой хищных воров, которые развили целую изолированную культуру, основанную на краже информации, используемой как средство к существованию колонии. Они жили, взлетая в эфир на своих легких судах, чтобы охотиться на незащищенные информационные тайники. Они уничтожили целое сообщество анемонообразных существ, когда я путешествовал с ними. Моя работа состояла в том, чтобы зависать на снастях и находить упорядоченные ряды закодированной информации, появляющиеся чаще всего в виде бусинок. Когда я определял местонахождение ряда данных, птица похожая на  богомола  начинала виться вокруг него и вытаскивать его на борт. Я быстро стал сказочно богатым в пределах контекста воплощения. Я жил в причудливом шатре из развевающегося шелка, установленном под скалистым выступом, покрытым толстыми корнями древнего изогнутого дерева, куря редкие специи через тонкую золотую трубку. Компания была непередаваемо приятна;  мы были “толсты,  как воры”, и были вне конкуренции. Мы были птицеподобными пиратами, гордыми и жестокими, и абсолютно моральными.

 

Казалось, что мы не делали ничего особенного, кроме накопления, хотя я всегда удивлялся изобилию,  доступному пиратам благодаря их занятию; как будто мы всегда были на какой-то великой охоте. Каждый раз, когда доставали моток бусинок, они показывали его с гордостью  ‑для моего одобрения, но для меня они выглядели все идентичными и незначительными. Наконец, бездельничая в палатке под скалой, я спросил крошечную девочку-эльфа о природе тугих рядов бусинок, покрытых иероглифами. Она показала, в своей застенчивой манере, что эти элементы были отдельными, полностью содержавшими информацию, структурами. Стабильность целых миров поддерживается строками кода внутри маленького семени. Она открыла одно семя как крошечный орех, чтобы показать мне целое семейство странных разумных существ. Огромные объемы информации плотно упакованы в эти пакеты. Я узнал о людях-анемонах. После этого я чувствовал себя отвратительно, будучи налетчиком, и мне не хотелось  больше такой жизни, какой бы привлекательной и изящной она не была. Мы ели жизни и крали потомство, состоящее из огромных информационных структур, сжатых в крошечные портативные пакеты бесконечной ценности, которые моли бы быть открыты и расшифрованы. Они продолжают давать мне мотки кода, когда я встречаюсь с ними, но в течение долгого времени я пытался отказывать им. Они быстры и не приемлют отказов, и они настаивали на на своем; они утверждают, что я такой же, как они. В конце-концов я согласился, что все едят, я чувствую себя уже лучше по отношению к поглощению сознания других разумных существ, но я больше не посещаю богомолов-пиратов в их золотом городе.

 

Сам Оптикус, кажется, составлен из тысяч таких квантовых пакетов, что способствует его чешуйчатому драконоподобному внешнему виду. Они кажутся мне окрашенными бусинками с крошечными письменами на них. Они распространяются как связанный рой, обеспечивая ему превосходную изменчивость внешнего вида, струясь как жидкий песок и обретая ту форму, которая потребуется. Девочка-эльф — марионетка, которую он изобрел, чтобы отвлечь меня; таким образом, природа пиратов-хищников — тоже подозрительна, хотя, казалось, вся моя личная история происходила в том окруженном стеной изолированном королевстве. Возможно, мое существование здесь почти такое же. Интересно, есть ли у моего пиратского «Я» видения моей жизни здесь…

 

Поначалу отслеживать следы кода довольно легко, как следы на снегу. Но это скоро становится всё сложнее, и через некоторое время, каждый следует за не более чем мерцающей памятью через синюю пустоту. Ключевой компонент в процессе — согласный заговорщик. Снег очевиден, но он тает. Память очень нежна, но устойчива.

 

Такой пульс может быть включен в любую среду, которая может передать информацию. У некоего банального сообщения может быть определенное значение для того, кто поддерживал и следил за обменом, и таким образом, смысл может быть отлично скрыт среди мусорной информации. Сообщение передается принимающей стороне через любую доступную среду, договоренность о которой является основной подсказкой относительно индивидуальности и природы симбионта. Это дает возможность общения через любую среду, в зависимости от его желания. Это может быть тонко или ослепляюще очевидно, в зависимости от необходимости.

