Интервью со Стивеном Трауэром

От редакции. Наш конфидент Александр Дука ака Pan­tapros Heaut­en­polemios в результате двухмесячной осады смог взять интервью у Стивена Трауэра – бывшего члена Coil, который сейчас играет в проекте Cyclobe вместе с Оссианом Брауном (также участником Coil). Их первые два альбома, Lumi­nous Dark­ness и The Vis­i­tors, вышли на британском лейбле Phan­tom­code, а совместный альбом с Nurse with Wound, Para­para­paral­lel­o­gram­mat­i­ca, был выпущен американским лейблом Beta Lac­tam.

В составе Coil он работал над саундтреком к «Восставшему из ада» Клайва Баркера (так и не вошедшим в фильм) и записал саундтрек к «Разговору с ангелом» Дерека Джармена, а также сыграл в нескольких фильмах Джармена – «Караваджо», «На Англию прощальный взгляд» и «Воображаемый октябрь». Как Cyclobe, Стивен создал музыкальные темы к фильму Джорджа Барри «На смертном одре: постель-людоед» и к первому пакистанскому фильму ужасов – «Земле пакистанских мертвецов» (Zibahkhana). В 2009 г. Трауэр записал электронную музыку к фильму «Убийство – дело семейное» (Down Ter­race). В следующем году, с Cyclobe, он выпустил альбом Wound­ed Galax­ies Tap at The Win­dow, а также сингл The Eclipser/The Moths of Pre-Sleep на лейбле DOT DOT DOT Music. Для альбома Флориан-Айялы Фауны Dark Night of the Soul (2016) Трауэр записал заглавный трек.

Трауэр также выступает и записывается совместно с The Amal Gamal Ensem­ble и с Дэвидом Найтом в группе Uni­caZürn. В художественном оформлении и записи дебютного альбома последних, Tem­po­ral Bends, приняла участие Даниэлла Дакс.

Трауэр опубликовал ряд работ о фильмах ужасов и кино «не для всех»: Beyond Ter­ror: The Films of Lucio Ful­ci («За гранью ужаса: Фильмы Лючио Фульчи»), The Eye­ball Com­pendi­um («Конспект журнала Eye­ball»), Night­mare USA: The Untold Sto­ry of the Exploita­tion Inde­pen­dents («Кошмарные США: нерассказанная история независимого эксплуатационного кино») и Mur­der­ous Pas­sions: The Deliri­ous Cin­e­ma of Jesús Fran­co («Кровавые страсти: бредовый кинематограф Хесуса Франко»).

Александр Дука: Какие ассоциации у вас возникают, когда речь заходит о России и других странах постсоветского пространства (культурное наследие, интересные персоны, персонажи и так далее)? Оссиан Браун однажды упомянул, что интересовался украинской народной музыкой. Я был просто поражён!

Стивен Трауэр: Мои культурные ассоциации с Россией в основном связаны с кино. Я люблю и восхищаюсь Андреем Тарковским, особенно его прекрасными и завораживающими фильмами «Зеркало», «Сталкер» и «Солярис». Люблю фильмы Сергея Параджанова, в частности «Тени забытых предков» и «Цвет граната». «Иди и смотри» Элема Климова поразил меня, когда я увидел его в начале 1990‑х годов. Мой друг Иван Павлов (COH) – русский, живущий в Швеции, поэтому из бесед с ним я кое-что узнал о современной жизни в России. К сожалению, я никогда не был в России; мои старые друзья Coil выступали там несколько раз, но к тому времени я уже не был участником группы.

АД: Cyclobe создали саундтрек для фильма “Death Bed: The Bed That Eats” (1977), который внезапно всплыл из пучины безвестности. Недавно я посмотрел картину и нашел её великолепной: отличный пример сбалансированного сочетания элементов сюрреализма с кровавым хоррором. Все эти отсылки к Обри Бёрдсли, читающий Генри Миллера священник, сожранный кроватью, суровые сцены с перепиливающей глотку цепочкой и кистями рук, обглоданными до костей… Просто конфетка!

