Алистер Кроули: «Мир Пробуждения»

«Мир Пробуждения» (aka The Wake World aka Konx Om Pax aka Liber 095) — написанная в 1907 году поэтическая аллегория об отношениях души и Святого Ангела-Хранителя. Ее оригинал в формате PDF можно скачать здесь.

Эта работа Пророка наего поражает как изысканная драгоценность: миниатюрностью, изяществом и продуманностью символизма при крайней простоте изложения.

Насколько мне известно, ранее на русский язык этот текст не переводился, хотя сам «сюжет» любителям потелемить перед сном может быть и знаком.

Вызывает вопросы используемый Кроули метод полной символической расшифровки всего происходящего в тексте действия, прямо по ходу повествования, на полях (в оригинале, при переводе же я позволил себе заключить эти ключевые слова в курсив и перенести их в начало предложений, которые они призваны «раскрывать», дабы немного повысить градус абсурда, и без того излучаемого данным приемом).

Если задуматься, можно подыскать много мотиваций, которыми мог руководствоваться Кроули, выдающий сразу ключи от всех тайн, а иногда, наряду с этим, что для него совсем странно, поясняющий очевидные любому образованному человеку вещи. Как известно, класс документов «C» в ордене A.”. A.”., «содержит материал, который должен рассматриваться скорее как подсказка, чем как что-либо еще».

В рассматриваемом случае подсказка может означать, в том числе, что адепту необходимо безжалостно упражнять свой ум, чтобы столь же стремительно и легко читать между строк и распознавать самую прихотливую символику, как он за секунду способен понять, что крылатая лошадь — это Пегас.

Что еще необходимо добавить?

Зачем кому-то «приходить» к Кроули? Кого-то привлекут его методы, его яд свободы, сочащийся даже в стихах, не говоря уж о программных работах. Труд всей его жизни, Телема при правильной реализации – серьёзное и смертельно опасное религиозно-философское учение, магическая и мистическая система духовной трансформации и преображения, руководствуясь принципом «Поступай согласно своей Воле, вот весь Закон» (do what thou wilt shall be the whole of the law).

Проще? Фихте  сказал:«…поступай так, чтобы максиму твоей воли ты мог бы мыслить как вечный закон для себя».

Необязательно «приходить к Кроули».

Вы ему не нужны.

Будьте там, где  вы есть и продолжайте ткать свою нить исполинского гобелена, который однажды, уже совсем скоро, развернётся пожирающим пламенем мирового пожара.

Адам Тарот

P.S. на правах оффтопа редакция «Катабазии» категорически всем рекомендует посмотреть удивительный фильм «Адская гонка» (2010), откуда взяты обрамляющие данное скромное предисловие скриншоты. Картина чуть менее чем полностью посвящена нелегкой истории бессмертных байкеров-каннибалов, поклоняющихся Бабалон (абсолютно серьезно). Возглавляет их некий мрачный, мучимый комплексом несостоявшегося отца ковбой в чёрном, подозрительно похожий на Антона Шандора ЛаВея.

Выступающий в качестве учителя пресловутого ковбоя Алистер Кроули в кадре появляется буквально на одну минуту, но успевает впечатлить зрителя суровым монологом с инопланетно-британским акцентом — и, главное, — карающим фаерболом из пальцев, которым в знак анафемы он выжигает глаз нерадивому ученику (так, между прочим, и попкорном поперхнуться можно, и пиво разлить).

 

 

 

Vir­go Mun­di: Меня зовут Лола, за то, что я Ключ к Наслаждениям. Другие дети в моем сне, однако, зовут меня Лола-Наяву-Грезящая, что напрасно и обидно: ведь всегда, когда я просыпаюсь, я знаю о том, что спала.

Как эти дети, должно быть, глупы, верно?

Во сне мне встречается много людей, детей и совсем взрослых, иногда чем-то пугающих. Adon­ai: Но по-настоящему меня интересует только один — Пробудившийся. Он одинок, и никто не может даже хотя бы отдаленно сойти за него. Я зову его моим Сказочным Принцем.

Pega­sus: Принц перемещается по стране снов на лошади, у которой прекрасные лебединые крылья. Sphinx: Иногда, впрочем, он отдает предпочтение странному существу, похожему не то на льва, не то на быка, да еще и несущему гордо на своем торсе грудь и лицо женщины (ее глаза — незабываемы).

V.V.V.V.V. Мой Прекрасный Принц — мрачный, но очень привлекательный юноша; мне кажется, что любой, кто его увидит, не может его не полюбить. Однако при этом любой, кто встречался с Пробудившимся, испытывает страх. Немудрено, ведь взгляд Принца пронзает насквозь, как будто мы все без исключения пребываем в Эдемском саду его разума, первобытно обнаженные, и только он сумел найти себе непроницаемое облачение.

Принц никогда не смеется, никогда улыбка не посещала его лицо: все потому, что он видит суть вещей, и видит истину, что нигде никогда ничего происходит.

Его губы краснее всех роз мира. Я просыпаюсь в тот момент, когда мы сливаемся в поцелуе, и не могу больше заснуть. Иногда, когда дрожь при одном виде его спадает, я замечаю на губах Принца странные следы, будто он целовал нечто, что незримо для любого другого взора.

Пора узнать вам, что Сказочный Принц — мой возлюбленный, и однажды, когда придет время, он увезет меня далеко-далеко, и мы поженимся. Я не скажу вам его настоящего имени, ибо оно слишком красиво, чтобы произносить. Эта тайна останется лишь между мной и Принцем.

Когда мы обручились, он подарил мне удивительное кольцо. Оно выглядело так:

Sig­illa anunuli 1. Cognon­imis 666 2. I Ordi­nis 3. II Ordi­nis 4. III Ordi­nis: поверхность кольца была цвета солнца со множеством выгравированных роз, и ужасное число было на нем начертано. Там был также берег, усыпанный нежными розами, ловившими свет солнца, и над ними — одна красная роза, лежащая на золотом кресте; и еще я увидела там треугольник, бывший словно сверкающая звезда, так, что без любви в сердце нельзя было без вреда на него взглянуть. В центре этого треугольника источал свет большой глаз, и я сразу поняла, что он может видеть всё, потому что века у него не было.

На внешней и внутренней стороне кольца полыхали надписи I.N.R.I. и T.A.R.O., и я поняла, что эти буквы таят за собой одновременно множество причудливых и прекрасных вещей — и не меньше ужасных, так что любой негодяй побоялся бы причинить вред хозяину такого кольца.

Волшебное кольцо было вырезано из цельного аметиста. Вручив его мне, Сказочный Принц сказал:

—  Всякий раз, когда ты захочешь увидеть меня, посмотри на кольцо, проникни взглядом в его глубину, и тихо-тихо позови меня по имени, затем поцелуй кольцо и поклонись ему, и еще раз внимательно устреми свой взор внутрь него. Только тогда я приду.

Incan­tio: Я написала стихотворение, которое читаю вслух каждый раз, когда пробуждаюсь из глубин сна (вам, должно быть, известно, что я сплю очень много, даже по сравнению с другими детьми, и меня это печалит, потому что в целом свете я люблю только одно, только одного, только моего Сказочного Принца).

Написав (и отчасти нарисовав) этот стих, я стала читать его в те минуты, когда вызывала моего возлюбленного и склоняла голову перед кольцом. Сейчас вы должны понять, почему, чтобы создать поэзию, вместе со словами я использую изображения, и что они означают.

