Мусубу Накаи: практика снятия табу

Предисловие к интервью. Стиль Musubu Nakai может быть охарактеризован термином бэйби-арт. По крайней мере некоторые общие черты прослеживаются явно: во-первых, главные действующие лица его картин и рисунков – это девочки-подростки, во-вторых,  высокий уровень технической подготовки позволяет создавать очень реалистичные изображения, как это делает Тревор Браун, ну и, в‑третьих – его работы можно назвать провокационными.

Уже упомянутый здесь художник Тревор Браун считается отцом-основателем бэйби-арта, человек Запада, женившийся на японской гейше и создавший жанр, получивший широкое распространение в Японии и не менее обширную серию запретов на Западе. Уже сама судьба бэйби-арта сообщает нам его посыл – тот факт, что стиль, который был причислен к детской порнографии в одной культурной парадигме, оказался образцом высокой эстетики в другой, ставит под вопрос Западную систему ценностей и запретов.

Запреты и табу – это ядро нашего общества. Одним из самых больших табу являются дети и детство. Мы не можем мыслить детство с точки зрения сексуальности, а детей мы можем воспринимать лишь как невинных ангелов, безгрешных созданий. Детство – это особый статус, который вводит запрет на большинство слов и мыслей в свой адрес. Мы никогда не обсуждаем настоящие проблемы детства и воспитания, мы не воспринимаем детей, как людей. На самом деле общество боится и ненавидит детей, самые репрессивные аппараты, созданные человеком – это аппараты образования и контроля за детьми. Совсем недавно вышедшие из утробного небытия, эти маленькие люди несут в себе темную опасность, которую срочно нужно загасить, путем внедрения их в механистичный процесс социальной стандартизации.

Мы боимся детей, за то, что никогда не позволяем себе говорить, или даже мыслить о них и об их реальных проблемах, на самом деле такие люди, как Тревор Браун, Мусубу Накаи или Питер Сотос – не педофилы, их работы – это практика снятия табу с темы педофилии, которая умалчивается и обходится стороной в обществе, что, разумеется, не помогает решать саму проблему. Общество боится детей, потому что совершило грех, обратный первородному – грех надругательства над детством, и, в глубине души, все мы боимся восстания детей и детской мести.

Перед началом интервью, хочу упомянуть, что у Мусубу есть магазин, в который он иногда выкладывает что-нибудь на продажу. Так же с ним всегда можно связаться (просто загуглив его имя вы найдете все каналы связи) и заказать у него работу, которую он вышлет вам из Японии.

Привет, рад что мы смогли пообщаться. Для начала, скажи пожалуйста, кто сильнее всего повлиял на тебя, как на художника?

В детстве мне очень нравилась Ado Mizu­mori – Японский иллюстратор из 70‑х. Она левша, к тому же она страдала заиканием. В детстве я тоже заикался, и я – левша. В то время она была моей богиней. Еще я много времени уделял манге для девушек, особенно комиксам таких авторов, как EIKO MUTSU, YUMIKO TABUCHI, MARIKO IWA­DAtE и тд.

Ты читал их в детстве или позже?

Я начал читать эти комиксы в 11 лет, и увлекался ими до 20–25 лет.

Что привлекало тебя в этих комиксах и творчестве Ado Mizu­mori?

Ну, знаешь… Есть разница между изображением девочек и мальчиков в комиксах. Мне всегда нравилось изображение девочек. Трудно описать… Ну, например, когда в комиксах парни открывают рот, то у них всегда рисуются зубы. А вот типичное изображение комиксов для девочек из 70‑х…

В общем, тогда же я полюбил Миро и Укиё‑э, потому что, когда мне было 10 лет, я откопал у нас дома альбомы и долго ими любовался. Когда я поступил в школу, мои вкусы изменились. Конечно, я продолжал читать комиксы для девочек, но в то же время я открыл для себя некоторые мрачные комиксы, такие как у Garo, Hanawa и Yoko Kon­do.

Hanawa великолепен, мне тоже очень нравится.

Да! Возможно в сентябре у меня будет возможность принять участие в журнале KAIKI вместе с Hanawa. Это небольшое издание, которое издается в Hokkai­do, 1‑й выпуск был издан в этом году.

Так, это художники, которыми ты увлекался в школе, а есть кто-то, кем ты увлекаешься сейчас?

