Batman Returns: адское Рождество Бёртона

От редакции. Ибсорат написал подробный анализ одного из своих любимых фильмов – «Bat­man Returns» Тима Бёртона, который (заслуженно!) характеризует как «девиантную психодраму с шескпировскими диалогами, инверсиями и «деконструкциями» христианской культуры, снятую в декорациях немецкого экспрессионизма». Анти-Моисей, анти-Исход и анти-Рождество, заигрывания со стереотипами про «кровь христианских младенцев», скандальная фигура Пола Рубенса в роли отца семейства, перверсивная сексуальность, отсылки к графу Орлоку в фильме «Nos­fer­atu», история о неврозе, инициации и трансформации с приветами фетишизму, шаманизму и холокосту – в общем, это то, что в своё время не сделал РАУ (у того была статья только по первой части).

Оригинал публикации: https://t.me/terminalzone/34

Я наконец-то написал про один из любимейших фильмов – . Пересматриваю его каждый раз в новогодние дни и буду впредь. Выходит, я на месяц с лишним опоздал с этой статьёй, ну да ладно – к концу года будет приятнее перечитать. И снова посмотреть этот шедевр – который очень, очень непрост.

Тим Бёртон снял свой «Bat­man Returns», будучи явно на творческом подъёме – двумя годами раньше он создал «Эдварда руки-ножницы», а двумя годами позже разразился «Эд Вудом». Но на этот раз он, что называется, прыгнул выше головы. И хотя люди, родившиеся в год выхода этой истории на экраны, уже могут начинать вступать в «Клуб 27», кино это вовсе не теряет ни своего мрачного очарования, ни актуальности, ни глубины. И остаётся лично для меня не только лучшим фильмом Бёртона, но и лучшим рождественским фильмом. И, уж точно, лучшим фильмом «про Бэтмена» (тут даже говорить не о чем), хотя насколько его можно считать экранизацией тех самых комиксов – большой вопрос. Да что там говорить, «Bat­man Returns» – один из моих самых любимых фильмов вообще: по мне, так он просто грандиозный, хоть и до обидного недооценённый. Вот так я считаю, и попытаюсь объяснить, почему.

0. Бёртон приступил к историям о «тёмном рыцаре» ещё в 1989 году, сняв фильм «Bat­man», будучи ещё не столь именитым режиссёром. И уже там было видно, что ему интереснее создать не супергеройскую историю, а нечто драматичное и даже «подрывное», а противопоставление «сил порядка» в лице Бэтмена и «сил хаоса» в лице Джокера было подано весьма своеобразно (любимой историей Бёртона среди комиксов была, конечно, «Killing Joke» Алана Мура, и это заметно). Однако по итогу можно смело сказать: «всё украл клоун», ибо николсоновский Джек/Джокер совершенно затмевал всё прочее, являя собой идеальную фигуру для подражания и role mod­el (в числе жертв обаяния Джека вполне закономерно оказался и автор этих строк – в детстве меня, среди прочей феерии, особенно впечатляла сцена налёта на музей под Принса). Роберт Антон Уилсон даже написал на соответствующую тему статью, где интересно проанализировал скрытую и явную динамику и символику первого бёртоновского «Бэтмена».

Продюсерам из Warn­er Broth­ers результат тоже понравился, кассу он собрал, и они решили – пускай Тим Бёртон снимет продолжение. Он и снял, но получилось в итоге вовсе не продолжение, и даже не экранизация комиксов про Бэтмена, и уж тем более не семейный фильм (как это понимали WB). Вышел шедевр, который натурально играет на умах и чувствах зрителей «как на дьявольской арфе». Девиантная психодрама с шескпировскими диалогами, инверсиями и «деконструкциями» христианской культуры, снятая в декорациях немецкого экспрессионизма. Про этот фильм Уилсон, насколько я знаю, уже ничего не писал, а может, и не видел его – и жаль, если так, потому что по глубине и выразительным средствам он оставил предшественника далеко позади.