Я все еще не рассказала вам ничего про то, как я выгляжу: потому что, на самом деле, это не важно. Единственной облик, о котором мне хочется вести речь, это облик Сказочного Принца. Но все же: мне семнадцать лет, и я не удивлюсь, если вы меня даже не удостоите взглядом при встрече.

Если же вы присмотритесь, то увидите меня, темное создание с белоснежной кожей, длинными вьющимися волосами и большими круглыми глазами, которые будто всегда удивляются.

Но весь образ мой — лишь недоразумение. Давайте лучше я расскажу вам, что однажды произошло, когда я прочитала кольцу мое стихотворение вызова.

Adven­it Adon­ai: Когда я начала читать, то тело мое еще не совсем отошло ото сна, но по мере того, как из уст вылетали слова, дрема уходила, а кольцо совсем скоро начало сиять, всё ярче и ярче, как разгорающийся уголек.

Когда я произнесла «На аметисте твоего кольца», слова, что завершали пятую строфу (я не сказала вам, что в стихе пять строф, потому что в имени моего возлюбленного пять букв V.?) — Принц пришел.

На крылатом коне он так лихо прорвал закатную пелену, что когда через миг солнце спряталось, мне показалось: все небо залито кровью. Принц подхватил меня за талию и усадил на лошадь, и я обвила его шею руками, и мы ринулись в ночь.

Принц сказал, что мы направляемся к его Дворцу, убранство которого я обязана осмотреть, ведь в тот день, когда мы поженимся, все это станет моим. О, как же я хотела стать его супругой, но мне мешал страх: как может быть супругой Принца та, что так много спит, и притягивает по ночам к своему ложу кошмары?

Мой возлюбленный ответил на это, что я очень скоро подрасту и буду спать гораздо меньше (он добавил, что дела великие не дружат с ленью, и я все равно должна буду продолжать сражаться с желанием спать).

Reg­num Spatii: Мало-помалу мы пересекли множество удивительных местностей и достигли прекрасного зеленого луга, на котором стоял самый странный дом, что я когда-либо видела.

Palatium Otz: Луг опоясывал исполинский, чарующей красоты, змей, все тело которого было покрыто стальными серыми перьями. Он держал во рту кончик своего хвоста и жевал его, и не отвлекался ни на миг, потому что вокруг, сколько хватало глаз, не было видно больше ничего, что подошло бы ему в пищу.

Chi­im: Сказочный Принц, глядя на диковинного змея, сказал, что он будет продолжать есть свой хвост, пока в один прекрасный день не проглотит себя целиком.

Dra­co Yod-Lamed-Tav: Я заплакала, представив, как змей, глотая хвост, с каждым днем уменьшается и сжимает кольцо, и как однажды он своим телом умертвит луг и раздавит стоящий на нем дом.

Принц сказал мне «не быть столь неразумной», и я поняла, что еще недостаточно взрослая, чтобы реагировать на такие вещи правильно, и решила, что однажды я вырасту и все пойму, а до тех пор буду просто делать вещи, которые кажутся мне хорошими, и, конечно, слушать Принца. Он же поцеловал меня, после чего мы сошли с крылатой лошади и двинулись к входу в дом.

Когда мы вошли, тьма коридора навалилась на меня с такой силой, что я не могла пошевелить и пальцем, и тогда решила пообещать Принцу, что буду любить его вечно, и он вновь поцеловал меня.

Cer­e­mo­ni­um 0°=0°: — Да, здесь действительно очень темно и страшно, но ничего не бойся, неразумница, — сказал мой возлюбленный. Наши уста вновь соприкоснулись, и Принц громогласно возвестил «Добро пожаловать в мой Дворец!».

Я просто обязана рассказать, как это место было устроено, просто потому, что этот Дворец был самым восхитительным из всех, когда-либо построенных под небесами.

Domus X: Стоит отметить, что все ванные во Дворце находились на закатной стороне. Спальни же были прямо напротив входа.

v. Reg­num: Все ванные были искусно сделаны из бледно-оливкового мрамора, и все предметы обстановки во всех спальнях были окрашены в лимонный цвет.

v. Por­ta: В крыле, выходящем на ту сторону, где восходит солнце, располагались все кухни.

4 Loci: Кухонная обстановка целиком была выдержана в рыжих, или даже скорее ржавых тонах, напоминающих о мертвых листьях, как они выглядят, когда тебе снится осень.

Ele­men­ta: Коридор и холл, через которые мы вошли, были идеально черного цвета, вестибюль дворца использовался исключительно для деловых поручений.

Qliphoth: Я не сказала еще о главном: в холле кишели жуткие, отвратительные создания, черные жуки, тараканы, и много существ, о которых я ничего не знала, но испытывала к ним страх и неприязнь. Было очевидно, что они беспомощны, пока я рядом со Сказочным Принцем, и было не менее очевидно, что, если бы я пришла сюда одна, они бы с радостью мной полакомились.

— Перестань бояться. Это просто слуги. Здесь, в холле, почти каждый проводит всю свою жизнь, без остатка, — сказал Принц и велел мне поцеловать его, чтобы избавиться от страха. Затем он добавил, что каждый шаг, который я делаю, возможен только тогда, когда я признаю его возможность.

Via Tav v. Crux: Вскоре мы снова свернули в темный и пугающий коридор, с узкими стенами и нависающим потолком. Этот путь был похож на заброшенный подземный туннель, где и двое бы не разминулись. В то же время создавалось странное впечатление, что коридор не имеет ширины, и в его тьмы сокрыты все страхи, что можно представить. По дороге мы и впрямь видели бесчисленные призраки неописуемых снов и воплощенные лики ужаса, и я до сих пор не знаю, каким образом мы смогли добраться до конца туннеля (хотя нас и охраняли какие-то величавые создания, призванные на помощь Принцем).

Cheru­bim: Среди них был орел, паривший и бивший крыльями; в клочья рвавший когтями и клювом любой морок, что норовил к нам приблизиться. Среди них был лев, чей рев был подобен горну, выдыхал же он — пламя. Над нами плыло облако, поливавшее влагой подползающих мелких тварей, отчего они будто вновь обретали разум и убирались прочь. На этой опасной стезе с нами был также бык, прикоснувшись к рогам которого любое чудище рассыпалось стаей красивых бабочек. Был с нами и некий человек, руководивший и зорко следивший за тем, чтобы мы не шумели.

Domus IX v. Fun­da­men­tum: В конце концов, миновав этот ужасный тоннель, мы достигли следующего здания Дворца — гигантского фиолетового строения, и в центре его полным диском сияла Луна. Я подумала, что она очень похожа на юную девушку и восхитилась ее волосами: серебристые нити, тоньше, чем паутинка, очерчивали стан Луны. Да, она была невыразимо красива.

Yod v. Mem­brum sanc­ti foed­eris: Когда мы вошли в холл фиолетового Дворца, я увидела, что в центре зала стоит черный каменный обелиск. Из его острия белоснежной струей бил фонтан, и необычно огромные капли все как одна оказались жемчужинами. Когда они касались пола, то черный цвет мрамора изменялся, как будто от пролитой крови: и мне от всей этой сцены представился новый, цветущий, зеленый мир, и в нем где угодно играют дети.

— Мы поженимся здесь, в этом здании? — задала я вопрос Принцу.

