«Чего хочет женщина?» (Перевод книги Тимоти Лири, главы 11 — 20)

От редакции. Скорее всего даже среди поклонников идей Тимоти Лири немногие могут похвастаться знакомством с произведением «What Does Woman Want?», начатом им во время второго тюремного заключения. Сегодня мы представляем вашему вниманию перевод на русский очередных десяти глав (с 11 по 20 из почти полутора сотен) этого произведения, выполненный одной из переводчиц, которая помогает нам и в других начинаниях.

«Первый роман доктора Тимоти Лири повествует об агенте Дилане, который был заслан на примитивную планету в XX веке для ее вывода на новую генетическую волну. Смерть для старых, отживающих свое генетических моделей и открывающийся портал для новых, ранее неизведанных волн. Читатель окунается в хаос инопланетного разума, пока тот пытается найти ответ на вопрос: «чего хочет женщина?»»

— проект «Dr. TIMOTHY LEARY».

Скажем сразу — речь идет о весьма необычном тексте, эротико-психоделико-социальной фантастике, в которой Лири художественно переосмыслил многие эпизоды собственной биографии, сделав своими героями не только вымышленных персонажей, но и реальных людей вроде Нила Кэссиди, замешав интригу на восьмикнтурной модели и сдобрив все это такими языковыми вывертами, что местами читать роман становится едва ли проще, чем тексты Берроуза или Пинчона и вообще возвращает на круги ностальгии по «оранжевой серии».

Первый тираж романа был напечатан подпольно женой Лири Джоанн и официально издан лишь в 1986 издательством New Fal­con. На русский ранее он не переводился.

Полного перевода пока не гарантируем, но, как говорил один мудрец, «почему бы и нет?»

— IB

ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА?

ГЛАВА 11.

«Очень неразумно искать поклонников, когда ты разбиваешься вдребезги».

Джейн Лоудер, «Между картинками»

ОЧЕНЬ НАПУГАННЫЙ ШВЕЙЦАРСКИЙ БАНКИР

Женева, май 1971

Марсель весь дрожит, пока они переносят сумки в машину, которую он заблаговременно припарковал позади дома. Пока они проезжают по автостраде, он постоянно смотрит в окно заднего вида (всегда сомнительная затея) и непрерывно курит. Погружен в мысли.

Неожиданно матерясь, он сигналит и давит на газ, чтобы обогнать красный Фиат, трясет кулаком и показывает какие-то метательные движения из окна.

– Что происходит? – спрашивает Восьмерка.

– Ублюдок. Безответственный преступник! Вы видели, что он натворил?

Челюсти Марселя нервно подрагивали – Он выбросил пачку от сигарет из окна своей машины.

– Боже праведный, – Она произносит – В чем дело? Что было в пачке?

– Ничего. В чем дело? Вы что не понимаете? Из окна – на дорогу. Мусорит! Мы такое не любим.

– Кстати о преступлении, – Она интересуется, – вы бы могли нам побольше рассказать об этом человеке, в чьи руки нас вверяете?

– Хочард? Мерзавец, я думаю. Авантюрист из низов. Но он богат, что делает его весьма уважаемым. Оружие более легально, чем наркотики, знаете ли. Он один из самых ярких транжир Швейцарии. Роллс Ройс. Большая яхта на озере. Шале в Гштааде. Частные самолеты.

– Что ж, это облегчение, – Она вздыхает. – Ну, то есть я надеюсь, что это облегчение. Я представляла себе убогого героинового дилера в хибаре недалеко от железной дороги.

– Если вы ему понравитесь, он многое для вас сделает. Он непредсказуем. Много людей презирает его за его высокомерие. Больше француз, знаете ли. Но он тратит огромные суммы, а это позволяет прощать много грехов.

– Послушайте, – продолжает Марсель. – У меня к вам очень серьезная просьба. Надеюсь, вы поймете. Если так случится, что вас будет допрашивать полиция Швейцарии, если это возможно, не могли бы вы не упоминать мое имя? И не говорить, что вы останавливались у нас? Понимаете, мой бизнес очень деликатный. И если они узнают, что мы приютили вас, это может навлечь на нас беду.

Марсель потряс головой.

– Они возможно придут к нам в жилище с обыском и распотрошат мебель, поднимут полы, да что угодно.

– Разыскивая нас? – Она спросила с удивлением.

– Разыскивая вас? Нет. Разыскивая наркотики, коммунистическую литературу, шоколадные батончики Гон Конг, поддельные акции, японские часы с кукушкой, ДА ЧТО УГОДНО!

– Мой дорогой Марсель, – с уверенностью в голосе произнес Доктор. – Мы очень благодарны вам и Лене за ваше гостеприимство. Мы понимаем вашу ситуацию, и мы не причиним вам вреда.

– Благодарю, – бормочет Марсель, вцепившись в руль и меча взгляды в окно заднего вида. – За нами слежка, вы понимаете.

ГЛАВА 12.

– Самый шокирующий символ Карт Таро (Императрица) это стилизованное – сердце, – которое Диснейленд сделало попсовым символом Любви. В действительности же значение этого ритуального символа, (которое имеет крайне слабое сходство с реальной кардиоструктурой) будет шокирующим для тех, кто размахивал им в коммерческих целях. Это Сердце очевидно является тайным символом, обозначающим Женский половой орган, набухший, вздутый, розовый от возбуждения, разделенный сверху на две части клиторальной выемкой.

Джим Гуд в Игре Жизни

ОЧЕРЕДНОЙ ПЛАН ПЕРЕЛЕТА

Эль Джамила, Алжир, апрель 1971

Она выгнула позвоночник и потянулась. Ей бы больше хотелось, чтобы они были в кровати. Она взглянула на море, Ей бы больше хотелось, чтобы был июль, и Она лежала на горячем песке, ощущая на себе прикосновения солнца и ледяное приветствие соленой воды.

Она наблюдала, как Мохаммед сервирует шведские столы: салаты с уже завядшей шинкованной капустой, выдохшаяся маринованная сельдь, бледно-розовые креветки, вчерашняя нарезанная свекла, ссохшиеся ломтики салями, серые груды картофельного салата, вокруг которых в ожидании кружатся мухи.