Bat­man Returns стал результатом сотрудничества трёх человек – режиссёра и двух сценаристов. Исполнители главных ролей, впрочем, тоже внесли значимый вклад. Первую версию сценария для Бёртона написал Дэниэл Уотерс, они сразу решили действовать так, словно первого фильма не было, – снимать самостоятельную историю, не сиквел и не экранизацию. Интересовала их не столько фигура Бэтмена, сколько его оппоненты, из которых у Уотерса (как и у многих зрителей позже) наибольший энтузиазм вызывала Женщина-кошка. Итоговый сценарий отправился в руки второго сценариста Уэсли Стрика, который отшлифовал его и внёс ряд дополнительных мотивов: изначально WB привлекли его, чтобы сделать сценарий Уотерса-Бёртона менее радикальным, но в итоге получили ещё более «пограничное» творение, чем предполагалось. При этом вложения всех трёх создателей сюжета настолько здорово сплавились воедино, что мы имеем в итоге нечто цельное, уникальное и, как говорится, превосходящее сумму частей.

1. В сюжете четыре действующих лица, и, в отличие от предыдущего фильма, никаких перекосов в чью-то пользу тут не видно. То, насколько отличаются герои от своих комиксных прототипов и насколько на них похожи, – отдельная история, а мы окинем их взглядом так, будто совсем «не в теме» (конечно, тем, кто вдруг этот фильм до сих пор не видел или забыл, я настоятельно рекомендую сначала его посмотреть, а уж потом читать дальше).

Бэтмен/Брюс Уэйн: за кадром классическая история о гибели родителей, в кадре – опекун-дворецкий, отсутствие личной жизни, и перманентный экзистенциальный кризис. Бэтмен тут не так чтобы много кого спасает, терпит ряд серьёзных неудач, и даже не особо пользуется доверием жителей Готэма: как только его подставляют, граждане сразу решают, что он – преступник. Сам Брюс это вполне осознаёт. В общем, он здесь не супергерой, а скорее антигерой в традиции нуара, за вычетом, разве что, коррупции и алкоголизма. И заодно тот, кого сейчас называют «nerd»: повёрнутый на технических гаджетах, живущий с предками (спасибо, Альфред) одинокий чувак с личными обсессиями, фрустрациями и прочими тараканами.

Майкл Китон даже повычёркивал из исходного сценария ряд реплик своего героя, сделав Бэтмена-Уэйна ещё более замкнутым и молчаливым – что было одобрено авторами. Но самого Бэтмена на экране и без того на удивление мало – основное внимание уделено трём другим героям. Вот уж где создатели фильма оторвались по-полной.

2. Пингвин. В прологе нам рассказывают его историю, и там уже намешано столько всего, что даже не знаешь, с чего начать. Итак, Освальд Кобблпот, отпрыск готэмских аристократов Кобблпотов. Папашу его, между прочим, играет Пи Ви Херман (в миру Пол Рубенс) – и годы спустя создатели противоречивого сериала «Готэм» передадут Бёртону привет, пригласив Рубенса снова сыграть роль отца Пингвина.

Рубенс/Херман – персонаж весьма примечательный, под стать бёртоновским героям-фрикам, и о нём можно почитать, например, в «Медиавирусе» Дугласа Рашкоффа. Рубенс был популярным детским комиком и создателем поехавшего шоу «Pee Wee’s Play­house», чему способствовал успех первого полнометражного фильма Бёртона «Большое приключение Пи Ви», вышедшего в 1985 году. А за год до выхода на экраны фильма «Бэтмен возвращается» произошло небольшое приключение немного другого толка: Рубенса (или таки Хермана?) спалили за мастурбацией в порнокинотеатре, и, поскольку дети – это святое, особенно в пуританской Америке, то разразился громкий скандал, шоу закрыли и у Хермана началась не самая весёлая полоса в жизни. Впервые после этого он появился на экране как раз в «Bat­man Returns», и то, что в самом начале фильма оскандалившийся таким образом комик мелькнул в образе отца семейства, уже добавляет милые штрихи к картине, не так ли? Но дальше – больше.