Саундтрек, созданный вами для фильма «Эволюция» (2015), тоже прекрасен (как и сам фильм, особенно финальная сцена). Я прочёл немало абсолютно очаровательных рецензий, исполненных неприятия и недоумения, – в одной из них «Эволюцию» даже сравнили с одним культовым российским «антимилитаристским» трэш-фильмом! Какой-то парень поспешил осадить возмущённых критиков: «Чего вы ожидали от жены Гаспара Ноэ?».

Планируете ли вы и дальше работать в сфере кинематографа (в качестве композитора или, может быть, даже актёра (памятуя о вашем сотрудничестве с Дереком Джарменом)? Согласились бы вы принять участие в работе над каким-нибудь достойным российским проектом?

СТ: Работа над саундтреком всегда доставляет мне удовольствие, так как объединяет два моих главных интереса: кино и музыку. Саундтрек к «Death Bed» появился благодаря тому, что я брал интервью у режиссёра для своей книги «Night­mare USA», и в ходе этих интервью мы с ним стали хорошими друзьями. Когда он спросил меня, желают ли Cyclobe попасть в титры, заменив оригинальную музыкальную дорожку, которая ему никогда не нравилась, мы воспользовались случаем, потому что это был такой потрясающе оригинальный и уникальный шанс. Работа над фильмом была окончена в 1977 году, а дата моего рождения – 1963, поэтому судя по моей странице IMDb может создаться впечатление, будто я написал саундтрек, когда мне было четырнадцать лет! Возможность поработать над “Evo­lu­tion” появилась благодаря тому, что наш друг Джефф Кокс принимал участие в создании сценария вместе с Люсиль Хаджихалилович. Он порекомендовал ей Cyclobe, и она выбрала трек из нашего альбома «Wound­ed Galax­ies Tap at the Win­dow». Конечно, это музыкальное произведение изначально не задумывалось как саундтрек к фильму, поэтому мы ремикшировали его, отредактировали и привели в соответствие с образами картины. Я очень доволен результатом. Это такой призрачный, потусторонний фильм. Что касается будущего, я всегда готов поработать над любым проектом из любой точки мира, если найду проект стимулирующим.

АД: Вы уважаете работы Ходоровски, а что насчёт других сюрреалистов (или протосюрреалистов исключая де Сада, с работами которого, я знаю, вы знакомы)? Стивен Стэплтон большой поклонник Ролана Топора – как вы относитесь к творчеству последнего? Знакомы ли вы с произведениями Флэнна О’Брайена?

СТ: Я прочёл роман Топора «Жилец», когда был подростком, и счёл его потрясающе кошмарным. Полански по-настоящему хорошо отразил это в экранизации. Я не фанат мультфильма Топора «Дикая планета». Это просто не моё. Флэнна О’Брайена я не читал.

АД: Вас с Джоном Бэлансом, помимо прочего, объединяла любовь к фильмам Дэвида Линча. Вы всё ещё интересуетесь его творчеством? Какое впечатление произвели на вас его последние работы?

СТ: Я считаю Линча одним из величайших кинематографистов всех времён, и несколько лет назад я проголосовал за его фильм «Внутренняя империя» в своей десятке лучших фильмов для Sight & Sound (британский журнал о кино). Во “Внутренней империи” есть образы и ощущения, которые будто бы исходят из ямы ночных кошмаров травмированного бессознательного. Он вдохновляет меня на том же уровне, что и Берроуз, и на самом деле они оба разделяют это качество оставаться сложными на протяжении всей своей карьеры. Все привыкают к тому, что художники с возрастом сбиваются с пути, особенно режиссёры – например, Дарио Ардженто. Новый сезон «Твин Пикс» Линча был таким же конфронтационным и визионерским, как и любая из его ранних работ, особенно удивителен восьмой эпизод, который по своим кошмарным визионерским качествам не уступает «Голове-ластик».

АД: Не так давно фильм «Мэнди» режиссёра Паноса Косматоса вызвал шквал похвальных рецензий и высоких оценок от аудитории. Вы смотрели его?

СТ: Нет. Он лежит в моей «Надо посмотреть»-куче.