Постоянные покровители, они давно исчерпали новизну правительственных меню. Социалистическая кухня. Она подумала. Французы обучили их форме, но эстетика и вкус не могут быть применимы к рабам. Убогий, ненастоящий, неразборчивый класс технического социализма приклеили к арабской рабовладельческой суровой пустынной простоте.

Она попыталась уговорить Мохаммеда швырнуть Её на седло и галопом пронестись по непорочной пустыне, где блеск песчаных дюн ослепляет Её глаза, к тёмным, прохладным пещерам кожаных навесов, застланных эфиопскими коврами, груды фиников на отполированных тарелках и Её влагалище влажное, словно верблюд в жару. Но мухи продолжали кружить вокруг козьего молока, теплого и кислого в волосатых кожаных мешках и без горячей воды.

Она взглянула на лицо Восьмёрки и, улыбаясь в алхимическом волнении, вновь почувствовала себя как дома. Он был её единственным домом во всей Солнечной системе

– Это восхитительное откровение, – Она произносит, – Но это слишком для меня. Я застряла в чувственных Тринадцатых. Может, мы внесём немного здравого смысла сюда? Как это ощущается? Какой он на вкус? Давай возьмём ещё немного горячего кофе. Булочник только что приехал со свежим хлебом только что из печи и клубничный джем такой свежий. Как странно, я вновь ощущаю прилив оптимизма. Хочешь отвезти меня в Женеву?

ГЛАВА 13

«Вскоре после первого контакта, Пришельцы были заняты, помогая Ротвангу с посудой. Ротванг мыл, а они вытирали. Ротванг начал напевать песню – Call Me Up In Dream­land– и Пришельцы моментально включили свои записывающие устройства. Они сказали Ротвангу, что у них более 100 миллионов часов земной музыки в их коллекции. Ротванг продолжал насвистывать, и посуда была вымыта в кратчайшие сроки».

«РОТВАНГ», Тим Хильдебрад

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ВИЗИТ К ХИППИ

Нью-Йорк, октябрь 1960.

Дверь квартиры открыла молодая худая девушка похожая на нью-йоркскую модель. На ней были обтягивающие голубые джинсы, обтягивающий свитер, длинные чёрные волосы падали ей на спину. Она была босая. Она сфокусировала свои холодные серые глаза на Профессоре.

– Входи чувак, мы ждали тебя. Меня зовут Салинас.

В гостиной Нил Кэссиди развалившись в мягком кресле вяло помахал:

– Приветствую, доктор. Познакомьтесь с Бэнни.

Бэнни, коренастый молодой парень с длинными волосами стоял в углу с руками за спиной покачивался вперёд-назад, серьёзно кивая.

– Добро пожаловать, чувак. Мы рады, что ты здесь.

Салинас села на широкий диван и поджала под себя ноги.

– Я слышала о тебе от Нила Кэссиди и Бетти Энн.

– Бетти Энн из Вассара, – сказал Командор.

– Она была моей соседкой по комнате в прошлом году. Она говорила о тебе всё время.

– Но теперь вы в Нью-Йорке.

– Да, я решила стать человеком. И всё такое. Так что я модель. И познаю жизнь. И всё в таком духе. Я так общаюсь, потому что мы офигели ждать твоего прихода. Нам не терпится начать, правда, Бэнни?

Бэнни качался взад вперёд на своих каблуках и кивнул.

– Мы ни разу не пробовали этот псилоцибин, чувак. Мы пробовали всё остальное. Любой наркотик, о котором мы слышали, мы юзали.

– Юзали?

– Он имеет в виду принимать наркотик, употреблять его, – объясняет Швартценшпайль. – У Салинас и Бэнни большой опыт в исследовании мозга, состоянии кайфа. Им очень не терпится попробовать твоё топливо для мозга.

– Отлично, – говорит Дилан, кивая головой – Я пришёл к выводу, что наркотики открывают важные части мозга, области о которых психологи практически ничего не знают.

– Ну, ты даёшь, чувак, – говорит Салинас, грациозно откидываясь на спинку дивана – Ты только сейчас врубился в измерения в голове? – Она удивлённо посмотрела на Кэссиди – Но должна отдать должное. По крайней мере, ты начинаешь осознавать, что осталось за пределами учебников. Я была психологом в Вассаре три года. Ты можешь в это поверить?

Бэнни хихикнул и продолжил раскачиваться.

– Кэссиди рассказал вам об экспериментальном контракте?

– О чём? – спросила Салинас.

Философ посмотрел на неё с восхищением. Она была самым прекрасным и совершенным созданием, которое он когда-либо видел.

– Контракт. Я предоставляю вам наркотики. Вы их принимаете и рассказываете о своих ощущениях. В частности мне интересно сравнение псилоцибина с другими наркотиками, которые вы употребляли. Я не думаю, что у какого-либо другого фармаколога был шанс собрать такого рода феноменологические сравнительные данные.

– То есть чувак, по сути, ты хочешь, чтоб мы заюзали твою штуку и затем сравнили с другими наркотиками, которые пробовали?

– Именно. Мнение опытных субъектов бесценно.

– И тебе платит Гарвард за такого рода исследования? Он что издевается над нами, Нил? – она спросила глядя на Кэссиди.

– Когда вы проходили вводный курс по психологии, разве они не рассказывали вам об интроспективных экспериментах Вундта, Фехнера и Титченера? – спросил Философ.

– Ты имеешь в виду сравнение цветов, веса и звуков? – спросила Салинас недоверчиво – Это всегда казалось таким глупым.

– Они называют это психофизикой. Это было началом научной психологии; первой попыткой систематически соотнести внешние раздражители с внутренним ощущением.

– Но где же твои медно-духовые инструменты, Профессор?

– Стимулятором в этом эксперименте служит вещество. Это внешнее. Видите, вот оно. Вы можете его разглядеть, пощупать, взвесить до миллиграмма. Мы всего на всего применяем стимулятор. Он открывает синаптические участки в вашей голове.

Командор достал маленький пузырёк из кармана и высыпал несколько дюжин небесно голубых таблеток на кофейный столик. Салинас ахнула и наклонилась вперёд, облизывая губы. Бэнни быстро вышел из угла и, всё ещё держа руки за спиной, зачарованно наклонился к столу. Кэссиди встал на колени перед столом и ткнул пальцем в синие таблетки. Его тёмные глаза блестели.

– Какова дозировка, – он хрипло спросил.