Малютка Освальд оказывается, как сейчас сказали бы, «альтернативным ребёнком», и демонстрирует свои особенности, попытавшись сожрать домашнюю кису (что потом, конечно, забавно будет зарифмовано в сюжете). Впрочем, есть вероятность, что это он так просто от банального голода, ибо был помещён заботливыми родителями в клетку. Задекорированную чёрным клетку в прологе нам немного показывают, а самого Освальда – нет. Такая недосказанность держит мрачную интригу, и вся эта жутковатая возня вызывает отчётливые ассоциации, например, с «Ребёнком Розмари» Поланского – ребёночек, в общем, оказался из тех подарков судьбы, от которых мало кто будет ждать чего хорошего. Ассоциации эти вполне оправданы.

В тот период Тим Бёртон параллельно работал над «Кошмаром перед Рождеством», а чуть раньше снял «Эдварда Руки-ножницы», и его, так скажем, необычные отношения с главным семейным праздником вовсе не секрет – но в «Бэтмен Возвращается» он превзошёл себя. И вот мы видим, как в чёрном-чёрном городе на чёрное-чёрное Рождество два чёрных-чёрных человека привозят чёрную-чёрную коляску с младенцем на мост и бросают её в реку. Коляска уплывает в готэмскую канализацию, на этом пролог заканчивается, а далее следует титр «33 года спустя» – то есть ещё до начала основного фильма создатели дают понять, что их экранный злодей – не просто какой-то король готэмской мафии, а не меньше чем местный анти-Моисей и анти-Христос в одном лице. Как мы узнаём позже, Пингвин и впрямь собирается сначала вывезти из города, а потом убить всех новорожденных младенцев Готэма, что напоминает не только сказку о Крысолове, но и библейские истории вроде десятой казни египетской и «избиения младенцев».

Как и подобает «лжепророку», Пингвин в какой-то момент становится народным любимцем – и не без успеха претендует на пост мэра города (и сценаристы, и сыгравший Пингвина Дэнни ДеВито вдохновлялись шекспировским «Ричардом III» и соответствующей экранизацией Лоренса Оливье). Таким образом, новоявленный Спаситель-мутант, почти что Человек-Рыба, приходит в канун Рождества вовсе не с небес, а из канализации. Вообще Пингвин отвечает в фильме практически за весь мрачный гротеск. Впрочем, как сейчас отмечают некоторые американские зрители, ситуация, когда демагог без политического опыта, с отвратительными манерами и стрёмной причёской внезапно выигрывает выборы, не так уж далека от действительности.

В остальном образ и поведение Пингвина в фильме всё время находятся на грани какого-то сатанинского сюрреализма: он окружён армией настоящих пингвинов, живёт в ледяном аду под готэмским зоопарком, больше напоминающим город-кладбище Мидиан из баркеровского «Ночного племени», владеет массой хитрых зонтиков с устройствами для гипноза и убийства и ездит на гигантской утке (такая же, только маленькая, висела над клеткой малютки Освальда). Всякие милые мелочи вроде банды циркачей с шарманкой, совмещённой с пулемётом системы Гатлинга, можно даже не упоминать – но порой это всё кажется too much даже для Бёртона и начинает граничить с фантасмагориями Гиллиама или Ходоровского.

А вот ещё деталь: склонившийся над списками первенцев Готэма, потирающий руки в предвкушении кровавой мести Кобблпот – с тучным телом, длинными сальными патлами и крючковатым носом – легко может напомнить стереотипный образ «коварного жида» с антисемитских карикатур. Такая ассоциация пришла в голову вовсе не мне одному: оказывается, в год выхода фильма в New York Times появилась весьма параноидальная статья с соответствующим названием «Bat­man and the Jew­ish Ques­tion», авторы которой прямо обвиняли Бёртона и компанию в антисемитской пропаганде. За этим последовала увлекательная дискуссия с участием в числе прочего Уэсли Стрика, одного из сценаристов и, по его словам, «единственного еврея среди авторов фильма», который в целом выступал в жанре «это не мы такие, а вы», заявив, что одни из этих утверждений очевидны, как, например, отсылки к Исходу, другие остроумны, а третьи просто высосаны из пальца. С ним, в общем, трудно не согласиться – однако «слишком внимательных» зрителей хватает и поныне, в том числе и среди (разумеется) ультраправой публики.