АД: Когда я впервые увидел работы Алекса Роуза, их призрачная, потусторонняя и в то же время меланхоличная атмосфера напомнила мне о творчестве Артура Мейчена. Насколько мне известно, многие ваши друзья и коллеги являются поклонниками его произведений: Оссиан Браун однажды упомянул Мейчена на интервью, Дэвид Тибет черпал вдохновение из его образов, если не ошибаюсь, Coil тоже интересовались его книгами (по крайней мере Джон Бэланс, я полагаю). Можно усмотреть некоторые параллели между работами Мейчена и вашими (с мистером Брауном) взглядами на психическую связь с природой и психогеографию. Повлиял ли на вас Мейчен каким-либо образом?

СТ: Мне нравятся его рассказы о сверхъестественном, и я читал многие из них, когда был подростком. Перечитывая их несколько лет назад, я был поражён размеренной элегантностью его прозы. Я очень восхищаюсь «Белым порошком», «Повестью о чёрной печати», «Белыми людьми», «Из земли» и «Ритуалом». Я не могу сказать, что эти рассказы повлияли на меня каким-либо глубоким образом, но они чудесно отточенные, очень странные и атмосферные.

АД: Оригинальная обложка «The Vis­i­tors» сперва показалась мне жутковатой и вкупе с названием альбома вызвала у меня иррациональные ассоциации с Уитли Стрибером и старым психоделическим хоррором «Xtro». Тот желтоватый парень напоминает существо, которое преследовало меня в детских кошмарах! Во время прослушивания записи это впечатление постепенно улетучилось: звучание альбома скорее загадочное и неземное, нежели пугающее. В одном из своих интервью на вопрос о том, кто же такие «Визитёры», вы ответили, что под визитёрами вы подразумеваете себя и вашу музыку, которая проникает в жилище и жизнь слушателя. Но вспоминая об ELpH, о тревожащих рассуждениях Джона Бэланса насчёт ченнелинга и о вашем увлечении астрономией, так и подмывает спросить, уж не доводилось ли вам сталкиваться с необычными гостями (например, с представителями Полиции Нова или Банды Нова, живой информацией с древнего спутника, или, помня о вашей склонности воспринимать всё мистическое отчасти с точки зрения поэтики и не отрицая науку, с чем-то из мира идей, из ноосферы, так сказать, или же из просторов вашего внутреннего космоса). Имеют ли «Визитёры» какое-то отношение к миру снов?

СТ: Сперва отвечу на твой последний вопрос: да, «Vis­i­tors» во многом связан с нашим пониманием сверхъестественного, переживаемого посредством сновидений. Мы хотели запечатлеть ощущение, каково это быть чужаком в неизведанных землях или человеком, для которого родной мир стал чужим из-за безумия, наркотиков или нашествия ночных кошмаров. Во время создания «The Vis­i­tors» мы оба находились под впечатлением от рассказа Кларка Эштона Смита «Звёздная перемена». Он о человеке, которого посетили инопланетяне и доставили его на свою планету. Поскольку они живут в более высоком измерении, они хирургически корректируют его мозг, чтобы он мог познавать их реальность, но затем ужасное стихийное бедствие поражает их мир, поэтому они отправляют его обратно на Землю ради его собственной безопасности. К сожалению, они забывают вернуть его мозг в нормальное состояние, поэтому, когда он возвращается, он воспринимает наш мир как невыносимый хаос. Прочитать рассказ можно здесь.

Посещали ли меня посланники иных миров? Нет, наверное, нет. К сожалению, все анальные зондирования, которым я подвергался, были от мира сего. Мой опыт общения с «потусторонними сущностями» всегда происходил под воздействием галлюциногенных наркотиков или во время периодов длительной депривации сна, что делает меня ненадёжным очевидцем.

АД: Вам нравятся некоторые записи Roxy Music и Rema Rema. В юности вы слушали The Lemon Kit­tens. В некоторых интервью вы упоминаете Radio­head… Какое место арт-рок занимает в вашей жизни сейчас? Как вы считаете, жив ли этот поджанр на сегодняшний день и есть ли у него надежды на будущее?