Он объяснил мне, что этот Дворец предназначен только для ведения дел.

— Место, где закон благословит наш союз, расположено выше, чем все Дворцы, принадлежащие мне, — сказал он. — Ты помнишь, кстати, что имя твое — Лола, потому что ты Ключ к Наслаждениям? Ты не можешь представить, как много людей оставались здесь, во Дворцах до самой смерти, не делая дальше ни шага.

Выслушав эти слова, я скромно наклонила голову, а затем потянулась к Принцу, и его поцелуй все еще ощущался на моих устах, когда мы вступили в новый коридор, вход в который открывался из зала, где обитали «слуги».

Via Shin v. Dens: Путь, которым мы шли, оказался не из простых: моим глазам представали языки пламени и восстающие из гробов люди. Над этой картиной витала незримая тень исполинского Ангела-трубача, который поднимал на суд мертвецов, со всей силы дуя в свой инструмент.

«Большую часть людей трудно растормошить менее радикальными мерами», — заметил Принц.

Via Resh v. Caput: Итак, мы пришли (во снах человек может быть только в одном месте в какой-то момент времени — вот поэтому я так люблю бодрствование) ко входу в еще один коридор, выглядевший гораздо привлекательней предыдущих. Стены его освещало солнце, а в гигантских зеленых кругах, не обращая внимания на светило, феи-полуночницы кружились  в своих хороводах). Еще я увидела двоих детей, игравших у стены. Приблизившись, мы присоединились к их игре.

Когда обмен прощаниями состоялся, и мы продолжили путь, Принц повернулся ко мне и сказал: «Разница между нами и ними в том, что мы движемся дальше. Как правило, люди играют без всякой цели, и это хорошо в том случае, если ты странствуешь —  развлечения создают иллюзию, из-за которой время пути кажется короче».

Domus VIII v. Splen­dor: Вскоре мы достигли третьего Дворца (согласно нашему маршруту, если бы мы двигались с другой стороны, то он был бы Восьмым, всего же таких зданий ровно десять).

Красота этого места была неописуема: все вокруг заливал яркий-преяркий оранжевый свет, вспыхивавший и подмигивавший. Где-то вдалеке явственно был слышен шум моря. Если напрячь зрение и поглядеть в направлении звука, то можно различить очертания яростного океана. Из его глубин вырывались крупные, сильные дельфины, и они пели в диком экстазе, на все лады: «Свято, свято, свято!», а затем принимались играть или в шутку схватываться.

Удивительное пространство освещала крошечная сфера, пересыпанная искрами серебра. Мимо него по небу время от времени проносились стремительные огненные колесницы, которыми правили силачи с острыми копьями.

«Все ли в порядке?», — спросил мой Принц, но я не знала, обо мне он говорит, или об этом месте, и, тем более, не знала, что отвечать, поэтому просто попросила его вновь поцеловать меня. И он поцеловал меня, и мы двинулись к выходу.

— Молодец, девочка, очень многие здесь застревали, — сказал неожиданно Принц. Помолчав, он добавил:  — Совсем забыл сказать, что на самом деле все это место представляет собой один беспорядочный ворох книжных страниц. Люди, читавшие их, были столь глупы, что вообще не понимали, чем занимаются. А еще в этом месте были воры. И доктора. Я очень рад покинуть этот Дворец.

Via Coph v. Cra­ni­um: В седьмой Дворец вели сразу три пути, и первый из них был весьма забавен: к примеру, гигантский жук перенес нас на себе через водоем. На другом берегу мы обнаружили, что впереди снова узкая и петляющая дорога.

Из темноты вокруг начали возникать силуэты шакалов, осквернявших воздух трусливым хищным воем. Напасть они, конечно, не отважились, и очень скоро мы приблизились к двум башням весьма необычного вида.

Над ними висела Луна, от лика которой осталась лишь четверть, и в ее свете любые тени вдруг приобретали зловещесть. Мне мерещились в них не то исполинские летучие мыши с кровоточащими женскими лицами, не то люди-волки, чья форма все время плясала меж двух существ.

Еще мы видели, как из теней появились омерзительные старухи, кряхтящие и опирающиеся на палки: как же стало страшно, когда они с внезапной легкостью взмыли в воздух и начали петь ни на что не похожие, в чем-то смешные песни. Порой какая-нибудь из них резко снижалась, ударялась о землю и превращалась в миловидную обнаженную девушку. При прямом взгляде они рассыпались в прах, как печенье, зажатое в кулаке.

Via Tzadei v. Hamus: Довелось нам пройти и второй путь, который должен быть окружен тайной, и единственное, что я могу про него сказать: он был самым прекрасным. Я видела Богиню, самую обворожительную во Вселенной, которая омывала себя в реке росы. На вопрос, что она делает, мне был дан весьма нелепый ответ:  «я готовлю молнии». Я видела там только звездный свет и все равно не думаю, что услышала ее слова неправильно.

Via Pei v. Os: Третий из трех путей был самым жутким.

Нам пришлось пробираться сквозь горы трупов, землетрясения и вулканы, а крепости рассыпались по кирпичам прямо на наших глазах.

Я была очень рада, когда весь этот ужас исчез позади, а вдали показался Зеленый Дворец.

Domus VII v. Vic­to­ria: Все здание, целиком, было выстроено из малахита с вкраплениями изумрудов, и не было в этом Дворце вещи, которая бы меня не восхитила.

Именно здесь мы, наконец-то, поженились с моим Сказочным Принцем.

Наш медовый месяц был раем, и я родила ему похожего на ангелочка ребенка, и время исчезло, и все было хорошо.

А затем однажды я вспомнила, кто я такая, и попросила Принца поцеловать меня.

Он сделал это и с неподдельным удивлением воскликнул: — Святые угодники! Моя любимая маленькая девочка почти сдалась, почти отдалась своему сну, в который поверила. Впрочем, вот что я тебе скажу: почти все странники, которым посчастливилось достичь Зеленого Дворца, остаются здесь навсегда.

Я ощущала жгучий стыд, стоя посреди всей этой красоты: сияющая зеленая звезда освещала пространство вокруг, в воздухе целовались янтарные огоньки, а сквозь прозрачный пол мы могли видеть львов. Эти живые печи для ярости ревели всю ту же песню: «Свято, свято, свято!», и они танцевали, и выглядели совершенно счастливыми.

Я взглянула на себя в зеленое зеркало (весь дворец целиком был как будто одним большим зеркалом) и поразилась серьезности выражения своих глаз.

Я решила продолжить путь и надеялась, что когда разыщу Сказочного Принца, он  разделит мой боевой настрой. Я слышала, сколь безнадежен путь за пределы Седьмого Дворца.

Принц выглядел, наверное, как всегда, но только не для меня, таким страшным образом его чуть не потерявшей. Я сжимала возлюбленного в бесконечных объятиях, целовала, и думала, что никогда у меня одной не хватит мужества двигаться дальше, особенно если учесть, что я знаю, что ждет меня в конце всех испытаний.

…Я чувствую себя сейчас снова обычной маленькой девочкой, которой смертельно надоело писать.

То, что произошло позже, заслуживает отдельной повести, которую я расскажу в другой раз.

Explic­it
Capit­u­lum Pri­mum
vel
De Col­le­gio Exter­no.