– Одна таблетка это доза, которую рекомендует San­doz. Две это то, сколько большинство экспериментаторов принимало. Шесть это то, что мы обнаружили как умеренную дозировку. Десять выкинут вас туда, где не бывал ни один человек.

– Какова максимальная дозировка, которую кто-либо принимал? – спросила Салинас.

– Двенадцать.

– Кто принял двенадцать?

– Я.

– Тогда я хочу двенадцать, – Она сказала.

– Масса тела тоже имеет значение, – добавил Философ. Он измерил тонкие линии стройной модели – Я бы сказал, что вам хватит восьми.

– Ты будешь говорить нам, сколько принять? – спросил Бэнни.

– Нет. Мы пытаемся избежать игр в доктора-пациента.

– То есть ты врубишься с нами? – удивлённо спросила Салинас.

– Конечно. Я хочу, чтобы мой мозг смог работать на той же скорости и высоте, что и ваш.

– Ого. Ну, ты даёшь, чувак. Ты просто взрываешь мне мозг.

– Прошу прощения, – спросил Командор, которому всё ещё тяжело давался новый жаргон.

– Ты лишаешь меня дара речи, чувак. Я признаю, что недооценивала тебя. Окей, ты дилер. Скажи нам сколько принять. Да, Нил?

Кэссиди улыбнулся и кивнул.

– Хорошо, – бодро сказал Философ. – Никто из нас не знает, что мы делаем, но мы безоговорочно доверяем друг другу. Так что я предлагаю, чтобы мы, основываясь на массе тела, мы трое мужчин приняли десять таблеток, а Салинас шесть. Хорошо, скажем восемь. Договорились? У вас есть фруктовый сок?

– Да, чувак, – мягко произнесла Салинас.

– И стеклянные бокалы на длинной ножке.

Салинас остановилась у двери на кухню. Становится всё интересней и интересней. Скажи, чувак, что ещё бы тебе хотелось использовать в своём эксперименте?

– Свет свечей был бы приятен, – сказал Алхимик. – Этот шестидесяти частотный цикл надоедает.

– Клёво, – неожиданно эмоционально сказал Бэнни.

Нил Кэссиди улыбнулся.

ГЛАВА 14

Пословицы для Параноиков, 2: Невинность существ находится в обратной пропорциональности безнравственности Мастера.

Томас Пинчон в «Радуге Тяготения»

ПОЛИТИЧЕСКОЕ УБЕЖИЩЕ В РОСКОШИ

Лозанна, май 1971

Шоссе приводит к Лозанне, Марсель сворачивает направо после знака Port d’Ouchy вниз по дороге, которая пролегает возле озера. Он паркуется возле нового, шикарного высотного здания окружённого пышной зеленью.

– Мы оставим ваши сумки в багажнике машины, пока не проясним ситуацию.

Марсель изучает панель в фойе, нажимает на кнопку и затем тихо говорит по-французски. Домофон шипит. Беглецы входят в элегантный вестибюль и быстро проходят к лифту. Марсель нажимает на кнопку PH‑D.

– Это я, – говорит Дилан. – U.C. Berkley. 1950.

– Что вы? – рассеянно спрашивает Марсель.

– Пентхаус Д. В Психологии. Он дома?

Марсель нервно усмехается. Лифт открывается на частной площадке. Марсель звонит в звонок. Дверь моментально открывается. У входа стоит высокий мужчина с холодным оценивающим выражением лица, розовощёкий, в сединой в волосах двуногий из аэропорта Женевы. Он слегка кланяется и жестом просит войти. Огромная немецкая овчарка угрожающе рычит, подрагивая от напряжения.

– Кве Бек, Алли, – командует Месье Хочард. Собака уронила хвост и укрылась за углом.

– Какое необычное имя, – Она произносит с надеждой – Оно бельгийское?

– Это город в Канаде, – шепчет Командор.

Месье Хочард ведёт их по огромного размера гостиной, стеклянные двери которой выходят на террасу с видом на Женевское озеро. В конце комнаты две прекрасные землянки сидят в застывшем ожидании с приподнятыми цветочными лицами.

Месье Хочард стоит лицом к окну, с застывшим задумчивым взглядом на его раздражающем лице.

– Как странно, – шипит он Философу. – Пиерр вроде сказал, что вы алжирец, но я принял вас за немца. Немца!

Повернувшись лицом, Месье Хочард машет рукой и оттягивает лицевые мышцы, чтобы оголить зубы.

– Позвольте вам представить Ди Ди и нашу очаровательную гостью из Рима, Антонию. Ты помнишь Марселя Гвинона из Женевы? А вот его знаменитые американские гости.

Ди Ди, юная, свежая, с нежными изгибами и взрывающим фруктовым цветением, откинувшись на мягкие подушки роскошного дивана, наблюдает за сценой с аристократическим восхищением. Антония, итальянская восходящая звезда, кивает и безмолвно поворачивает свое хмурое лицо, чтобы посмотреть за озеро. Прекрасная и накуренная, думает Философ, смотрит в поисках подтверждения на своего Компаньона, которая в свою очередь сама стала восходящей звездочкой, не иначе сама Мэрилин в безропотном ожидании пробоваться на роль «Как выйти замуж за миллионера». Философ поднимает брови, и Она вдруг становится Жаклин Кеннеди, совершающей государственный визит Шарлю-де Голлю.

Ди Ди, прирожденный имитатор женщины (3 контур, Телец) проводит своими шелковыми пальчиками по носу.

– Я вас раньше не встречала? Может в прошлом году в Довиле?

– Нет, не думаю, – произносит Она, зажигая свечи. – Мы были в Эль Джамиле.

– Эль Джамила! Как круто! Никогда не слышала об этом месте.

Английский у Ди Ди отдает британским акцентом оканчивающей школу няни. Месье Хочард наблюдает за сценой с одобрением чистокровного владельца. Антония покачивает своим знойным личиком в витке праздной лености, облизывает губы и поворачивается обратно к озеру. Мандракс, решает Бард, похотливая итальянская пилюлька.

– Это закрытый рыбацкий порт на краю Алжира. И, я должна признаться, он, возможно, был и открыт и намеренно не открыт.

С неохотой Месье Хочард прерывает очаровательный обмен протонами.

– Ди Ди, любовь моя, нам мужчинам срочно нужно кое-что обсудить в кабинете. Не предложишь нашей очаровательной гостье из Эль Джамилы что-то выпить?