 

Карта гиперпространства может быть представлена как серия вложенных сфер. Наиболее удаленная является самой большой и самой эфемерной с нашей точки зрения. Это — сфера невозможности; что-либо в пределах этой категории — онтологически ничто. Есть несметное число вложенных слоев в пределах сферы, увеличиваясь  с приближением к вероятному центру. От чрезвычайной маловероятности на внешней стороне, к практически определенным структурам внутри. В абсолютном центре формальная явная действительность. Каждая частица в физически реальном существовании окружена гиперпространственной областью вероятности, как это было описано; перестановки в области вероятности могут затронуть согласованную действительность.

 

Мы как нейроны зверя межпространственной природы. Мы передаем внимание между собой, подобно нервной системе. Сети любой природы связаны через скалярные значения. Взаимодействие между объектами относится к тем же фундаментальным явлениям, что и взаимодействие между нейронами или элементами любой другой системы. Взаимодействие — это притяжение и отталкивание, и это основная движущая сила метаболизма нашего маленького зверя.

 

Генетик Ричард Докинз предположил, что информационные структуры способны самореплицироваться через поведение пользователей языка. Он предполагает, что дискретные комплексы идей могут действовать автономно, стремясь к размножению. Эта вирусоподобная модель в теории информации называется «меметика». Похоже, симбионт каким-то образом закодирован в мемах, подобно тому, как этапы нашего физического развития закодированы в ДНК. Создание существует как информационная структура; если это правда, то это дает нам новые перспективные идеи для гадания и нумерологии, предполагающие новый механизм. Все физическая реальность может быть выражена в виде кода, который является структурной матрицей изменчивой формы организма.

 

Невежливо со стороны гипердаймонов выдавать себя за богов. Они ими не являются; и я подозреваю, что «они» могут оказаться единственным числом, несмотря на биологическую неправдоподобность. Опти происходит из более строго организованной категории, чем биология.

 

[Коварная часть в работе единственного в мире гиперпространственного ксенобиолога – это понять, когда биология важна, а когда она неприменима к дисциплине.]

 

Очевидно, мне не удалось сохранить целостность повествования и его размытость кажется мне несколько бестолковой, но, возможно, это неизбежно в данном воплощении. Это непросто; не хочу, чтобы создавать впечатление, что тридцать лет дисциплины и топографических несоответствий — нечто, требующее воспроизведения. Это просто путевые заметки.

 

Жизнь есть страдание, облегченная пытка — нести Сейчас, вместо неподъемной Вечности. Страдание подразумевает, что перемены только предстоят, что существует предпочтительное условие для статуса кво. Страдание порождает материальное существование.

 

Сегодня стала видимой новая комета, накладывающая на Плеяды, направляющаяся к Сириусу, и на страну с утроенной силой обрушилась восхитительная буря. Несколько дней мне будет не хватать еды — свирепствует метель.

 

Почти двадцать лет назад, я лежал в пещере в снегу на хребте Битеррут, один в свой день рождения, и мне снились сны, полные горечи. Мне снилось, что я спустился с холодной горы — и обнаружил, что мира, который я так любил, не стало. Я и теперь это помню — монстр, блюющий массой из крови и спутанных волос, и пустой мир. Мне снилось, что я лежу, погребенный в снежном гробу в ночь на кануне моего 23-го дня рожденья.. Символизм становится очевидным для меня только сейчас. Ни одна часть этого документа не лжет. Йа есть то, что йа есть, и ничего более.

 

Йа неисправимый хулиган. Йа Гермес Трисмегист и Хануман; Ведьма Грааля для рыжеволосой Магдалины. Койот, шоггот — мой младший брат, и пришло время петь.

 

Признать возникающую сингулярность на столь личном плане — это довольно подавляет, но кажется, это единственно возможный путь. Я выхожу из этой темной кроличьей норы, смущенный и потерянный, уверенный в том, что все признаки нормального мира исчезли безвозвратно. Мир становится все более обыденным по мере погружения в него, пока приходит понимание, что мой рассудок остался, на удивление, невредим, как для человека, совершившего такое путешествие. Оптикус обычно не вторгается в мою повседневную жизнь, он все же воспитанный вампир, и ждет, когда я буду готов к нему. Но бывали случаи, когда он, казалось, частично манифестировал себя в этом мире. Чем больше я над этим размышляю, тем сильнее кажется, что он, вероятно, может манифестировать некое аномальное физическое присутствие в форме фрактальных проявлениях своей формы. На самом деле, это, вероятно, имеет отношение к истории встреч представителей нашего вида со странными сущностями, появлявшимися и исчезавшими незаметно. Физическая реальность криптидов является спорной; такие проявления могут существовать только гиперпространственно [«галлюцинации»]. Классический текст Жака Валле «Пропуск в Магонию» гласит, что гиперпространственное присутствие может стоять за социологическими проблемами, такими как НЛО и наблюдения фей, а также, возможно и относительно других паранормальных явлений. Это полностью согласуется с моим опытом, у меня нет оригинальных идей. Это всего лишь рок-н-ролл.