Часть II

Я остановилась на том, как мы достигли Зеленого Дворца. Три пути вели к следующей обители, обители Золота, и ни один из них не уступал другому в мрачности. Первая из трех троп носила прозвище «Ужаса Ночи», вторая — «Стрелы дня», а имя последней звучало столь грозно, что люди боялись его поминать вслух.

Via Ayin v. Ocu­lus: Первое, что нам встретилось, когда мы двинулись по ближайшей дороге, был величественный трон из цельного куска серого гранита, и контурами своими он напомнил мне кошку — о, самую чудную и восхитительную из всех кошек пустынь.

Часы пробили полночь, и из темноты сверху спустился Дьявол и сел на престол, а мой Принц тихо молвил «се тайна веков, но его настоящее имя Yeheswah, и он — спаситель мира!». Забавно: я слышала, как другой девочке, тоже глядевшей на трон, и грезившей, что на нем воссел Христос, ее Принц (кровный брат моего) прошептал «не болтай, но его настоящее имя — Сатана, и он взаправду спасет мир».

Наша компания путешественников была столь необычна, что вряд ли я смогу пересказать все те странные и прекрасные случаи, что с нами произошли по пути. Вряд ли я смогу передать гимн, что мы пели, когда танцевали вокруг того Дьявола на его гранитной кошке. Всякий раз, когда нам на глаза попадалась летучая мышь или ползшая мимо тварь, Принц шептал вновь «это — спаситель мира», и я видела, видела, видела что это так!

Хотя мы дурачились так, как вы и представить не можете, и предавались усладам и пиршествам, мы всегда знали, что правильно, а что неправильно, и что мы ведем себя как раз надлежащим образом — ведь мы идем не куда-нибудь, а в Золотой Дворец.

О пиршествах стоит сказать особо: мы угощались жареными младенцами, фаршированными свиной колбасой и черными маслинами; некоторые из бывших с нами девочек вырезали стейки и отбивные из собственных тел, а затем вручали их нашему повару в белом как пепел фартуке, и в его чудо-жаровне из серебра все обретало вкус совершенства. Освещалась жаровня весьма искусно — болотным газом из перегнивших трупов.

Меж нами свободно разгуливала коза с золотой шерстью, смеявшаяся вместо блеянья, и ее шкура, бритая, будто у пуделя, породила немало веселых острот.

Не думайте, впрочем, что среди всей этой роскоши я хоть на миг отпустила руку моего Принца — да превратиться бы мне в чернорожую жабу, если б я на такое  осмелилась.

Via Samekh v. Sus­ten­tac­u­lum: Мало-помалу мы добрались до второго пути, «Стрелы дня», и нашли там прелестную деву без возраста, иллюминированную тремя светами: Солнцем, Луной, и звездами. В одной ее руке была чаша с водой, в которую она собирала росу, выливая ту из чаши прочь; в другой же был горящий факел, которым она на глазах у нас гасила вспыхнувший вдруг пожар.

У девы жили ручной красный лев и покорный орел цвета снега, которые тенями сопровождали хозяйку с детских лет. Когда она была маленькой девочкой, то, играя, нашла их на дне жуткой ямы, наполненной нечистотами. Тогда оба зверя были совсем еще дикие, но доброе отношение девы быстро и навсегда смягчило их души.

Пусть же все мы запомним этот урок доброты к братьям меньшим!

Via Nun v. Pis­cis: Когда мы добрались до третьего, самого зловещего пути, мой Принц начал хохотать и не мог перестать, пока мы не миновали этот кошмар, глубочайшую из бездн ада. Единственным обитателем здесь оказался несуразный пожилой господин, который час за часом, день за днем, тщетно пытался скосить траву у себя перед домом — но всякий раз она взрастала быстрей, сочней, выше, еще не успев упасть срезанной.

«Всякий, кто жил когда-либо, проходил этой тропой», — сказал Принц. «Очень многие смело шагали вперед, будто знали, что ждет их во мраке — а до конца пути добрался только лишь он один. Хотя я видел, как многие проходили путь до конца, и они действительно были одним».

Я подумала, что последняя фраза Принца звучит как-то глупо, но он был мудрее и старше меня, и я ничего не возразила. На самом деле, Дворец, к которому мы приближались, был столь сложен для описания, что ни одно слово из языка спящих не может стать даже намеком на его суть. Воистину, язык мира бодрствующих — тишина.

Domus VI v. Pul­chri­tu­do: Впрочем, это уже неважно! Итак, мы приближались к Золотому Дворцу. Совсем забыла пояснить: те три пути, что пришлось миновать, добираясь, сюда, были на самом деле одной и той же дорогой; но все вещи на них нужно было увидеть с трех разных сторон, столь несхожих, что люди не могут судить об их сути, всегда видя только одну грань. Это был страшный и интересный опыт, но не думаю, что кому-либо стоит даже приближаться к таким местам без опеки Принца.

Tav-Kaf-Reish-Pei: И конечно же, на подходе к шестому Дворцу нам пришлось миновать Завесу. Я не могу вам рассказать о ней что бы то ни было: лучше попробуйте сами, приложите ваш рот к моему черепу, а вашу руку — сюда, вот так, и только в этом случае (кто бы ни сделал подобный жест) я расскажу о том, как была здесь, и что я узрела, и том как все это неописуемо, и том, что все это правда.

Cer­e­mo­ni­um 5°=6°: Шестой Дворец называют Великой Златой Сокровищницей, и он — самая главная тайна из всех, что встречались любому.

Humil­i­tas: Вход в гигантское здание столь мал, что в эту дверку с громадным трудом можно протиснуться, только ползя на локтях и коленях, и даже тогда вы, как было со мной, обдерете до крови всю спину.

Следующее, что с вами происходит внутри: вас прибивают гвоздями на красный щит с четырьмя оконечниками, и в центре его большой круг из чистого золота. Боль при этом неописуема.

Sup­pli­ci­um: Затем меня заставили отречься от любых, самых священных вещей и понятий, что я знала, и принести клятву верности Принцу и принести клятву не желать ничего больше в жизни, кроме как познавать его все больше и больше с каждым днем. Да! Гвозди больше не причиняли мне боли — я висела на этом щите и осознавала, что теперь я замужем, и вся эта странная церемония лишь необходимое условие брака, и я была счастлива, а затем возник мой Принц и положил ладонь на мой лоб, и, клянусь, этот жест пробудил ото сна мое существо даже сильнее, чем в былые минуты его поцелуев.

После этого мне сообщили, что я могу пройти в Покои Невесты, которая, что меня поразило, имела семиугольную форму.

Sepul­chrum: На полу комнаты лежал, свернувшись, красный дракон весьма грозного вида; семь стен были выкрашены во все мыслимые цвета и покрыты ансамблями узоров и картин на совершенно любой вкус. Освещение здесь, в Покоях Невесты, будто по самой природе своей, отличалось от того света, что мне доводилось видеть в сновиденном мире. Этот свет — будил, как заря, и источала его одинокая роза, вкрапленная в потолок комнаты.

В центре покоев был стол, заваленный восхитительными картинами, книгами, и другими, весьма причудливыми предметами: там лежало маленькое распятие, инкрустированное алмазами, изумрудами и рубинами; там были нож с золотой ручкой, и чаша дурманящего вина, и монета с загадочной надписью, и небольшой жезл, увитый пламенем, как куст кровавыми розами.