Сейчас, наверное, можно отнести к таким Ганса Белльмера, Пьера Мулинье и, конечно же, Бальтюса. Однажды кто-то сказал мне, что мои рисунки похожи на работы Бальтюса, да и я сам иногда думаю так же, когда рисую. Но, все-таки, основой для всех моих рисунков послужили комиксы для девочек.

А что именно тебе нравится в Бальтюсе? Ты находишь для себя какую-то идеологию в его работах, или же ты любишь его картины только по эстетическим соображениям?

Мне нравятся выражения лиц, то как он рисует кошек и композиция в целом. И я люблю его мысли об искусстве. В одном интервью для Японского телевидения он сказал, что он не художник, а ремесленник. Еще мне очень нравятся куклы. В 11 лет я ходил в бассейн, в Hara­juku, и на стене местной станции я каждый раз видел большое изображение прекрасной шарнирной куклы, мастера Shi­mon Yot­suya. Там висело это изображение, потому что в Hara­juku есть его (Yot­suya) школа по созданию кукол. Вот одна из его кукол. Я и сам хочу сделать куклу как-нибудь.

Интересно, а фото этого изображения есть?

Нет, я даже не очень уверен было ли это изображение (может это была кукла выставлена), дело то давно было, прошло уже 40 лет, наверное.

Что еще для тебя важно?

Ну, самым важным аспектом для меня является то, что у Бальтюса все картины несут в себе сексуальный подтекст. Для меня вообще важны только две темы в творчестве – Секс и Смерть. Мои увлечения обусловлены сексом и смертью, а моя работа – это применение этого увлечения к старым комиксам для девочек.

Похоже, что помимо Бальтюса, на тебя оказали влияние и другие французские деятели, в круг которых входил Бальтюс. Секс и смерть – комбинация в духе Батая.

Да, в самом деле. У Батая мне очень нравится “История Глаза”. Секс и экстаз разрушают языковые барьеры и социальные стандарты. Мне нравятся такие ситуации.

Что касается кукол. Расскажи немного об этом?

Я бы хотел сделать выставку своих кукол в Декабре этого года, но пока они не готовы. У меня был опыт создания кукол, но то, что получилось – мне не нравится. Я хочу сделать деревянную, шарнирную, разумеется, куклу. Опыта и навыков в этом у меня почти нет, зато есть друзья, которые этим занимаются и будут помогать мне советом.

Ты сказал, что для тебя важны сексуальные наслаждения. Значит ли это, что их реализацией являются твои куклы и рисунки? Ты возбуждаешься сексуально, когда рисуешь? Или до этого, когда думаешь над идеей рисунка? И как к тебе приходят идеи, что нарисовать?

Да, конечно. Для меня важно только сексуальное удовольствие. В процессе создания рисунка я не нахожусь в возбужденном состоянии. В смысле, результат творческого процесса не является целью моих сексуальных амбиций. В своем творчестве я выражаю чувство сексуального удовлетворения. Я должен объяснить процесс того, как я создаю свои работы. Иногда я рисую лежа на кровати, и иногда я мастурбирую или нахожусь в полудреме, создавая свои работы. Все время, которое занимает процесс, я чувствую себя хорошо и комфортно. Я называю себя “Momine Gaka”. “Gaka” – это художник, “Momi” – значит мастурбация, а “né” значит спать или лежать. Я помещаю блокнот на своей груди и рисую.

То есть ты импровизируешь, или ты представляешь всю картину, перед тем как начать?

Когда я начинаю рисовать, я уже знаю композицию… В смысле я могу набросать композицию за первые несколько минут, когда начинаю рисовать, автоматически, я не люблю углубляться в детали и сильно обдумывать и усложнять рисунок.

Много времени уходит на создание работы?

Рисунок А4 – это 10 минут, которые уходят на наброски и еще день на проработку.

Думаешь ли ты о детской сексуальности? Ведь, как ты говоришь, твои работы часто ведут к твоим детским воспоминаниям и в то же время в них много сексуального.

Я не люблю педофилов. По крайней мере дети не должны становиться сексуальным объектом в какой-либо форме. Я и сам не люблю рисовать детей в качестве сексуального объекта. Но в моем воображении я могу выступать в роли юноши. Они (тинейджеры) – одни из “субъектов”, несущих в себе тайный опыт, зачастую связанный с сексуальностью и любовью в моих работах. В моих работах я не рассматриваю их как “Объект”, они являются “Субъектом”, который равноценен мне. Я рисую людей, у которых есть сексуальные фантазии и опыт получения наслаждения, и эти люди – я сам. Они обладают этим опытом удовольствия вместо меня. И, ты знаешь, они не такие уж и молодые для меня. Те, кого я рисую в своих работах – старше 14 лет. В этом возрасте они начали получать осознанный и сладкий опыт любви или секса.

