Место, где всё странно или атопии Ричарда Линклейтера

В принципе, не важно, к какой категории режиссёров отнесут Ричарда Линклейтера и в каких терминах охарактеризуют его самого: будет ли это артхаус, где он станет внимательным теоретиком драмы; «американ индепендент муви», где он превратится в неуверенного экспериментатора; или даже «мейнстрим», в коем Ричарду отведут, правда, не самую лучшую роль создателя придурковатых комедий. В любом случае, до характеристики «проницательный новатор» критики и зрители вряд ли добрались бы, не создай он в нужное время две свои самые знаменитые вещицы: «Пробуждение жизни» (Wak­ing life) и «Помутнение» (A Scan­ner Dark­ly).

На наш взгляд, картины, где нашёл место идеальный синтез между специфической формой и таким же не вполне обыденным содержанием. Без сомнения, рассказать об осознанных сновидениях («Пробуждение жизни») и умопомрачающем нарколептическом кошмаре («Помутнение») нагляднее и убедительнее вряд ли получится.
Обратимся сперва к форме, ибо, во многом, Линклейтера и смотрят ради этой ставшей уже знаменитой киноанимации. Приём, который использовал режиссёр для двух вышеобозначенных картин, называется ротоскопированием. Сначала снимают настоящих актеров в настоящей обстановке, а затем, кадр за кадром обрисовывают всё, что имело счастье в этот кадр угодить: черты лица, одежду, вещи и предметы, словом, подменяют реальный мир его анимированным аналогом. Конечно, применяют этот метод и в чисто прагматических целях, дабы, например, подрисовать элементы, которые в реальности на камеру никак не снимешь, бесшовно наложить персонажа на нужный фон или размножить массовку. Последнее, кстати, использовалось в фильме «Загадочная история Бенджамина Баттона».

Долгое время и само ротоскопирование оставалось загадочным, поскольку его применяли лишь для создания спецэффектов, суть которых, разумеется, зрителю не пояснялась. Линклейтер ничего не таит, и делает этот приём основополагающим, но не для того, чтобы лишний раз доказать свою артхаузность, а, как станет видно позднее, чтобы подыскать необычному содержанию нужное выражение.

В сравнении с «Пробуждением жизни», «Помутнение» выглядит сделанным намного профессиональнее и, не побоимся этого слова, круче; никто уже не скажет, что Линклейтер ротоскопировал, ротоскопировал, да не выротоскопировал: уверенное владение фотошопом и пятнадцать месяцев мучительных трудов позволили в самых ярких красках рассказать о жизни героев Киану Ривза, Вайноны Райдер и Роберта Дауни-мл. сотоварищи. Напомним, что все актёры, несмотря на свою анимированность, сначала снялись в реальной аналогичной версии фильма (но к просмотру доступна только эта).

Так какую же реальность так усердно анимировал Линклейтер? Как история, «Помутнение» кажется злоключенческим, нарколептическим, с толку сбивающим тревожным сном, где главными персонажами являются кучка таких же неуверенных и чёрти-что-затевающих молодых людей. Утопия, идеал возрожденческой мысли, – это место, которого нет, и поэтому там всё прекрасно. Антиутопия (или дистопия), страшащий факел, которым размахивали Оруэлл и Хаксли, – это место, где всё плохо. Но есть в этом ряду «топий» также и атопия. Это место, где всё странно. Вот эту-то атопию и воспроизводит Линклейтер в «Помутнении», пытаясь оживить причудливое, зловещее и параноидальное здание головоломок дедушки кибер-панка Филипа Дика, слегка разбив тяжёлый текст вялотекущим повествованием на экране.

В одноименном романе 1977 года повествуется о «недалёком будущем», где каждый второй подсажен на т.н. «вещество D».  Главный персонаж – Боб Арктор, он же Фред, он же сотрудник полиции, пытающийся вывести на чистую воду компанию не совсем нормальных людей, на которых выходит через свою подружку Донну. Из-за «вещества D» у Арктора начинаются серьёзные проблемы с психикой – результат постепенного расщепления мозга. Его жизнь превращается в паранойю, и он доходит до того, что шпионит посредством жучков и скрытых камер не только за членами компании, но и за Фредом, то есть, самим собой.