Рядом со странной монетой лежала железная цепь, и я подняла ее и обернула вокруг шеи, ведь я теперь была навсегда связана с моим возлюбленным Принцем, и никогда не покину его, и найду его вновь, если рок разлучит нас. Затем я наблюдала, как распорядители омыли нож в чаше с вином и, приблизившись, вонзили в мою плоть лезвие, и вонзали его до тех пор, пока на мне не осталось живого места. Так я доказала, что не страшусь любых мук, только ради того, чтобы быть с моим Принцем.

Его же нигде не было видно. Я взяла со стола распятие и подняла его над головой, и свет розы был отражен и осветил все темные уголки этой комнаты, и нигде не было моего Принца. Я знала, что он где-то здесь, может быть, в том уродливом сундуке под столом, и, взглянув на сундук, я вдруг испытала тревожное чувство — я знала, что вот-вот случится нечто ужасное.

Pas­tos Patris nos­tri C.R.C.: И ужасное случилось, да. По моей просьбе, распорядители, те же, кто только что мучил меня, проверяя, достойна ли я Принца, они резко откинули крышку сундука — а внутри него лежал мой милый Принц, такой тихий, как будто спал, но он был мертв. Если б только вы знали, что я почувствовала в этот миг.

Bac­u­lum I. Adep­ti: У меня была при себе тросточка Принца, оперенная крыльями, и набалдашник ее изображал солнечный диск. Я коснулась груди моего возлюбленного тростью, желая, чтобы он проснулся, но чуда не произошло.

После этого мне, впрочем, стало казаться, что я слышу в голове его голос, и он звучал так, как никогда не смогли бы слова мертвеца.

Crux Ansa­ta: Я возложила тросточку на неподвижную грудь моего Принца, и еще вложила ему в ладонь другую вещицу, которую он так любил — крестик с овальной ручкой.

Pedum et Fla­gel­lum Osiridis: Я не могла уйти без чего-то, что бы могло напоминать о Принце, и взяла с собой пастуший посох, и маленький, выпачканный в крови кнут, и когда эти капельки крови падали, то становились алмазами.

Эти алмазы распорядители погребли вместе с моим Принцем. А я — убежала, далеко-далеко, и плакала, плакала, плакала.

Не успела я миновать пределы Дворца, как за мной пришли посыльные. Войдя обратно, я удивилась: повсюду сверкали улыбки, даже на каменных лицах распорядителей-палачей. Я увидела, как из покоев с семью разноцветными стенами, выносят гроб.

Cur inter mor­tu­os vivum petes?: Люди нажали на крышку, та поддалась — и гроб Принца был абсолютно пуст.

Non est hic ille; res­ur­rex­it: Мне сказали, что мой ненаглядный Принц сейчас в маленькой комнатке под самой крышей Дворца. Там он молвит священные для слуха слова: он говорит, что звезды во всей небесной тверди путешествуют в одной ладье, и зовется она «Миллионы Лет».

Затем меня отвели в ту самую маленькую комнатку, и я действительно увидела моего Принца, стоящего и ожидающего меня. Я упала к ногам возлюбленного, осыпая лобзаниями его стопы, и скрытые в них мириады алмазных глаз привечали нас радостным смехом.

Принц был так ослепителен, что на него было почти нельзя смотреть, и он стоял там, в маленькой комнатке, и он все еще говорил странные чудесные вещи; про соловьев, что в скорби по увядшей розе бросались на ее шипы; про то, как тело все вдруг стало глазом, и начал он глядеть: так, как глядит над вечным морем Нерожденный и думает о свете, что разбрелся вниз и вширь.

Adven­it L. V. X. sub tribus specibus: Быстро как свист клинка небо разрезала молния, исполинским огнем возлегла от востока от запада.

И тогда из праха восстал еще один, тот, что был совсем мертв, уже очень давно; и то, что было его останками, шевельнулось в бриллиантовой пирамиде, сверкавшей словно костер; и ее свет был светом пробуждающим; словами его не опишешь, ведь все знают, что даже тьма в мире бодрствования куда ярче, чем свет в царстве снов.

Много чудес еще произошло тогда, но я, к сожалению, не могу поделиться этими воспоминаниями. Я слишком хорошо помню, что означают буквы I.N.R.I. на зачарованном кольце; да я и не могу вам поведать все так, чтобы все стало ясно, ведь, как уже было сказано, в языке мира снов просто нет нужных слов для таких вещей. Очень глупый язык.

Когда я понемногу пришла в себя после всего пережитого, то обнаружила себя в этот раз по-настоящему и навсегда супругой моего Сказочного Принца, и мы никогда не расстанемся.

Sym­bo­la Hodos Chame­lio­n­is; Sym­bo­la Gla­d­ius et Ser­pens: Мы прошли в небольшой зал, где миллионы цветов на стенах сверкали, как хор для глаз. По периметру выстроились вооруженные воины, вздымавшие с криками радости свои клинки; и повсюду плясали, сплетаясь, ярчайшие змеи. На склоне горы нас уже ждал крылатый скакун.

Горы? Ах да, ведь шестой Дворец это на самом деле гора Абиегни, что трудно заметить, когда ты внутри. Есть, к слову, еще один Дворец, у которого вообще нет входа и, чтобы попасть внутрь приходится выйти из него наружу. Это — третий Дворец, и о нем будет отдельный рассказ.

Итак, мы оседлали коня, он расправил крылья, и мы взлетели в небо, навстречу нашему долгожданному медовому месяцу. Позволю себе не рассказать вам о нем ни словечка.

Explic­it
Capit­u­lum Secun­dum
vel
De Col­le­gio ad S.S. por­ta
Col­legii Interni.

Часть III

Не думайте, что я пишу это, потому что наш с Принцем медовый месяц закончился — это не так. Просто мой супруг однажды сказал мне:

— Принцесса, ведь ты не видела еще всех Дворцов; тот что предназначен для тебя — Третий, что очень удобно, так как Второй, где живу я, находится недалеко от него.

Caput can­didum: Король, мой отец, обитает затворником в Первом, и, как я уже говорил, его никто никогда не видел. Сейчас он уже очень, очень стар, и фактически я являюсь Регентом всего царства.

Aleph-Mem-Aleph erit Aleph-Mem-Yod-Aleph: Помни, ты никогда не должна забывать, что, по сути, я — это мой отец; одно поколение это не такое большое расстояние, чтобы я не мог исполнять его замысел в полной мере.

— Скоро, милая моя (мягко прошептал он), ты станешь матерью нового Сказочного Принца, и он тоже однажды спустится в мир сновидений и спасет оттуда еще одну прекрасную девочку.

Arcana de Via Occul­ta: И только тогда я поняла, что когда Сказочные Принцы берут себе в жены девушку (а это никогда не происходит случайно), то они вскоре становятся Сказочными Королями; стало быть, я ошибалась, всегда стыдясь того, что я лишь юная девица простого происхождения, боящаяся навредить репутации Принца — ведь без меня он просто не сможет достичь короны и зачать своего преемника.

Последнее, впрочем непросто: это непременно должно быть осуществлено в Третьем Дворце, а путь к нему очень опасен, уверяю вас.

Туда ведут две дороги, берущие свое начало у Восьмого и Шестого Дворцов. Оба этих пути сплошь покрыты водой — но второй опаснее, потому что если не соблюдать осторожность при его прохождении, на этой дороге гораздо легче получить увечье или даже погибнуть.