Сидя за своим столом, Месье Хочард поворачивается к Волшебнику и поднимает свои мышцы щек в очаровательную улыбку.

– Боюсь я так и не узнал, как вас зовут. Лицо ваше знакомо, но здесь становишься провинциальным.

Марсель вступает в диалог.

– Оратор своего поколения. Американский философ. Скандал на Ферме Мэгги.

Хочард делает вид, что озадачен, но Менестреля не обманывает притворное невежество коварного француза.

Марсель переключается на французский, быстро объясняя.

– Гарвард, Хиббинг, Миннесота, Близнецы, кампания губернатора Калифорнии, побег из Алжира, влияние Вуди Гатри, ЦРУ, Пиерр, книги, альбомы, фильм, очень знаменит и богат; нужда в подпольной защите.

Внезапно лицо Месье Хочарда озаряется притворным откровением. Он поворачивается к Менестрелю, лицо расплывается в улыбке, встает и протягивает руку.

– Конечно. Конечно же. До меня медленно доходит. Знаменитый философ из Миннесоты и Вудстока с наркотиками Рембо. Великий Гашиш, да! Ха. Ха. Мой дорогой Философ, для меня честь познакомиться с вами. Я прекрасно понимаю вашу ситуацию. Я полностью вам симпатизирую. Это наша обязанность оберегать философов. Я прошу вас и вашу жену быть моими гостями столько, сколько понадобится. В свою очередь я обещаю вам помочь в решении мелких бюрократических проблем с полицией. Пуф! Никаких проблем не возникнет, да, Марсель? – Марсель садится с облегчением.

– И Ди Ди будет счастлива, – продолжает Хочард. – Она ваш большой поклонник. Лозанна для нее менее привлекательна, чем Париж, поэтому она будет рада, что вы останетесь у нас.

Марсель встает и пожимает руку хозяину.

– Вы и не представляете как я рад этому. Я так переживал из-за этой проблемы.

– Ну да, я могу понять, насколько вы счастливы, мой дорогой Марсель.

Марсель поворачивается к Беглецам.

– Эмм, он. Теперь, когда все прошло так хорошо, я должен проститься с вами. Лена в ожидании хороших новостей.

Месье Хочард подходит к столу и поднимает трубку, которая подсоединена к коробке из нержавеющей стали с множеством ручек и циферблатов. Самое современное записывающее устройство подмечает Изгнанник.

– Я звоню портье, который встретит вас в холле и принесет багаж гостей.

Трое мужчин возвращаются в салон. Марсель кивает женщинам и получает скромную благодарность. Месье Хочард обвивает руку вокруг банкира и, энергично поворачивая его к двери, движется по длинной комнате, заговорщицки шепча.

Через несколько мгновений он возвращается, его румяное лицо сияет от удовольствия.

– Дорогая, ты знаешь, кто наши гости?

Ди Ди кивает своей черной головкой с очаровательной французской игривостью. – Мое Солнце! Не могу сказать, насколько я взволнована. Лозанна такая пустыня. Эта страна самое скучное место на планете. Не хочу вас отпугнуть, Бог знает, но я представляю, что вы генерируете свое собственное электричество; куда бы вы ни шли. Так что это не будет проблемой.

Хочард внезапно взрывается быстрым, откровенным хихиканьем

– Ах да, эти швейцарцы ужасны. Они такие мелочные мещане. Вы видели этого маленького напуганного банкира? Как он потел, а? Невероятно! Они думают лишь о деньгах. Да, это правда, не так ли, Ди Ди? Давайте, как я вам скажу одну вещь, Том. Могу я называть вас Томом? Хорошо. Деньги. Деньги. Деньги. Доллары. Франки. Марки. Фунты. Динары. Йены.

– Да, – говорит Менестрель. – Как в поэме у Кроули о деньгах. В ней говорится вот так: «Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги, Деньги».

Хочард глубоко смеется.

– Благодарю. Чудесная поэма. Восхитительный поэт. Вот о чем они все думают. Я нахожу это слишком скучным. Но потом. Давайте забудем об этих маленьких неприятностях, – он вновь хлопает ладонями с удовольствием. – Шампанское! Давайте покажем парижское гостеприимство и поприветствуем наших очаровательных гостей.

Он разворачивается на каблуках, марширует, плечи назад, пятьдесят шагов по гостиной и кричит:

– Йо Йо!

Миловидная молодая девушка в мини-юбке появляется в конце комнаты и Месье Хочард, теперь Наполеон на Ниле, отдает быстрые приказы, указывая на кухню вытянутыми руками. Йо Йо смотрит на беглецов и убегает.

Ди Ди провокационно включает дорогой приемник и ставит Пинк Флойд.

– Мишель не любит рок-н-ролл, – Она улыбается. – Ну что ж. Если ему нравится вид молодых людей, он должен мириться со звуком.

ГЛАВА 15.

«Я бегу к сортиру, рыдая. Две англичанки возле зеркала, подкрашивают глаза. «Он хочет, чтобы я выебала его собаку, – я слышу шепот. – Блайми». Я протираю лицо влажным бумажным полотенцем, глубоко вдыхаю. «Но… собака милая? – Я прощебетала – Милее парня?»

Из Между картинок автора Джейн Лоудер

ПОЛИТИКА ТОГО ВРЕМЕНИ

Эль Джамила, Алжир, апрель 1971

Как правило, Философу не разрешалось говорить о революции, его политический опыт был ограничен попыткой баллотироваться на пост губернатора Миннесоты, для кампании которой он приготовил консервативную политическую программу 1999 года, призывающую к полной ликвидации налогов. («Ни одно правительство не допускается до тех пор, пока оно не заплатит, по крайней мере, за содержание себя», утверждал он).

Наказывать за преступления – это и есть функция правительства, с лицензионным сбором за преступления без жертв и крупными штрафами за ограбления. Практика закона с целью получения прибыли запрещается. Устранение суда присяжных. Политики вне закона.

Представительное правительство, ненужное в электронную эпоху, заменяется непосредственным голосованием по телефону и компьютеру. Деньги вне закона. Внешняя политика Швейцарии бесстыдно заимствована.