3. На этом «перверсия и инверсия» рождественского мифа не заканчивается – ведь осталась нетронутой фигура Санта-Клауса. И надо же, в Готэме есть и свой Санта-Клаус: это мультимагнат Макс Шрек, по совместительству главный злодей фильма, одержимый властью и абсолютно бессовестный персонаж. Назван он, конечно, в честь актёра Макса Шрека, исполнителя роли вампира графа Орлока в фильме «Nos­fer­atu», и обладает достаточно вампирической внешностью (Кристофер Уокен во всём своём психопатическом великолепии). Да и его «подарок городу», некая чудо-электростанция, которая по факту, наоборот, будет воровать энергию из городской сети, точно соответствует паразитическо-вампирическому modus operan­di.

Свои действия Макс оправдывает просто: он всё делает ради детей. На самом деле, ради одного конкретного ребёнка – своего инфантильного сынули Чипа. Заметим, что эта ситуация – олигарх, сосущий жизненные соки из города, оправдывающий свою политику интересами детей, а на деле заботящийся лишь об умножении личной власти и о будущем своего отпрыска, – вызовет известные ассоциации уже у жителей нашей страны (впрочем, ситуация эта, надо полагать, вполне общечеловеческая). Шрек пытается манипулировать Пингвином, и до определённого этапа ему это удаётся. Именно он приводит Кобблпота к власти, но помимо этого помогает появиться четвёртому действующему лицу – Кошке (Мишель Пфайффер).

(обратите внимание на тень от очков: Тень Селины скоро выйдет наружу)

4. Будущая Кошка, а сначала просто Селина Кайл, работает секретаршей у Шрека, живёт в квартире, буквально превращённой в домик куклы Барби, и вообще изо всех сил пытается играть роль невинной и наивной девочки. Никаких намёков на криминальное прошлое и проституцию, знакомые по большинству комиксов, – всё строго наоборот. А в личной жизни тут такой же зияющий провал, как и у Брюса Уэйна. Но после того, как Шрек выбросит её из окна, Селина Кайл проходит через околосмертный опыт и трансформацию, более всего напоминающую инициацию шамана в языческом культе. Её возвращают к жизни бродячие кошки, и столкновение со смертью становится заодно импульсом к раскрытию её сексуальности.

(а здесь внимание на рисунок на вешалке)

Эпизод, в котором Селина крушит весь свой кукольный мир, тщательно заливая чёрной краской все эти розовые рюшечки и протыкая ножом детские игрушки, просто великолепен: эмоциональная сила катарсического освобождения через разрушение невероятно заразительна. После этого Кайл мастерит себе из подручных материалов – лоскутов кожи и швейных принадлежностей – знаменитый костюм женщины-кошки, со всеми его фетишистскими коннотациями, и заявляет своё «ррр» и опостылевшему городу, и миру вообще – но поскольку it’s a men’s world, то понятно, с кем она разберётся вначале.

Да, Селина/Кошка неизбежно воспринимается как феминистский образ, но это, конечно, феминизм не нынешнего образца, пуританский, регулирующий, а скорее феминизм в духе Камиллы Пальи – языческий, хтонический, заряженный девиантной сексуальностью, капризностью и энергией хаоса. Бёртон вдохновлялся среди прочего фильмом «Люди-кошки» 1942 года, где главная героиня в моменты возбуждения превращается в агрессивную и опасную пантеру. «Life’s a bitch. So am I.»