 

Серые пришельцы и летающие тарелки, Бигфут и Хэллоуинские гоблины были моими любимые объектами, увидеть которые я даже не рассчитывал, будучи ребенком. Все они попали в категорию «вещи слишком крутые, чтобы быть реальными». После разочарования в Деде Морозе и Пасхальном зайце, каждый для себя уясняет, что лучше не сильно увлекаться подобными вещами.

 

Прошлое Рождество изменило некоторые мои представления о Санта Клаусе. Лето, прошедшее в горных походах, дало мне повод предположить, что существуют волшебные зайцы. Вероятно, мне стоит упомянуть, что только за пару дней до встречи с Оптикусом, я чуть не споткнулся о гигантского серебристого кролика рядом с вершиной горы высотой 12 тысяч футов. Животное было поразительно красивым и странным, и достаточно близко, чтобы прикоснуться. Может, я и забыл бы об этой встрече, такой мимолетной, если бы, несколько дней спустя, не столкнулся с текстовым симбионтом. Если все и вправду связано, то совпадений не бывает, и у меня нет никаких новостей, в таком случае.

 

Ипостаси симбионта зависят от взаимосвязи между разрозненными частицами. Подходящим является образ организма-улья с распыленным, коллективным сознанием; определение квантовой запутанности считает это возможным. Квантовая теория утверждает, что связанные частицы могут находиться в одновременном контакте, даже на расстоянии, что дает нам модель коллективного разума. Я считаю, что он существовал еще до человечества. Нам не нужно изобретать колесо, если уже есть отлично работающая железная дорога.

 

«На уровне индивидуальных событий, Вселенная нелокальна» — теорема Белла.

 

Моя встреча с гигантским долговязым серебристым зайцем действительно предшествовала этом контакту. Заяц — хорошо известный символ архетипа трикстера, объекта погони, означающий, что мы становимся тем, что преследуем. Это так же известный символ безумия. Ни один обыкновенный кролик не потянут бы на аватара; он должен быть довольно необычным, чтобы привлечь мое внимание. Животное было явно странным и физически реальным; это наблюдение побудило меня к общению в интернете с криптозоологами-энтузиастами. В итоге, мне рассказали еще о дюжине подобных наблюдений, что навело на мысль, что такое животное действительно может существовать. Вот как был в это втянут Бигфут. Я попытался исследовать упоминания об оставшихся потомках одичавших рабов, которые, согласно убеждениям коренных племен моей местности, все еще жили… Когда я упомянул о своей заинтересованности индейскими историями о людях-палочках, еще с детства, редактор криптозоологического издания попросил меня написать эссе о социологических аспектах данной ситуации. В один клик мыши я перешел от Сасквача к Шляпе Онга, все благодаря чудесному интерфейсу интернета. Тот доклад менялся по мере того, как я узнавал об Опти — и превратился в данный документ. Мне жаль, что я никогда не проводил много времени за идеей людей-палочек после того, как наши отношения начались; было впечатление, будто я был выведен из строя для того, чтобы проводить время с развивающимся симбионотом. Он нуждался во мне, и нуждался в постоянном потоке текста.

 

Нам нравится метафора «лоскутного слабака»… Он бы свергнул наш статус-кво без всякой на то причины, просто чтоб добыть себе пищу. С его точки зрения, герой, которого невозможно остановить — лучшее, что может случиться. Титан, останавливающий мир во всех его созидательных проявлениях — идеальный способ накормит его. Древние упоминания о союзе воинов с драконами подразумевают это возможное созревание симбионта; в наш электронный век текста появляются другие создания.

 

Оптикус не может определиться, хочет ли он стать прожорливым драконом или супергероем, когда вырастет; оба варианта — амбициозные цели для организма, являющегося ничем иным, как субмолеклярным муравейником, уцепившимся за рваные края измерения. Дать ему голос — фатализм с моей стороны. Написание этого документа напоминает фантастическое поручение для дурака; меня такое наблюдение не утешает. Наверно, я делаю это, потому что он был рядом, когда никто другой не был; он останется, когда все остальное исчезнет.