Неизбежное последствие этой инъекции футуристической ортодоксии в примитивные жилы политического тела 1970 было предсказуемым. За неделю до даты выставления кандидатуры он предстал на ковре перед судьями, которые с удовольствием дали ему два десятка, как сказал бы Солженицын, или, говоря на жаргоне Калифорнийского Архипелага, которому накинули двадцатку, отбившемуся от рук, его не отпустили под залог, в конечном счете, он был к этому подготовлен, отметив прочитанное в межзвездной литературе, что те, кто подписался работать на Отсталых Планетах обычно заканчивают в подземельях за Генетическое Преступление пребывания в нужном месте в абсолютно неподходящее время, за проигрывание сценариев, которые были написаны для публики, которая не родится еще, как бы то ни было ближайшие лет двадцать. Если вообще родится.

Было достаточно предупреждений. В дополнение к научно-фантастическим сценариям, был Олдос Хаксли, который застал развитие Дивного Нового Мира, повернул свои наполненные пустотой, устремленные в будущее синие глаза на Барда и сказал с типичным оксфордским беспокойством: «Ты не должен забывать Дилан, что ты антрополог, посещающий крайне примитивную и уязвленную планету. Уже не говоря о мрачном нео-спленгеровском комментарии Уолтера Липпмана, что избрание Ричарда Никсона повернет маятник назад ко временам Репрессий, и предоставит необходимую проверку в ответ на Нарастающую Вседозволенность, необходимость возвращения к Запретам, или как торжественно утверждает журнал Тайм – Здоровый Антидот в ответ на поколение взращенное доктором Споком, которому никогда не говорилось НЕТ, но говорилось ЗНАТЬ! – Ущемленная молодежь, которая еще не ощущала на своей шкуре последствия экономической депрессии с ее анальным ужесточением Национального Настроения вдобавок к обучению Ценности Доллара и предполагаемой рецессии без инфляции.

Были и другие предупреждения о зловещем нарастании тенденции Национального Психоцикла, которые отражались в культовых поп героях, выплывающих из книг и телевидения.

Одной из самых больших подсказок, помогающих диагностировать дух времени, было открытие того, что у президента Джон Ф. Кеннеди была зависимость от фильмов о Джеймсе Бонде, историй о шпионаже, сюжетов об убийствах, предательств и скрытых диктаторских замашек, которые привели к кубинским осложнениям и доминирующему влиянию таких Воинов Холодной Войны как Раск, Макнамара и Брежнев, в отличие от добродушного Хрущева, который плакал пока читал – Один День Ивана Денисовича».

Еще одним зловещим признаком – Паранойи, как государственной политики, – которую они продвигали, было продвижение по должности до Спец Подразделения Полицейских Сил Белого Дома Говарда Ханта, бывшего агента ЦРУ и собственно говоря, автора историй о шпионаже! Ну и не будем забывать о Гордоне Лидди, еще одном истинном приверженце политической школы Ле Карре, чье продвижение в секретной полиции является еще одним удивительным примером силы фантазии в создании реальности, в результате его успешной кампании 1967 года по выселению измождённого Волшебника из Округа Датчесс, что в Нью- Йорке, где Лидди служил в роли ассистента прокурора федерального округа и подкидывал косяки, и согласно истории, которую он же сам и подготовил для Кружка Творческого Письма в Федеральной Тюрьме Терминал Айленда, практиковал засады в кустах невдалеке от особняка в Милбруке, подглядывал в окна, дабы лицезреть психоделические световые шоу, в разведке и подготовке к нелегальному полночному рейду, провал которого сделал его скандально известной личностью.

Другой предупреждающий сигнал возвращения Суровой Морали, из которой они были официально изгнаны, пришел от Джона Митчелла, Главного Копа нации, который под воздействием Опасного Наркотика, который он по обычаю глотал из стакана, наполовину заполненного кубиками льда, хвастался леди репортеру: «Мы сделаем эту страну настолько Правой, что вы и не поверите».

И не забывая о популярном Вице Президенте, Спайро Эгнью, мрачно оповещающем о необходимости убрать пару гнилых яблок из Национальной Бочки.

Несмотря на все дорожные знаки, предупреждающие о резком развороте назад, Менестрель обнаружил себя вероятно в гуще некоей нейросоциальной версии закона спин четности, и, будучи в роли заряженной психо-частицы, пролетающей сквозь темные тюремные туннели Департамента по Коррекции в Миннесоте и перелетая через ограждения на космической скорости, увлекаемый неким зловещим гравитационным полем Синоптиков, около чьей нео-Народнической планеты он, Волшебник, теперь в компании своей прекрасной жены, мчался на супер орбитальной скорости, на путь Черных Пантер, спутников воинствующего милитаристского правительства в виде Полковника с блестящими вставными зубами, Хуари Бумедьена, правящего свирепыми мусульманскими племенами Алжира.

ГЛАВА 16.

«Пришельцы, наконец, прилетели. Они определенно изменили мою жизнь. Один из Пришельцев, Джон, рассказывает мне, что на их планете тоже не все понимают что происходит. Но они все равно что-то знают. На днях он мне рассказал правду о томатах. Согласно популярной легенде, томат был завезен в Старый Мир из Нового Колумбом и его друзьями. Спагетти потом изобрели в Испании или Италии. Но эта история не рассказывает об истинном происхождении спагетти, как утверждает Джон. Пришельцы утверждают, что открыли спагетти тысячи лет назад и это именно они завезли томаты на Землю. Спагетти это тоже инопланетное блюдо; они всегда его подают во время фестивалей. И видимо в 1092 году Пришельцы случайно заразили Землю томатами, ну а остальное стало историей».

Журнал Ротванга, 18 марта, автор Тим Хильдебранд

СУБЪЕКТЫ ЭКСПЕРИМЕНТА РАССКАЗЫВАЮТ О СВОЕМ ОПЫТЕ

Нью-Йорк, Октябрь 1960

Командор был в восторге наблюдать преданность, полную приверженность трех Битников Процессу Употребления. Он привык к хихикающей нервозности, нелегкой рационализации, скрытой панике, которую Гарвардские интеллектуалы проявляли в подходе к веществу. В отличие от них, Салинас, Нил Кэссиди и Бэнни были мудрыми детьми ценителями, опытными путешественниками во времени, достигающими долгожданной планеты.