5. И вот между четырьмя фактурными героями разворачивается настоящая психодрама, топливом для которой оказываются и противоречивые стремления самих персонажей, и их двойная жизнь. Их сходства и различия подчёркнуты массой маленьких деталей. Например, Селина и Освальд оба составляют списки будущих жертв: Селина-Кошка вспоминает мужиков, которые лично её обидели и которым нужно первым делом отомстить, Освальд-Пингвин – лично незнакомых ему первенцев Готэма, которые должны умереть просто потому, что у Освальда родители украли детство.

Костюмы Бэтмена и Кошки на первый взгляд похожи – но у первого высокие технологии, целостная броня (в контексте фильма скорее напоминающая райховскую «броню характера»), у второй – лоскутная диссоциативность и самодеятельность, под стать её девяти жизням, проживаемым, похоже, не последовательно, а одновременно. «I would love to live with you in your cas­tle… for­ev­er, just like in a fairy tale… I just could­n’t live with myself, so don’t pre­tend this is a hap­py end­ing!» 

(Пфайффер умудрилась сделать это без спецэффектов)

И Брюс, и Макс – представители высшего класса, и, в известном смысле, «сил порядка»: один – «либертарного», другой – «авторитарного». Пингвин и Кошка принадлежат к низшим социальным слоям, и оба становятся носителями условно «авторитарного» и «либертарного» беспорядка. Пингвин в какой-то момент решает отказаться от своей «животной» идентичности, признав себя человеком, и надевает на свои руки-ласты чёрные перчатки – но мы можем заметить, что выглядящий вполне по-человечески Макс Шрек тоже всю дорогу носит чёрные перчатки. И так далее, и тому подобное.

Пингвин позже отказывается как раз от своей человеческой ипостаси. «I am not a human being! I am an ani­mal!» – кричит он, инвертируя знаменитый крик линчевского Человека-слона. Заметим, кстати, что из четырёх героев фильма «людьми-животными» оказываются трое, по-разному решая проблему совмещения «животного» и «человеческого». Правда, Освальд находится в несколько иной ситуации, чем Брюс и Селина, о чём прямо заявляет Бэтмену: «You’re just jeal­ous because I’m a gen­uine freak and you have to wear a mask!» И только лишь один Шрек начисто лишён подобных метаний, оказываясь в то же время единственным абсолютным мерзавцем, кому совершенно не сочувствуешь: он тоже «двулик», но в обычном смысле, как расчётливый лицемер.

Вы – респектабельный злодей, а я пока ещё нет

А вот Пингвин, при всём своём уродстве, жалость вызывает, а драматичный финал его истории вообще исправно вышибает слезу. Но интересно вот что: главные герои (за вычетом Шрека) вызывают сочувствие – но, если подумать, вряд ли возникает сильное желание идентифицироваться с кем-то из них. Предыдущий фильм предлагал на выбор «тёмного рыцаря» Бэтмена или «настоящего художника убийства» Джокера. А многие ли захотели бы подражать Пингвину? Или невротику Брюсу? Остаётся разве что Кошка, но, знаете ли…

Между Селиной и Брюсом происходит, например, такой обмен репликами (и это, напоминаю, в фильме, который предполагался для семейного просмотра!):

- You might think of me as a Nor­man Bates/Ted Bundy type and you might not let me kiss you.

- It’s the so-called nor­mal guys who always let you down. Sick­os nev­er scare me. At least they’re com­mit­ted.

Апофеозом напряжения становится бал-маскарад, на котором Брюс и Селина, проникнувшиеся друг к другу симпатией, начинают подозревать, что они и есть Бэтмен и Кошка, отношения между которыми всё больше похожи на садомазохистскую одержимость. Единственные среди всех гостей бала, на ком нет маски, они танцуют под песню «Face to Face», написанную SIOUXSIE AND THE BANSHEES совместно с Дэнни Эльфманом.