Зритель видит апатичных, аэнергичных, аустремленных, аморальных и, безусловно, анимированных персонажей, болтающихся в этой атопии без смысла и цели. В обществе недалёкого будущего (2013 год), где в атмосфере демократического тоталитаризма (или тоталитарной демократии?), повсюду проникает глаз большого брата, это сканирующее (scan­ner) наблюдение вызывает исключительно психоз и манию преследования. Яркими красками Линклейтер рисует помрачение главных героев: тут бродят двуличный Баррис (Роберт Дауни-мл.), инертный тунеядец Эрни (Вуди Харрельсон), унылый Фрек (Рори Кокрейн) и прекрасная кокаинистка Донна (Вайнона Райдер). За всей этой группой наркош-недотёп следит двойной агент Арктор (Киану Ривз), безвыходно застрявший между своими полушариями полуполицейский и полунаркоман, обречённый ровно настолько, настолько завязший в бесплодной любви, которая тоже ничего хорошего не сулит.

Сцена, где все эти  дурачки спорят о велосипеде (одна из немногих, кстати, которая не о наркотиках), была прямо взята из Дика. Причем Линклейтер грубо вырвал её из контекста, ибо для тех, кто не читал романа, она так и останется непонятной. Без сомнения, Линклейтер снимает для определённой категории зрителей. Он удачно адаптировал своего любимого автора не только под потребности анимированного кино, но и под вкусы «правильного» зрителя – загулявшего киномана, который уже ничего не ждёт от того, что смотрит; или для молодых людей, не чурающихся почитать что-то типа Оруэлла, Воннегута или, не дай бог, Брэдберри, словом, «наших». Конечно, этот аспект независимости потребовал жертв.

Линклейтер в интервью: «Не думаю, что вариант с 25‑ю миллионами долларов, игровым фильмом и студийными съёмками мог сулить нам то, что мы хотим. В этом случае, адаптация книги немало потеряла бы. Вот, скажем, сцена с велосипедом, её бы уже не было, как не было и всех этих неожиданных полицейских штучек. Из этой постановки ушёл бы сам автор – Дик. Поэтому мы и решили сделать анимированную версию, пусть это и будет дешево, но мы расскажем обо всём, как мы этого хотим».

Линклейтер – страстный любитель одноэтажной Америки, чего-то домашнего и приземистого, но дико любопытного, поскольку там происходит всё самое интересное (пусть и отдающее бытовым акцентом, вроде выпаривания наркотика из аэрозоли или испытания самодельного глушителя на заднем дворе). Стоит сказать режиссёру спасибо за то, что он не стал воскрешать все, какие только можно стереотипы о «недалёком будущем». В итоге в этом демонстративно-небрежном мультфильме оживают вещи и обстановка апартаментов самого Линклейтера: помещения низеньких бунгало и дюплексов, сверху до низу – как каморка у Валли – наполненных вкусным для глаз хламом.

Будущее без этих атрибутов будущего злокозненно и пессимистично: кажется, что герои «Помутнения» не живут, а доживают, не мыслят, а домысливают свое существование в домике, расположенном в символическом тупике. А Ривз как всегда темнит и наводит непонятности уже одним своим присутствием (да не обрушатся гневно на меня его поклонники: что бы он сыграл хоть разок простого парня – да не в жизнь!). Как и герой «Пробуждения», он тоже бродит в пустыне бессознательности и неведения.