За первый час мало было сказано. Салинас сидела, свернувшись в углу дивана, периодически сканировала комнату своими превосходными голубыми бинокулярами, но чаще держала глаза закрытыми. Кэссиди уселся в какую-то восточную позу для медитации, и казалось, что он концентрируется на своем дышащем пупке. Бэнни сидел с вытянутыми ногами, руки были скрещены на груди. В этой атмосфере тишины, Доктор обнаружил себя развалившимся на некоем Дарвинистском полотне, с которого он мог не спеша наблюдать неутомимые щелчки клеток, скользивших сквозь эволюционные процессы. Не зная, что принесет следующая секунда. Он слышал, как в этой серой оболочке рождаются новые Инфо-миры.

Неожиданно Бэнни вскочил на ноги и начал ходить по комнате. Его лицо покраснело и излучало доброжелательность.

– Этот стафф невероятен! Ты уверен, что он легален?

Командор кивнул.

Командор улыбнулся.

Командор захихикал.

Салинас открыла свои терновые глаза и загадочно улыбнулась.

– Это действительно кажется слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Здесь должен быть подвох. Ну, признайся, чувак, это вызывает зависимость, не так ли?

Командор покачал головой и сказал.

– Неужели все прекрасное должно быть грехом?

Кэссиди открыл глаза, широко улыбаясь.

– Ты хочешь услышать отчет об этом опыте? Что ж, вот тебе мнение эксперта. Чувак, это превосходно! У тебя в руках бесконечное богатство, поток опыта наполненного мудростью и экстазом, – Его лицо все еще сияло. – Чувак ты подумай об этом, мы здесь. Мы прибыли! Вот оно! Больше некуда идти и нечего делать. И это легально!

Волны теплой любви струились по комнате.

– Невероятно, чувак, – прошептала Салинас. – Это то, что я всегда искала.

Ленты миролюбия и близости объединили путешественников во времени в умиротворенной комнате. Свеча тихо горела.

– Я пытаюсь думать о проблеме или о неразрешенном вопросе, – тихо произнес Бэнни.

– Рано или поздно нам понадобятся еще свечи, – ответил Кэссиди.

ГЛАВА 17.

«Он помнит последние слова отца: Держись подальше от церквей, сынок. Все что у них есть это ключ от параши. И. Поклянись мне, что ты никогда не наденешь жетон слуги закона».

Уильям Берроуз, «Пространство мертвых дорог».

У ИЗГНАННИКОВ ПОЯВЛЯЕТСЯ ПЛАН

Лозанна, май 1971

Йо Йо возвращается со стаканами, икрой и крекерами. Майкл выходит из кабинета, неся шампанское. Звучат тосты за знакомство. Майкл уговаривает Философа рассказать про Алжир, внимательно слушает, разрываясь приступами смеха в ответ на шутки. Внезапно он встает, принимает позу выпускника Сен-Сир и отдает команды для следующего колониального маневра.

– Возможно, дамы хотят подготовиться к ужину. Я зарезервировал столик в шикарном ресторане. Самое лучшее мясо в Швейцарии. А вы, пройдите со мной, я покажу вам вид на Францию.

Кладя свою огромную руку на плечо Сочинителя Песен, он разворачивает его в сторону террасы и настойчиво толкает по направлению к стеклянным дверям. Солнце только зашло, и огни мерцают вдоль озера.

– Вот, огни! Франция! Однажды ночью мы снарядим лодку и поплывем поиграть в казино. Еще шампанского? Не плохо, да? Ладно, сегодня мы насладимся замечательным ужином, без которого жизнь не такая потрясающая, а завтра мы будем работать над вашим делом. Я все думал о нашей встрече в аэропорту. Что за совпадение! Что наши жизни должны вот так пересекаться. Рука судьбы ведет нас. Вы верите в подобные вещи?

– Это постоянно происходит, – соглашается Восьмерка. – Трюк в том, чтобы распознать момент и действовать. Ловить момент, – он не очень гордится банальным сценарием, но это лучшее на что способен его прожаренный в раскаленном масле мозг. – Вы поймете, что это за чрезвычайное совпадение, когда я расскажу вам, что сам поддерживаю вашу позицию. Я прибыл в Швейцарию беглецом, – он делает взмахи воображаемой кисточкой. – Нелепое недоразумение с французским правительством касательно налогов и швейцарская полиция пришла и посадила меня в тюрьму. Нет? Вы можете поверить, что это произошло здесь в Лозанне? В знаменитую тюрьму. Тупые адвокаты. Я презираю их. Наконец я поспрашивал и нашел лучшего криминального адвоката в Швейцарии. Метра Мастронарди. Дорого, да, мой Бог, как швейцарцы любят деньги! Но хорош. Он знает нужных людей. Он говорит правильные вещи. И вуаля, я на свободе. Теперь эти швейцарцы обожают меня. Так что мой дорогой Том, вы видите как хорошо, что вы пришли ко мне. Завтра мы поедем в Берн и проконсультируемся с Метром Мастронарди. Я уже позвонил ему, мы встретимся во время ланча. И я также связался с крайне важным человеком в Женеве, который скажет нам, что на самом деле происходит с вашим делом. Его зовут Хиатт.

– Хиатт? Что вы имеет в виду?

– Полиция. Интерпол. Вы должны понимать, Том, я презираю полицию. Пуф. Любители денег! Жадные, все до единого. Они такие арабо-евреи. Но вы должны использовать их, не так ли? Для нас они вынужденное зло. Как официанты или парикмахеры. Я бы не принимал полицейского в своем доме, но необходимо вести дела с ними для комфортного проживания. А ведь мы этого хотим?

– Я могу сказать что Хиатт ­– это человек, который расскажет нам каков ваш статус. Гонятся ли за вами? Кто действительно хочет вас заполучить? Кто может вам помочь? Нам необходимы точные факты, чтобы предоставить адвокату, чтобы он знал что делать. Так что завтра в девять мы встретимся с этим Хаитом, который опишет нам всю ситуацию про вас. Я уверен, что Метр Мастронарди сможет устроить вам пребывание в Швейцарии. Почему бы и нет? Это комфортное место для проживания. Нам не придется иметь дело со швейцарцами. Они здесь для того чтобы служить нам. Пуф! Новые франки в их карманах и они в наших карманах. Но если возникнут сложности, я уверяю вас, что не стоит беспокоиться, Том. У меня много связей. Бейрут. Мальта. Африка. Марокко. Королевская семья – мои близкие друзья. Люксембург. Турция. Даже Италия.