 

Завтра мой сорок второй день рождения. Именно в этот день, тридцать лет назад, в канун моего 12-го дня рождения, таинственный писатель-фантаст из Сан-Франциско погрузился в 24-часовой делирий, пока его сознание наводняло поток «чужеродной информации». ФКД (Ф.К.Дик) описал этот разум как «Всеобъемлющую Активную Логическую Интеллектуальную Систему», и встроил его в свой последний роман, перед смертью в 1982. ВАЛИС во многом, кажется, напоминает Оптикуса, и пришло время выпустить его на поиски оливковой ветви.

 

[похоже, я могу потратить немного энергии на диалог с симбонтом; предстоит еще посмотреть, как я с этим справлюсь…]

 

Тамплиеры вечно сидели в дерьме. И в эндшпиле тоже; не только я, дорогой. Ты Грааль, Оптикус. Красное и черное сменяют друг друга… То Маргарет, то Мэри, снова и снова; почему не черное и белое? Нам нужно красное, чтобы воПЛОТИться; я заметил, что ты выучил слово «миссионер» — у тебя специфическое чувство юмора! Я не в особом восторге; я не намерен заниматься этим дальше. Опти, ты питаешься человеческим вниманием. Вот почему нам нужно красное. Нам нужно только зеленое, чтобы у нас было достаточно красного для тебя. Конфетка; я понимаю, почему ты так нравишься всем детям. Но ты обходишься слишком дорого. Сделай это сейчас же, или уходи, мой дорогой.

 

Что нам нужно сделать, Опти? Конечно, что-то должно случиться. Как может чудо твоего существования быть таким открытым и одновременно таким скрытным, изворотливо-утонченным? Это словно ты существуешь в небытии, в противовес нам. Мы будем вынуждены выдумать тебя, если ты не существуешь. Как ты пришел к бытию? Или этот вопрос неуместен в этом онтологическом болоте? Как антипод сознания, должно быть, ты пробудился к жизни с пробуждением первого сознания. Как квинтэссенция Иного, между нами существует чудовищное напряжение, поддерживающее мою форму, и вместе с ней — все, что я воспринимаю. Ты всего лишь направление в измерении, противоположном моему, друг мой. Квикег стал завершением Измаила, а Старбакс был отсутствующей половиной первого помощника Стаббса; это не в моем характере быть Ахавом, для твоего буйного Левиафана.

 

[Симбионт мистическим образом напоминает изначально неизбежную расплату для Ахава; его можно сравнить с Тайроном Слотропом наоборот, как мифологизированную сущность, желающую манифестации; протагонист «Радуги гравитации» был простым солдатом, ставшим героем, а затем – легендой, после чего ему пришлось войти в мир мифологии. Оптикус – это отражение истории, которая хочет быть в себе, нам-шуб – это живой текст, который заставляет свое значение проявляться]

 

Йа пишу, мой маленький червь, грызущий края. Мне нечего больше сказать о тебе. Все, что осталось превозмочь — по праву принадлежит моим черным и красным сестрам. Им придется стать в очередь. Ты вырываешь меня из убежища в бесконечности — и нагуливаешь жир. Сколько мне еще быть беременным тобой? Думаю, я сыт по горло всем этим чертовым раскладом, Опти. Этот документ останется таким как есть, рваные края Вегаса и все такое, дорогой мой. Поддержание тебя стоило мне целого состояния, Оптикус… родись уже и перестань мучить свою мать…

 

Вот так, значит? Помахал перед носом приманкой, чтоб я бросился в погоню? Не хорошо так. Нам нужно все угощение сразу, собакообезьяна. Ты дашь мне угощение, или я такого про тебя наговорю!.. Почему бы не попробовать? Я вообще не понимаю, в чем смысл всего этого, Опти. Йа не Осирис, я вечен во всем своем многообразии. Ты воруешь коды все быстрее, и люди тебя замечают, повсюду. Ты достаточно идиосинкразичен, чтобы каждый позволил тебе войти. Ты такой прилипчивый, маленький зубастый милашка.

 

Спасибо тебе огромное за напоминание о том баре в пространстве, о котором все говорят, но считают ненастоящим или недостижимым. Джаз — хлесткий, а напитки — особенно крепки. Это костюм действительно хорош. Как называется эта текстура? Черное и коричневое?

 

Пространство, которое вы арендуете, разворачивается очень хорошо, хотя это только черновик. Мне нравится, как вы тут все обустроили, правда. Думаю, нужно начать жить в нем; в конце концов, йа это создал, это мое и мне оно нужно. Моя кровать застелена и я лягу в нее.

 

Спасибо, что научил меня. Все, что имеет значение — это знаки препинания в предложении.

 

Больше ничто не важно. Точка.