В «Помутнение» Линклейтер вставляет самоцитацию из «Пробуждения» – это сцена с человеком, который стоит на площади и призывает в рупор граждан к самосознанию и совести; в «Пробуждении» он был максималистом, который облил себя бензином и сжёг, как знаменитый буддийский монах Куанг Дык. Это удивительно напоминает финальную сцену из «Ностальгии» Тарковского, где подобный перформанс сумасшедший устраивает перед немой, бездумной и аморфной толпой, тем самым, как бы показывая, кто в этом мире настоящий сумасшедший. Это может и ни к чему не обязывающая реминисценция, но мы-то ведь знаем, какой фильм Тарковского Линклейтер отметил номером один в своём хит-параде.

Второе спасибо Линклейтеру мы скажем за его подход к литературе. Как известно, он и сам подумывал не раз связать свою карьеру с писательским мастерством и поэтому навыки бережного обращения с текстами у него, несомненно, есть. Это невероятно, но «Помутнение», этот малобюджетный, свойческий, сбитый на паре домашних компьютеров фильм, тем не менее, ухватил то, что не каждый читатель ухватит в романе Дика. Вся тематическая литература американских писателей 60‑х 70‑х, от Мейлера, Вулфа и Капоте, так или иначе, весьма умело эксплуатировала мотив умопомешательства, истерии и психоза (с одной стороны, симптомов уходящей эпохи «Turn on, tune in & drop out», а с другой,  угрозы наступающей атомной войны, даже если в романах об этом не было ни слова).

Дик продолжал плыть на этой электропрохладительной кислотной волне. И поэтому никакой другой фильм, помимо «Помутнения», не смог бы передать междустрочное пространство романа, который, кстати, не один Линклейтер снимать намеревался. Уже со своего первого «Халявщика», режиссёр показывает, как вставлять в фильм случайные, на первый взгляд бессмысленные сцены и как сделать так, чтобы это всё заработало и стало единым концептуальным внутрикультурным целым.

«Из всех книг Дика, – рассказывает Линклейтер, – «Помутнение» было наиболее близко к моему персональному субкультурному бытию. Я уверился, что, наконец, разгадал его код. Я чувствовал, что это всё моё, и что Дик был во мне, словно, каким-то образом во мне говорил».

Фильм по уши набит цитатами на самые разные произведения и досужий зритель может поискать их сам, не будем раскрывать тут всё. Скажем только, что «Помутнение» – это занятная галлюцинирующая кинофантазия, при просмотре которой у зрителей и критиков возникает лишь один вопрос: какого чёрта тут делается? Фильм, конечно, не ясен как топор и не однозначен как боевик.

Как и многие фильмы подобной тематики, он ничего не пропагандирует, ни к чему не обязывает и ни о чем не предупреждает: морали, ясности и однозначности просто не хватило места в этом душном, замкнутом мире, от которого слегка ведет голову – на то она и атопия, чтобы там чего-то не хватало.

«Однажды, – говорит режиссёр, – я рассказывал о наркотиках и их роли в этом фильме, как мне на ум пришло воспоминание, как в семидесятых люди говорили о том, что нужно изобрести особый наркотик, ну вроде, «хорошего» наркотика, потому что очень многие определенно нуждаются в том, чтобы, так или иначе, выйти за рамки самих себя. Это всегда было и остаётся частью человеческой души, но то, о чём говорили те люди, было безопасным, полезным и не вызывающим привыкания. В книге и в фильме «вещество  D» это полная противоположность. Ты привыкаешь моментально; оно захватывает твою личность и сознание, а сам ты становишься винтиком для Властей. То, как в книге осмысляется политика, невероятно близко мне по духу, и это не устарело с того момента, как мы два года назад сняли фильм. Возможно, всё это ещё претворится в жизнь. Филип Дик знает, как работают силы».