Via Mem v. Aqua: Чтобы начать дорогу по первому из путей их, нужно позволить вымазать верхнюю часть своего тела кровью; затем твои ноги скрещивают, подвешивают тебя за лодыжку, и начинают раскачивать, как на качелях.

На мне была очень милая белая юбка, на которую не упало ни капли крови с верхней части тела, и Принц сказал, что благодаря ей в воздухе я была похожа на белую пирамиду, над которой сиял красный крест. Мне был приятен этот образ, ведь я осознала, что больше всего желаю стать Спасителем Мира — каждый втайне мечтает об этом.

Во сне только иногда видишь других спящих, еще чаще это просто сон без сновидений — но иногда сквозь него видишь образы Мира Пробуждения, и происходит это перед тем, как тот, кто видит сон, начнет, наконец, просыпаться по-настоящему.

Принц сказал мне, что на самом деле, только Первый Дворец, где живет его отец, действительно обозначает границу мира по ту сторону сна. Все остальные Дворцы это просто места, где немного удобнее спать.

— Только просыпаясь все больше и больше, ты можешь понять, сколь многое из того, что ты считала признаками пробуждения, также было сном, лишь просто сном, — таковы были слова моего возлюбленного Принца.

Via Lamed v. Per­ti­ca stim­u­lans: Второй путь, который как я уже говорила, гораздо опаснее первого, проходил по узкой грани огромного зеленого кристалла, мерцавшего в темноте.

На этой же грани лежало и балансировало от малейшего колебания воздуха небесной красоты голубое перышко.

Если, двигаясь, ты случайно заставишь его упасть, то мгновенно возникнет грозная женщина с обнаженным мечом — и она унесет с собой твою голову.

Я не осмеливалась дышать, пока медленно шла по кристаллу, а вокруг, у его подножия, танцевали тысячи, много тысяч прекрасных молодых людей, одетых в зеленое. В конце пути, который мне помогло пройти только лишь чудо, была весьма грозного вида дверь — она вела в Пятый Дворец, также известный как «Королевская оружейная».

Domus V v. Sever­i­tas: Внутри Дворец, которого мы достигли, оправдывал свое прозвище: он был полон стальных машин, и почти все они были раскалены — докрасна, добела. В воздухе здесь рокотал гул, непонятно откуда идущий, давящий и вонщающий в сердце страх.

Чтоб изгнать шум из головы, я хлестнула маленькой плеткой свою руку, а потом снова и снова, пока кровь не залила весь Дворец изнутри, и он не стал одним большим пенящимся красным водоворотом. Я увидела, что этот омут помешивает некий свет, ярко вспыхивающий и злой  — он рождался в огромной пульсирующей огнем Звезде под куполом зала.

Я глядела на вспышки от купола, а потом все перед взором вдруг стало краснеть, и гигантский язык огня, подобно ветру, прошел по всему Дворцу, и его рев был страшнее и выше чем гром. Это было чудовищно и, чтоб вынести ужас вокруг, я схватила торчавшие из раскаленных машин ножи и начала себя резать; а уничтожающий звук, он все рос, и гигантское пламя уже проходило меня насквозь.

Я была очень рада, когда сквозь кошмар наконец-то послышался голос Принца:

— Тебе не по нраву тут, правда? Не поверишь, как много людей находят наслаждение в том, чтобы проводить в этом Дворце  всю свою жизнь.

Via Kaf v. Manus: В Четвертый Дворец, расположенный еще выше, чем предыдущие, можно добраться тремя путями. Первый из них — очень любопытное место, где много больших колес, на которые непрерывно пытаются взобраться причудливые существа, похожие на обезьян, шакалов и сфинксов. Для меня их поведение выглядело очень глупым, ведь у колеса вершины вообще нет, у любого. Смешные. Если то, что вы ищете, это покой, то он явно лежит в самом центре колеса, единственной его части, что никогда не вращается.

Via Jod v. Pugnus: Вторая тропа была очень красива, такой красотой, которую видишь, зайдя глубоко в сердце леса весной. На этом пути обитал очаровательный старик-страж, который никогда не выходил за пределы этого места, да ему и не требовалось — ведь еще с самого начала он был прикомандирован к Первому Дворцу. На старце был серый плащ c капюшоном, а в руках он нес лампу и посох: по его словам, плащ означает, что вы должны вести себя скромно и молчать обо всем, что увидите; лампа означает, что вы должны рассказать об увиденном всем, чтобы и внутри них затеплился огонь понимания; посох же, по словам старика, была прямым указанием, что именно вам нужно сделать.

Разумеется, я не поверила его рассказам, ведь я уже большая девочка. Я видела, что посох стража это на самом деле измерительный жезл, с помощью которого был построен Дворец целиком; а лампа была тем единственным источником света, который сопровождал строительство; что касается его плаща, то он был бездной тьмы, непроницаемой и укрывающей все, что находилось вверху.

Вот из-за этой тьмы так и случается, что люди мира снов никогда не видят вещи во всей красоте, как теперь могу я — их дома все построены из кирпичей, и они в них сидят, и считают на своих счётах, и обманывают их, и ссорятся. А еще однажды кто-нибудь получает, например, миллион счётов , и пытается с ними разобраться, пытается понять, какие ему «пригодятся», и считает это опять на счётах, и у него ничего не выходит. Живот надорвать можно над этой комедией, хотя, надо признать, вся эта безысходность была бы адом, если б вдруг оказалась не только лишь чьим-то сном.

Итак, я описывала пути в Четвертый Дворец. Третья дорога заполонена львами, чей грозный вид может заставить любого пуститься в бегство. Бояться, однако, тут нечего: даже если один из львов вдруг решает вас укусить, ему преграждает путь милая женщина, которая с улыбкой кладет руки зверю на пасть и смыкает ее, без особых усилий. Когда тропа уже исчезла позади, я подумала о Данииле Египтянине, сброшенного в ров со львами за то, что отказался предать веру в истинного Бога.

Domus IV v. Benig­ni­tas: Четвертый Дворец оказался, пожалуй, самым прекрасным из всех, мною виденных.

Его здание выкрашено в небесный цвет и в изобилии инкрустировано бериллами, аметистами, лазуритами, а еще бирюзой и сапфирами. В центре главного зала  — бассейн, наполненный чистыми аквамаринами, и в его воде каждая капля играет, как будто кристалл, и сквозь них летит свет, становясь затем синим.

Над бассейном подвешен внушительного вида и размера глобус, глубокий оттенок его цвета вновь напоминает сапфир.

По периметру зал охватывают кольцом девять зеркал, а еще я услышала в воздухе шум, без слов, но по его тональности ясно как день, что словами могли бы быть «Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!».

Ratio Nat­u­rae Nat­u­ratae: В воздухе тут будто мечутся фиолетовые язычки пламени, каждый из них словно всхлипывает от неизбывной счастливой любви, распирающей изнутри. Такие огоньки рождаются всякий раз, когда в мире снов кто-то кого-то целует, и в его душе при этом цветет настоящее чувство.

Мы ныряли и плавали в бассейне, полном аквамаринов, и я уже чувствовала себя почти такой же счастливой, как те огоньки, но потом мне сказали «Девочка, пришло время расплачиваться за веселье».

Забыла сказать, еще в этом Дворце была музыка, которая как фонтаны поднималась и опускалась и брызгала, хотя, конечно, это было гораздо сложней и прекраснее, чем я смогу описать.

