Алистер Кроули: истина, которой не было

Поток сознания, который записывает Кроули-персонаж в cтранноватом рассказе Р.С. МакНеффа «Сибарит меж теней», говорит о Телеме и личности ее Пророка едва ли не больше чем все слова, что были написаны рукой реально существовавшего Кроули – А.Т.

С вершины блаженства и сладкого гипноса потерянного времени. Семена моих мечтаний отдают прощальный салют известным мирам. Я говорю картографам, которые называют мою карту невидимой, что космос заморожен в привычке их домыслов. Их города – мое семя; их дома, жены и тяжелый труд – фантастические тени стабильности.

Я различаю только ослепительные волны, ауру мультипликаций тончайшего аромата кубического сантиметра грубой химической массы. Позволь вдохновенному языку плескаться свободно и ныне, и присно. Я пою резцом и полотном пилы; – молотом и весами, длинными и размеренными – всеми мелодиями ремесла. Работа бередит внутри мой аккумулятор клеток. Мое напряжение – миллион ватт.

Алхимия терпелива. Действует в тишине. Подобно Дао распознает божественность риска, мощь бесполезности, случай – просто столкновение двух целей. Пока во мне затвердевает шлак. Я перестал спрашивать себя, есть ли у меня истории, так как нет больше историй, кроме поддающихся расшифровке столкновений. Матовые, бесформенные предметы случайного конденсируются и оседают в богатой руде. Мои вены испещрены алмазами, добытыми в каменном угле.

Я – красный король, возрожденный из пепла бронзовый Феникс, стоящий за штурвалом пламени. Я пересек бушующую реку тяжелейших испытаний и был коронован четырьмя стихиями. Так пусть же отныне парадокс призмы вспыхнет ярким пламенем на папирусе дерзкого голоса моего сердца.

Воздушные видения трепещут. Возвращаясь из насыщенного полета мечтателя взмахом крыла. Почти прозаичен этот вихрь. Потеряны континенты, контуры, картографы. И я сам, мое первое плавание хрустально и прозрачно, беседка, увитая зеленью, маска, скрывающая лицо.

Воистину планируемая полярность видения пьянящей влагой струится по граням стекла, отражая оплошности сердца и миграцию души. Я очистил город. Священной жидкости столицы придана форма ее металлических кишок. Это падение Ашеров, разложение чувств. Вспышки неоновых огней.

Посвятите меня в секс электричества, катушек, патронов и штепсельных вилок. Перед тем как планета придаст божественности порождениям раската грома, звучащего в холмах. Только человек создает андрогинность.

Мой ум – меланхолия тумана на заснеженном поле, пар унавоженной земли, поднимающийся к звездам, свободно струящиеся воздушные волны волшебным ковром путешествий Синдбада.

Видишь, я стою в Мексике. У меня стан древних, детей Лилит, рост в двадцать три фута.

Я подпирал подсолнух Ван Гога, терзаемый побегами кактусов, песком безумия, пока не взорвалось солнце аркана. Мы пожираем солнце, мои звездные братья. Мы – часть его семени, величайшего оргазма, и это в нас навеки.

В лихорадке миражей, в галлюцинациях пытаюсь я коснуться изысканных яств солнечного – пейотля, дурмана и мескаля.

За остроконечными шпилями утесов, обточенных слепящим светом, разбухшие, причудливые почки карт незаметно превращаются в оазисы.