– Италия? Правительство очень близко к американцам. Там в полиции полно итальянцев!

– Возможно. Но правильная дипломатия творит чудеса. У меня много полицейских, которым я плачу в Италии. Я плачу десять, иногда пятнадцать тысяч фунтов в месяц нужным людям в Италии. Я говорю это вам, потому что вы преступник, сражающийся за свою свободу и свои убеждения. Вы Джентльмен, Профессор, музыкальный композитор, Для меня это честь помогать вам. Я принимаю крайне мало людей у себя дома. Но я научился этому у арабов. Когда вы мой гость, все что у меня есть в вашем распоряжении.

Майкл Хочард кивает и протягивает руку, широко улыбаясь. Двое мужчин формально пожимают друг другу руки.

– Я благодарю вас, – сказал Философ. – Мы счастливы быть здесь, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы сделать эту встречу незабываемой для вас.

ГЛАВА 18.

«Было задокументировано, что миссис Тереза Воган (Или Вогн) в возрасте 24 лет, будучи под судом и Шеффилде, Йоркшире, Англии, 19 декабря 1922, призналась в 61 заключенных браках за 5 лет. Ни одно из подтверждений этого дела не осталось в записях полиции. Утверждалось, что было 72 мужчин».

Майкл Хоровиц, Книга Записей

СОБЛАЗНИТЕЛЬНАЯ ЛЕДИ С ТАЛАНТОМ

Татлер, июнь 1973

Бывают дни, когда Анна Кейт тяжело вздыхает от предположения, что ее книга «Между помолвками» – автобиографичная.

«Если честно, я сомневаюсь, что я настолько забавна».

Но есть ночные тусовки, на которых Анна Кейт признается, что смеется над тем, что говорят критики.

«За исключением моей мамы, которая всегда ожидала лучшего, все ожидали самого худшего для меня, они ожидали, что я умру в дешевом мотеле с иглой в вене и красным неоновым светом, включающимся и выключающимся над моим сифилисным телом, которая гласит: Dew Drop Inn».

Как и Джоанна, она была воспитана в лучшем районе Швейцарии, исключена из школы Святой Марии и Иосифа, изгнана из лучших женских семинарий Франции, затем убежала с беспутным французским гангстером Майклом Хочардом, когда ей было тринадцать, вышла замуж за сына египетского дипломата, когда ей было четырнадцать, унаследовала греческое судоходство, когда ей было восемнадцать, и возникла на сцене Вашингтона в возрасте 30, олицетворяя маленькую, всесторонне развитую, воодушевляюще-чувственную – девочку или старлетку, блондинку лучшего разлива, пинап-модель сороковых, чье лицо однажды будет лишь носить следы напоминания о былой красоте.

У нее было – то же лицо в 30, что и было, когда ей было 5, тот же шелковый ротик, кукольные щечки – и горящие глаза, которые ни о чем не сожалеют.

Анна Кейт проницательная, смешная и самая умная в городке.

И она злостно смеется над своими сплетничающими недоброжелателями.

«Они ждут, что я буду разделана как индейка одним из моих парней – число которых перевалило за бесконечность, увлекаемая бешенством, бедным блудом, упрямством, промискуитетом и первоклассной стервозностью. Я как минимум должна была подхватить какую-то неисцелимую болезнь типа Сайгонской Розы или герпеса и совершить бесконечное число абортов».

И взгляните-ка! Теперь она отправляется в Женеву, совершая таинственное расследование, значение которого даже ТАТЛЕР не может раскрыть.

Пока.

ГЛАВА 19

«Более 300.000 женщин были подвержены казни по обвинениям в колдовстве в период с 1484 по 1782, говорит Ротванг. И говорит он это 140.000 женщинам в огромной аудитории».

Ротванг

Тим Хильдебранд

ФИЛОСОФ УЗНАЕТ НОВОЕ СЛОВО!

Нью-Йорк, октябрь 1960

Рассвет, омывающий окна и стены комнаты застал четырех экспериментаторов безмолвно плавающими в лаборатории. Мало что было сказано в ту ночь, но многое было скоммуницировано.

Салинас, выпутавшись из сетей дивана, стояла и с удивлением смотрела на Командора.

– Я должна принять душ, одеться и накраситься перед съемкой. У меня встреча на 8 часов. Я должна сказать, чувак, что я и понятия не имела, что ты делаешь. Когда я впервые услышала о тебе, я думала, что ты ищешь крошку, хиппи-шлюшку, чтобы играть с ней в доктора Джона. Или что ты придешь, чтобы накачать меня и затащить в какую-то Лигу Плюща. Что же ты хочешь, чувак?

– Я хочу поблагодарить тебя Салинас и вас двоих за то, что столькому меня научили прошлой ночью.

– Чему мы тебя научили?

– Неужели ты не видишь Салинас, – вмешался Кэссиди. – В то время как Профессор проводил столько экспериментов по завоеванию сознания, он никогда прежде не видел, чтобы кто-то так кайфовал до прошлой ночи. Правильно?

– Правильно, – согласился Дилан. – Вы предоставили мощную демонстрацию в подтверждение гипотезы по установке и обстановке.

– Что?

– Что у препарата нет определенного эффекта. Он стимулирует твой мозг. А куда пойдешь, зависит от тебя.

– Ты имеешь в виду, что никогда до этого так не включался?

– Наши эксперименты немного более формальны и запланированы. И наши субъекты не настолько опытны. Я наблюдал, как 200 человек перескакивают через гедонистическую пропасть и попадают во внутренний космос. Я слышал, как Мозг в этом состоянии описывает всевозможными метафорами, дыхание перехватывает от удивления, ответы со стандартными клише: Все едино! Все вибрации! Нирвана. Теперь я понимаю замысел Бога! Экстаз. Вау! Откровение! Бла! Бла! Бла! Но я должен признаться, что вы первые профессиональные алхимики, первые ветераны мозга, которые способны дать мне точные навигационные координаты нейронавта, психофармакологические отчеты.

– Мы помогли тебе, да?

– Больше всего меня потрясло в вас отсутствие страха. Отсутствие удивления. Вы мне виделись профессиональными математиками, которые видят правильную формулу, записанную на доске, и тихо кивают. Формула решена.