6. Подобные трогательные моменты легко могут смениться взрывами хаоса и почти монтипайтоновского абсурда, вроде моего любимого «In the duck!». Вообще, диалоги и фразы в фильме все на высшем уровне – и местами труднопереводимы, а некоторые тонкие моменты становятся заметны далеко не с первого раза. В образе Макса Шрека, например, многое построено на многозначности английского слова pow­er, которое обозначает и электрическую энергию, и власть. Поэтому, когда Макс говорит: «One can nev­er have too much pow­er», – здесь сразу и внешняя, показная щедрость, и внутренняя алчность. И столь же двусмысленно назначение его «электростанции» (pow­er plant), разгаданное его секретаршей.

Наконец, всё это разыгрывается в декорациях, очень сильно вдохновлённых немецким экспрессионизмом. Помимо упомянутого «Носферату», тут и «Метрополис» Ланга чуть ли не в каждом кадре, и «Кабинет доктора Калигари», неоднократно цитируемый в похождениях Пингвина. А сверху на всё это падает снег – слоганом фильма была фраза «Когда Ад замерзает». Под этим снегом снова останутся наедине друг с другом Альфред и Брюс Уэйн, и пожелают в итоге – счастливого Рождества. Всем мужчинам… и женщинам.

Metrop­o­lis vs Bat­man Returns

Город спасён: один злодей сгорел в электрическом разряде, получив наконец «too much pow­er», другого проводили в последний путь по воде «детки»-пингвины. Но хеппи-энда нет, нет и катарсиса. Брюс и Селина не возьмутся за руки, сказав что-нибудь вроде «мы встретились в странный период моей жизни», оставив это героям другого великого фильма – а на титрах нас ждёт, стало быть, не «Where Is My Mind», а всё та же «Face to Face»:

Anoth­er life
Anoth­er time
We’re Siamese twins
writhing inter­twined

Face to face
No telling lies
The masks they slide
to reveal a new dis­guise

You nev­er can win
It’s the state I’m in
This dan­ger thrills
and my con­flict kills

They say fol­low your heart
Fol­low it through
But how can you
When you’re split in two?

And you’ll nev­er know

Good will toward men… and women

7. Оценим итоги. Чего хотели продюсеры? Блокбастер-комикс про супергероев для семейного просмотра. Что в итоге получилось? Перверсивная психосексуальная драма, почти сатанинское выворачивание рождественской мифологии – и социальная сатира в нуарных тонах и стилистике экспрессионизма. История о неврозе, инициации и трансформации с приветами Шекспиру, фетишизму, шаманизму и холокосту. Притча о том, чем оборачивается подавление, заметание под ковёр неудобных чувств, неудобных детей, неудобных личных и общественных проблем – и каким внезапным и лютым бывает результат. И всё с чернющим, почти изуверским юмором, но очень тонко, по-хорошему подло поданным. Секс, месть, власть, одиночество, ярость, одержимость и делирий там, где ожидались веселье, нравоучения и елейное добродушие.

В общем, блестящее, артистичное и безжалостное ковыряние в культурном бэкграунде цивилизованного Запада. Этому фильму не нужно надевать маску, чтобы казаться чем-то этаким: он и так настоящий фрик, и это заметили и дети, и родители, и продюсеры. Разумеется, третий фильм про Бэтмена Тиму Бёртону уже никто не предлагал снимать. Да он и сам не стал бы идти на компромисс. Это позже, через много лет, он будет иногда позволять себе расслабляться настолько, что снимать красочную и поверхностную мишуру вроде «Алисы» для Диснея.

А пока – какой уж тут Диснейленд? Как говорится, Dis­ney­land can wait.

PS. И немного интересных ссылок:

культурные аллюзии: https://www.batman-online.com/features/2012/8/26/cultural-allusions-in-batman-returns

влияние комиксов: https://www.batman-online.com/features/2009/1/2/possible-influences-of-comics-on-tim-burtons-batman-returns

Дэниэл Уотерс: http://www.money-into-light.com/2016/06/daniel-waters-on-batman-returns.html

Алекс Ибсорат, 2019.

Телеграм: https://t.me/terminalzone