СТ: Основополагающий принцип арт-рока всегда был и будет хорош, а заключается он, собственно, в том, что осознание более широких сфер авангардных музыки, литературы и изобразительного искусства может информировать, расширять и умножать возможности рока за пределами простых форм. В ранние годы на Roxy Music оказали сильное влияние Энди Уорхол и поп-арт, а также системная музыка и европейский авангард. The Lemon Kit­tens я любил за то, что они были невероятно эклектичными и разнообразными, создавая музыку, которая варьировалась от эйсид-рока, музыкальной самодеятельности школьников и авангардного модернизма до кошмарной версии средневекового хорала. Никаких барьеров или ограничений, только экстаз воображения. За Radio­head я сейчас особо не слежу, но их альбомы от “The Bends” до “Amne­si­ac” расширили звуковую палитру рока в то время (1990‑е годы), когда британский рок отказался от экспериментов в пользу футбольно-пивных гимнов. По сути, концепция арт-рока – это просто стремление охватить влияния всего спектра художественного выражения, используя податливые формы рока. Это началось с Битлз, и хотя в некоторых кругах модно очернять их и насмехаться над ними, я всегда находил их чрезвычайно впечатляющими и вдохновляющими.

АД: Вы играете на саксофоне и кларнете, кроме того, в детстве вы играли на пианино. Вам нравятся Дейв Брубек и Дюк Эллингтон… Не могли бы вы поведать больше о своих интересах в джазе?

СТ: Есть несколько направлений джаза, которые я люблю: фри-джаз (например, поздний Колтрейн, Альберт Эйлер), трансцендентальный джаз (Элис Колтрейн, Фарао Сандерс, Сан Ра), электрический джаз Майлза Дэвиса (например, «On the Cor­ner», «Get Up With It», «Live-Evil») и все вещи с налётом глубокой меланхолии, которая не принадлежит творчеству конкретного артиста, но проявляется то тут, то там в карьерах разных исполнителей. Например, мне нравятся не все вещи Дейва Брубека, но я люблю его треки «Fujiya­ma» и «Blue Shad­ows in the Street». Я обожаю композицию Дюка Эллингтона «Fleurette Africaine», записанную с Максом Роучем и Чарльзом Мингусом. «Naima» и «Cen­tral Park West» Джона Колтрейна такие грустные, красивые и искренние. И я без ума от «Turiya And Ramakr­ish­na» Элис Колтрейн, которую я мог бы слушать неделями без остановки. Она невероятна!

АД: Вы сотрудничали с нойз-рок группой Skull­flower, а ваш друг Стивен Степлтон записал альбом вместе с Sun­nO))). В связи с этими фактами хотелось бы спросить, как вы относитесь к гитарно-ориентированным экспериментальным группам, таким как Earth, Melvins (которые называют себя «Капитаном Бифхартом, играющим хэви-метал») и прочие подобные рок-группы, создающие «атмосферу» (я сознательно избегаю нелюбимого вами термина «звуковой ландшафт»). Можете выделить пару коллективов такого рода?

СТ: На самом деле, нет. Мне не нравятся ни Sun­nO))), ни Earth, я нахожу обе эти группы по-настоящему скучными! Уж прости. Многие люди, которых я знаю, увлекаются ими, но меня они оставляют равнодушным. Я любил Big Black и But­t­hole Surfers, когда они были на пике в конце 1980‑х — начале 1990‑х. Я играл на ударных на первом альбоме Skull­flower, и я люблю эту запись. Я всё ещё, в глубине души, питаю желание создать по-настоящему тяжёлую, пафосную, гнусную гитарно-басово-барабанную группу. Возможно, когда-нибудь…

АД: Вы являетесь признанным экспертом в сфере хоррора, но если верить некоторым публикациям, вы и сами сталкивались с пугающим и необъяснимым: если верить тому, что написано в «Британском эзотерическом подполье» Дэвида Кинана, вы и сами могли бы стать персонажем жуткого рассказа, основанного на «реальных» событиях. Что вы на это скажете?

СТ: С нетерпением жду, когда смогу прочитать такой рассказ!

Со Стивеном Трауэром
беседовал Александр Дука ака Pan­tapros Heaut­en­polemios