Adep­tum Oportet Ratio­nis Fac­ul­tatem Reg­nare: Я спросила, чем же я могу расплатиться, и мне был дан ответ: «Ты теперь повелительница всех этих Дворцов, с Четвертого по Девятый. После того как ты стала супругой Принца, ты на удивление хорошо управляла Залом Слуг — мы хотим, чтобы ты руководила и всеми другими. Это необходимо, иначе ты не сможешь продолжать путь и достичь Третьего Дворца».

Я сказала им, что, по-моему, все Дворцы, где я была, устроены самым подобающим образом, и тогда кто-то поднял меня высоко в воздух, так высоко, что я увидела маленькие Дворцы внизу, и вскрикнула: даже отсюда было заметно, что фасады всех зданий теперь уродливо испещрены большими рекламными щитами, и надписи на каждом Дворце были похожи как близнецы:

ЭТО ПЕРВЫЙ ДВОРЕЦ

Именно здесь предпочитает жить Его Величество

В единственном экземпляре. Остерегайтесь подделок!

Только ЗДЕСЬ ваша жизнь обретает смысл

Только ЗДЕСЬ вы сможете посмотреть, как Змей пожирает свой хвост!

Можете себе представить, как я разозлилась. Собрав помощников, я велела им пронумеровать все Дворцы в их настоящем порядке, а щиты не убирать, но приписать к ним небольшие ремарки («Пятый Дворец — больше и мечтать не о чем! », «Седьмой Дворец — только здесь вы найдете внешнюю роскошь при гнилом нутре!» и подобное).

Также на каждый щит прикрепили табличку «Это не Первый Дворец. Отсюда короткого пути к Первому Дворцу нет. Единственный способ достичь его — посещать Дворцы по порядку».

Gla­d­i­um, quod omnibus viis cus­todet por­tas Otz Chi­im: Необходимость делать это весьма раздражала, ведь я помнила, что в старые времена можно было перемещаться по любому маршруту и даже не намокнуть, если пойдет дождь. Теперь же, к примеру, не существует прямого пути от Четвертого к Третьему Дворцу. Можно, конечно, доехать на колеснице от Пятого, или даже добраться пешком от Шестого (где живут близнецы) — но оба этих способа запрещены тем, кто, как я, уже посетил Четвертый Дворец.

Nomen: Alef-Ayin-Reish-Tav:  Однажды мне там рассказали, что означает надпись T.A.R.O. на моем волшебном кольце.

Nomen ADNI — Tav-Lamed-Dalet; Fe-Lamed-Alef; Dalet-Vav-Yod; Tzadei-Vav-Nun: Прежде всего, это значит «ворота», а также это истинное имя моего Принца, если прочитать его целиком, букву за буквой.

Car­tae Tarot v. Aegyp­tio­rum: Вы, должно быть, помните, что на моем кольце также были буквы I.N.R.I. Теперь я узнала, что это более краткая формула для L.V.X., обозначения невыразимого сверкания и величия всеприсутствующего Света Бодрствования. А еще, как ни странно, это слово тоже обозначает имя моего возлюбленного, только произнесенное в сокращении.

Римляне говорили, что в этом имени шестьдесят пять частей, пять раз по тринадцать.  А семьдесят восемь это шестью тринадцать (запомните, чтобы достичь Мира Бодрствования нужно назубок знать таблицу умножения на 13). Итак, если вы соедините эти два числа, то получите одиннадцатью тринадцать, и затем вы получите священное одиннадцатибуквенное слово ABRAHADABRA.

Как вы помните, все Дворцы обладают двойной нумерацией — Третий одновременно является Восьмым, и так далее. Но вот чего вы не знаете, так это того наслаждения, которое испытываешь, пройдя их все и добравшись до самого конца. Надписи на кольце I.N.R.I. и T.A.R.O. в этом смысле аналогичны полисмену, говорящему «проходите дальше, пожалуйста».

Наверное, я была бы не против так всю жизнь и прожить в Четвертом Дворце, но мало помалу начала замечать, что и он по природе своей относится к миру снов. Не было смысла задерживаться здесь еще дольше — тем более, что предназначенный для меня Дворец был как раз следующим, Третьим.

Вы ужаснетесь, если я опишу, каким образом можно туда добраться. Сколько бы у вас не было мужества, ужаса будет гораздо больше, и никто в целом свете на этом пути не придет вам на помощь, да и самого пути как такового вообще нет.

Впрочем, рассказ об этом путешествии может выйти и впрямь захватывающим. Но сейчас уже пора в дорогу, и поведаю я о том, как ее прошла, уже в следующий раз — если все же достигну другого конца пути.

Explic­it
Capit­u­lum Ter­tium
vel
de Col­le­gio Inter­no

Часть IV

Via Cheit v. Val­lum: Пришло время рассказать вам о поездке на колеснице, с которой началось мое последнее приключение. Колесница эта целиком вырезана из чистого, ясного янтаря, что мечет в стороны на ходу острые искры. Подушки и ковры, таящиеся внутри балдахина, оторочены шкурками горностая.

Полог балдахина, ярко-синий и щедро засеянный звездами, напомнил мне небо, каким оно видится в мире снов. Везти меня предстояло уже запряженным невозмутимым сфинксам, белому как соль и черному словно китайский порох.

Наибольшее, однако, впечатление произвел колесничий — никогда в жизни я еще не видела краба таких огромных размеров, который не только был облачен в рыцарские доспехи, но еще и на редкость умело правил нашими «скакунами».

Его имя скрыто в одиннадцатибуквенном тайном слове, о котором я уже вам поведала. Я, впрочем, зову колесничего Йеху, ведь ему всего девятнадцать лет от роду.

Важно помнить подобные вещи здесь — на самом трудном пути из всех, без колесницы и вовсе непреодолимом. Расстояние, которое необходимо покорить, невообразимо большое, куда дальше, чем отстоит небо от земли в вашем сновиденном мире.

Via Zayin v. Gla­d­i­um: Не слишком проста и другая дорога, пролегающая через владения двух сестер-близняшек — одна из них сдержанна и хороша собою, а другая весьма неприятна на вид и порывиста.

Ну вот, язык мира снов опять доказал свою глупую ограниченность — ведь мы можем сказать и совсем иначе: одна из сестер темна и невежественна, а другая уже научилась познанию и простым радостям.

Если вы принцесса как я, то в такой ситуации очень важно блюсти безукоризненные манеры: ступить в проход, принять приглашающую на танец руку, и веселиться по правилам, принятым тут хозяйками.

Вести себя так в ваших же интересах: ведь если хоть слово, хоть неловкий жест вдруг заденут душевные чувства сестер или их гостей, вас назовут самозванкой — и лучник, парящий над празднеством в воздухе сразу же вынесет вам приговор.

Via quae non est: В этом случае, разумеется, до Третьего Дворца вы уже никогда не доберетесь.

Vagi­nae Quinque Ani­mae: Настоящие испытания, однако, поджидают на выходе из владений сестер.

Перед тем как покинуть Дворец Любви, как близнецы сами зовут это место, вы обязаны полностью обнажиться для дальнейшего путешествия.

Это значит, что вам придется снять свой мужской костюм и свой детский костюм, и всю вашу одежду, исполненную удовольствий, а затем вашу кожу и вашу плоть — не забудут в итоге и ваши кости, которые вытянут и унесут, одну за одной.