– Ты имеешь в виду, что мы первые хиппи, которых ты встретил?

– Хиппи?

– Торчки. Люди, которые держат свои головы пустыми и свободными. Ну, знаешь, которые движутся по пространству без привязок.

– Вот оно что, – ответил Философ.

– Блин, чувак. Хочешь провести еще таких, эм, экспериментов?

– Я очень хочу увеличить наше количество субъектов. Я вижу после сегодняшней ночи, что мы были слишком зажаты в нашем отборе.

– Клево, – сказала Салинас. Ты только что нанял себе неформального ассистента по исследованиям. Оставь мне свой номер телефона, и я устрою тебе расширение числа субъектов.

– Клево?

ГЛАВА 20

Деньги ДОЛЖНЫ расти на деревьях»

Джейн Лоудер в «Между Картинок»

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ЧАТ В РЕСТОРАНЕ

Лозанна, май 1971

Роллс Ройс мягко катит вниз по автостраде. Майкл Хочард ведет с отточенной рассеянностью, в то время как Ди Ди свернулась в клубок на переднем сиденье, рассказывая сплетни Лозанны. Антония, которая попросилась сидеть посередине, дабы обезопасить себя от холода, использует свою правую руку и гладит гениталии Сочинителя Песен. Левая рука Антонии держит правую руку Розамунд, выводя чувственные узоры на ее ладони большим пальцем. Ласковая девочка ничего не произносит, лишь время от времени облизывает нижнюю губу языком.

Когда машина останавливается у входа в ресторан, дворецкий выпрыгивает чтобы открыть дверь. После того как пассажиры вышли он бежит к водительской стороне приветствуя Майкла Хочарда с наигранным энтузиазмом.

Владелец ждет у двери, окруженный мэтрами и тремя официантами, все кивают и выкрикивают страстные приветствия. Майкл Хочард, его плечи вздернуты, его голова откинута назад, перемещается вперед, дабы вести свою труппу вовнутрь, без умолку болтает с французом и потирает руки от удовольствия. Компанию провожают к угловому столику и усаживают с почестями. Официанты бегают вокруг столика расставляют свечи, раздают меню, поджигают сигареты. Ди Ди ухмыляется.

– Ну и шоу, да? Майкл один из последних представителей богатой не арабской элиты. Он так хорошо играет эту роль. Его здесь любят, потому что он знает, как быть богачом. Так мало людей уделяют этому внимание в наши дни. Я, например, слишком ленива. Я бы никогда не смогла это делать.

– Делать что? – Она спрашивает.

– Быть Богачкой. Это включает слишком много работы. Он договаривается, чтобы его специальные сигары поставляли из Гаваны. Даже выбор шести лучших ресторанов требует достаточно сложного исследования. Затем заказ блюд. Он потратил полчаса сегодня утром, планируя меню на этот вечер.

– Они действительно загораются, когда он появляется на сцене.

Ди Ди пожимает плечами.

– Это не облагаемые налогом деньги, конечно же. Не облагаемые налогом деньги делают это и у Майкла они есть. Он живет не по средствам, но видимо он может себе это позволить.

Майкл, до этого разговаривающий с хозяином повернулся к гостям.

– А чтобы отпраздновать это замечательное событие, давайте-ка откроем Шато Лафит-Ротшильд. И я предлагаю тост. За Францию. И за Америку. Хоть мы и беглецы мы все еще патриоты, да, Дилан?

– Вы были в Соединенных Штатах, – спрашивает Беглец.

– Мы провели неделю в Нью-Йорке. Увидели все, что следовало увидеть. Мои друзья сказали, что не было смысла оставаться больше. В конце концов, что такое Франция, как не Париж?

– Скажи мне, что ты видел Майкл, – приказывает Ди Ди, пожимая плечами.

– Коста Васка, конечно. Отель la Car­avelle; превосходные трюфеля с фуа-гра, знаменитые лягушки и улитки, сочная говядина и голубая форель.

– Примитивное увлечение, – укоризненно говорит Ди Ди.

– Я не смогла вытащить его из этих шести блоков среднего Манхеттена. Мы говорили только на французском, и я не услышала ни нотки рок-н-ролла. А я умоляла его отвезти меня в Сан-Франциско.

– Ди Ди права, – соглашается Хочард – Мы были слишком ограничены. Но я договорюсь со своим другом Дж. Эдгаром Хувером, и мы вернемся в Америку с вами в качестве гидов и встретимся с местными.

– Ох, мы с радостью сделаем это, – тоскливо отвечает Розамунд. – Мы бы могли показать вам ту сторону Америки, которую вы упустили.

– Диснейленд?

– Существует тысяча реальных Диснейлендов, –  говорит моя крошка.

– В таком случае, – сказал месье Хочард, – все шутки в сторону друзья мои, мы будем обсуждать блюда?

– Почему бы не позволить вам выбрать ужин для нас? – ответил Командор. – Я уверен, что вы знаете все лучше меня.

– Именно так, – ответил Француз, кивнув своим розовым индюшачьим подбородком в согласии.

– Этот ресторан, как и многие другие, не что иное, как беспощадные джунгли и полон ловушек для незнающих. Мон Дье, если бы я мог рассказать вам о каннеллони, которая устроила нам жестокую засаду только вчера днем. Жалкое, но безжалостное блюдо, ему позволили болтыхаться несколько минут, и пленка затянула все блюдо, были лишь пятна по краям тарелки, где плескался соус. Я приказал, чтобы это чудовище немедленно избавили от страданий, дабы оно не запятнало наши воспоминания. Но давайте обсудим более приятные аспекты.

– Согласна, – робко пробормотала Крошка.

– Для начала я умоляю вас попробовать креп фарси с лобстером и армориканского краба. Том, я клянусь вам, что это доказательство абсолютной телепатии. Три дня назад, не зная что вы приедете, я договорился о том, чтобы лобстеров доставили из Мена к сегодняшнему ужину. Я клянусь вам! Фантастика! Разве нет? Они были живыми и плавали в водах Мена еще сегодня днем, когда я договаривался с шефом.

– Я верю, что это не угрюмое напоминание о судьбе беглецов, – сказал Бард с улыбкой.

– А затем, в честь нашего замечательного адвоката, Метра Мастронарди, мы возьмем простой, честный, стейк с беарнским соусом.