Филип Дик знал, и как действуют амфетамины. Вот уж, писал человек про собственный опыт! Он и вправду сам жил в помутнённом мире, потихоньку расширяя свой скорбный список. Зритель, не читавший книгу, может видеть его в конце фильма, когда перечисляются имена жертв понятно каких обстоятельств. «Ты знаешь, что не должен говорить кому-либо, что наркотики это опасная штука и на них можно подсесть, – рассуждает Линк. – Они ведь знают все эти сказки про осторожность. Они повсюду и нечего читать всем мораль. Говоря откровенно, я не знаю, для кого этот фильм. Сложно сказать. Но вот людям, балующимся марихуаной (ston­ers) фильм точно понравится. Как я его себе представляю, этот фильм есть обратная сторона социальной среды, где в почете такие атрибуты привлекательного образа жизни, как избыток и стёб – и фильм на этот счёт должен быть откровенным и ничего не таить. Когда я разговаривал с дочерьми Филипа Дика, я сказал: «Да, это будет сказка про осторожность, но это точно не будет просто «скажи нет наркотикам». Это всё с детьми не проходит. Когда ты подросток, взрослые просто тебе говорят не делать чего-то и всё тут, а когда ты сам видишь, как кто-то принимает наркотики и от них так весело этим людям становится, что твой мир становится скукотой. Лучше сказать так: «Слушай-ка, дружок, если будешь делать то-то и то-то, знай – есть и другая сторона». Как с сексом и беременностью. С наркотиками то же самое. Фильм и говорит об этом: осторожнее, мол, надо со своим телом».

«Пробуждение жизни» в сравнении с «Помутнением» по настроению как ночь и день. Но то, что их объединяет, это уже присуще многим картинам Линка. В каждой из них он то и дело показывает людей, которые находятся либо на- либо уже за- гранью своего самоопределения. Герой «Пробуждения» уж явно стоит на этом пути. Кстати, он там пребывает вот уже с момента выхода «Под кайфом и в смятении» начала 90‑х, где, к слову, помимо Вилли Виггинса ненароком засветились и Кокрейн, и Аффлек, и Йовович.

Традиционно, в фильм Линклейтер привлекает случаи из своей жизни. Фильм начинается со сцены, как ребёнок, услышав предсказание «сон – это судьба», хватается за ручку дверцы автомобиля и поднимается в воздух. «Это мое собственное воспоминание. Я хорошо помню, как это происходило, но очевидно, это был всего лишь сон. Когда ты ребенок, ты не различаешь, что явь, а что – сон», – комментирует режиссёр картину. По-английски осознанные сновидения имеют название «lucid dream». Слово образовано от латинского lucidus, т.е. светящийся, яркий, ясный.

Это, пожалуй, полностью соответствует этой волшебной светорезонирующей, грёзообразной (как мы выяснили) атопии, где кто-то словно лизнул слегка кислоты, чтобы мир напряг свои цвета, раскрасил свои запахи и уточнил вкусы. Luci­do значит также: выяснять. Так что же выясняет герой «Пробуждения»?

Пока длится фильм, он становится случайным слушателем множества незнакомых людей самого разного склада и интересов. Они профессионально говорят о нейропсихологии, экзистенциализме, коллективной памяти и излагают целую когорту концепций умеренных и неумеренных философских взглядов на общество и человека (словно текст писал сам Ницше, которому дали в руки учебник по социологии). Картинка «Пробуждения» постоянно плавает, плавает и синтаксис повествования.

Изображение скачет от абстрактной зарисовки до почти не тронутого кистью облика: всё-таки, для Линклейтера такая анимация это ещё эксперимент. «Звучит странно, но фильм основан на собственном опыте. Могу сказать, что многие события происходили со мной. Ещё раньше я подумывал, что изо всего этого можно сделать фильм, воображал, как это всё будет выглядеть в кино. Я плавал вокруг своих мыслей, пока не увидел программу, над которой работал Боб Сабистон…»

Эти два вязких, онирических, синестетических (как и некоторые слова в этой рецензии) фильма авторские настолько, насколько необходимо, чтобы отпугнуть наиболее яростных апологетов «мейнстрима» – не больше, но и не меньше. Линклейтер снимает своё кино для особых людей: для разобиженных на жизнь максималистов, для девушек, внезапно занявшихся йогой, для молодых людей, вставших на путь самоактуализации, словом, «наших». Так что если ты – наш, эти фильмы для тебя.

© Nevz­dras­mion