Это еще не все: вам прикажут снять все юбки чувств и накидки идей, а затем заберут и поношенное платье личности.

Сделав последний шаг и отбросив платок, что служил вам сознанием, вы разбежитесь и прыгнете в бездну, холодную пропасть, где нет ни единой живой души.

Во всех мирах не найти более скорбного и одинокого места. В бездне нет света, нет пути; нет подсказок, чтоб уцепиться за них; больше нет рядом даже его, Сказочного Принца; всепроникающим чарам его голоса не добраться сюда.

Не существует никаких советов и схем, куда надо «идти» и как стоит «вести себя» в бездне. Вас будет уничтожать боль осознания, что вы теперь одни, совсем одни, и у вас не осталось вообще ничего, даже вас самих. Вряд ли бумага поймет этот крик из глубин ужаса.

Затем вы ощутите, что падаете все быстрее, и уже нет ни дна, ни стен, ни верха, ни того, кто был вами и прыгнул, и все это настолько мучительно, что вы возопите о том, чтоб вернуться назад.

К счастью, нет, и не будет уже «назад» — ваш полет ускоряется — еще, еще быстрей — вы летите вниз — вас больше нет, ни в каком виде — однажды вы опять есть и вы падаете — а потом вдруг произойдет то, о чем я не могу говорить вслух.

Domus III v. Intel­lec­tio: Третий Дворец называют Обителью Скорби. У входа в него мне вручили новый наряд, весьма небрежного вида, что объясняется так: в этом месте никто не думает об одежде, как о своей — только лишь как об одежде.

Abest Egoitas; Ego est Non-ego; Puer­peri­um: Это Дворец самой предельной Тьмы.

В его здании расположен бассейн из цельного обсидиана, и над черной зловещей водой — застыли в медленных как столетия размышлениях фигуры, чьи лица скрывали вуали. В том, как кротко и не спеша, бродили они у кромки воды, была грусть и ни с чем не сравнимая красота.

Мало-помалу, я начала ощущать то, что пронизывало Дворец, неведомые мне ранее боль и странную скорбь, и они во всем так отличались от боли и скорби, терзавших когда-то меня в мире снов, что любые детали лишь только введут в заблуждение. Я чувствовала, что эти новые ощущения поднимаются из самых моих глубин — из глубин той, другой, настоящей меня, которую я почти и не знала.

Par­tus: Если б вы были на моем месте, то, спустя какое-то время, увидели бы вдалеке исполинский огненный шар — явление нового солнца в Шестом Дворце — и как же, как же вы были бы этому рады.

Миллионы труб ревут разом, и само небо чуть пошатнулось от выкрика «Долгих лет новому Принцу!», и вы с гордостью поняли бы, что речь об избраннике для вашей дочери. В этот самый момент вы, как я, с удивлением бы обнаружили, что обитаете в трех Дворцах одновременно — что можете чувствовать пламя любви своего ненаглядного Принца; и слышите, как в тишине старый Король шагает по залам Первого Дворца; и еще вы, конечно же, были бы там, внизу, где сияли лучами мириады слов и поздравлений, где снова теперь во главе всего были гармония и красота; и их славный союз вы бы короновали венцом из двенадцати звезд (кроме этих слов в языке мира грез не подойдут ни одни).

Vita Adep­ti: Вот и все, больше не за что бороться, и нечего больше искать. Теперь, когда вы, как и я, осознали бы, что в мире пробуждения, Дворец — един, перед вами б открылась свобода идти куда и когда будет угодно любым нужным путем: все дороги во Второй Дворец стали свободны.

Все дороги, ведущие в первые три Дворца, незаменимы по-своему, каждая из них участвует в управлении миром снов, пограничной областью, и миром пробуждения.

Via Vav v. Clavus: В их числе путь Иерофанта, который с пылающей звездой и кадильницей будет ждать вас у алтаря титанического собора.

Via Hei v. Fen­es­tra: И дорога Великого Вождя, что правит при помощи сил своих скипетра, державы и короны сверкающей.

Via Dalet v. Por­ta:  Также путь Королевы Любви, восхитительный, неповторимо прекрасный: по нему идет царственный Принц-супруг, чтобы достичь моего брачного ложа.

Via Gimel v. Camelus: В чертог старого Короля ведут три дороги. Первая, на которой ему всегда составляет компанию новый Сказочный Принц, ведет мимо жилища загадочной луноликой дивы. Ее книга всегда открыта, и всегда она читает прекрасные слова, что записаны на страницах, и святой тайной блещет улыбка ее из-под тонкой вуали, что выткана из томных мыслей и самых честных касаний губ.

Via Beit v. Domus: Другой тропой, выложенной из грома и скрепленной молниями, обычно хожу я — когда хочу навестить отца моего Короля в его доме. Обитающий на этой дороге святой маг Гермес всегда помогает мне, иногда так быстро перенося на другой ее конец, что само время не успевает заметить нас.

Via Alef v. Bos: Последний и самый загадочный из всех путей к Королю мог повергнуть вас в недоумение: на нем нет ничего кроме дурачка, которого преследуют и кусают собаки и крокодилы, а он потешно задирает ноги, убегая от них, и всюду таскает с собой как святыню дырявый пустой мешочек.

На самом деле он — человек, который хотел пробудиться, и сделал это. Ему нет нужды беспокоиться о чьих-то мнениях теперь, ведь Первый Дворец принадлежит ему. Он — старый Король.

Он — это ты.

Что касается меня, то я уже успела заметить, насколько все-таки не похож на реальность тот Мир Пробуждения, где я теперь живу. Мне кажется, что в нем все-таки слишком много от сна. Реальный мир только один, и я называю его Мир Истинного Пробуждения.

Мой Принц теперь зовет меня маленькой Лолой Истинно-Пробужденной, и совсем никто уже не зовет меня Лолой Наяву-Грезящей. Но я навсегда останусь Лолой, потому что я  — Ключ к Наслаждениям.

Я так и не рассказала вам, на что похожи первые два Дворца. Да вы и не сможете этого понять, но я все же попробую.

Domus II v. Sapi­en­ta: Второй Дворец кажется серым, потому что в нем свет и тьма непрерывно и неуловимо взрываются, вспышкой сливаясь в одно. Во Втором Дворце живет мой возлюбленный, а больше, по правде говоря, мне про это место ничего знать неинтересно.

Domus I v. Coro­na Sum­ma: Самый первый из всех Дворцов так прекрасен, что вы никогда не смогли бы его представить. Я добавлю, зная, что останусь непонятой: в этом Дворце живем мы с моим Принцем, всегда.

И последнее, что мне осталось сказать. Нет пока что никакого Мира Истинного Пробуждения — но обязательно будет, когда Змей из внешних пространств закончит глотать свой хвост. Я сама пока не до конца понимаю, что это значит.

Но неважно. Первое, что вам нужно сделать после прочтения моего рассказа, это пуститься на поиски своего Сказочного Принца, чтобы он мог увезти вас прочь, дальше и дальше от мира снов.

А Змея вообще лучше выкинуть из головы.

Вот и все.

Explic­it Opus­cu­lum
in
Capit­u­lo Quar­to
vel
de Col­le­gio Sum­mo.

Алистер Кроули, 1907

Адам Тарот, перевод, 2011