Выражаясь проще, я повторюсь – они это я.

Но, ты знаешь, возвращаясь к твоему вопросу… Иногда художники подвергаются атакам и обвинениям в педофилии. Например, недавно атаковали выставку известного фотографа Джока Старджеса (Jock Sturges) в России. Во Франции какие-то националисты атаковали выставку Стю Мида.

В моем случае – некоторые мои работы иногда удаляют с некоторых ресурсов. Я считаю, что мои работы не имеют отношения к порнографии и педофилии. Но общество само определяет, что для него порнографично, а что нет. И эти решения обусловлены не мыслями об искусстве, а политическими или моральными убеждениями некоторых людей. Убеждения могут меняться.

В 80‑е в Японии фотографирование маленькой девочки, показывающей влагалище, не являлось преступлением. Потому что полиция и власть не считали, что маленькие дети являются сексуальным объектом для нормальных людей. Сегодня такие фотографии – это преступление (речь не идет о художественном фото, типа того же Джока Старджеса). Одной из моих подписчиц на Flickr была малоизвестная порноактриса. Она загружала свои обычные фотки на сайт. Однажды она загрузила старую фотографию, которую наверняка сделали её родители и на которой она, будучи ребенком, плавает в бассейне с обнаженной детской грудью. Девушка выложила свое фото из детства и это точно не порнография. Но Flickr не только удалил это фото, но и её аккаунт.

Являются ли представления о порнографии более прогрессивными, чем в 80‑е? Или тот, кто фотографировал эту девочку – педофил-преступник? В конце концов, вся мораль касательно секса определяется политической системой. Мишель Фуко был прав. Я лишь подчиняюсь правилам. Если мои работы будут осуждены кем то, как порнография, я буду рисовать их для себя, в своей темной комнате. Такова моя судьба, и это не так уж и плохо, мне кажется, все-таки я являюсь частью общества.

Можешь рассказать нам больше о девушках, которых ты рисуешь? Есть ли у них какая-нибудь предыстория? В каком мире они живут?

Обычно, когда я начинаю рисовать, у меня нет никаких определенных образов в голове. Но, когда я приступаю, я придумываю какие-нибудь новые (или старые) вещи, это происходит автоматически. Поэтому в моих рисунках есть множество самых разных ситуаций. Возможно это отражение моей внутренней направленности. Я никогда не думал о том, что конкретно я хочу сказать в своих рисунках. Мне кажется, что самое важное – это испытывать приятное чувство, когда я или кто-то другой смотрит на мой рисунок.

Насколько я себе представляю, Япония – это страна традиций. Вступаешь ли ты в конфликт с традиционным мышлением? Или традиции служат источником вдохновения?

В детстве я очень любил Укиё‑э (Японская техника рисования по дереву). И я очень люблю некоторые традиционные картины, особенно посвященные природе Японии. Все, что делает любой художник – не может быть полностью уникальным. Некоторые художники пытаются отрицать традиционные системы и создать новые стили и направления, но мы всегда создаем что-то, используя то, что было создано до нас. Все наше искусство основывается на предыдущих работах и опыте. Лишь поверхность искусства является оригинальной. Поэтому большинство моих работ сделано под влиянием традиционного Японского искусства.

И, пожалуй, последний вопрос. У меня в магазин скоро придет несколько книг Тревора Брауна. Что ты о нем думаешь? Что думаешь о бэйби-арте? Я спрашиваю это потому что некоторые, увидев твои работы, определяют их, как бэйби-арт, ты согласен с этим определением?

Я не возражаю против такого определения. У меня, кстати говоря, была однажды работа Тревора, но я ее заложил на аукционе Yahoo. Есть даже старая фотка, на которой её видно.

По поводу бэйби-арта. Есть много художников, которые рисуют детей. Тревор Браун, Стю Мид, Майк Райден.

Почему бэйби-арт популярен? Ну, довольно часто взрослые люди подбриваются, чтобы выглядеть, как маленькие девочки. В 90‑х годах в Японии была популярна Neo-Acoustic – straw­ber­ry sto­ry, BMX ban­dits, Flip­pers Gui­tar, Heav­en­ly и так далее. Их музыка звучит, как детские песни. И, знаешь, нынешние модники, Pas­tel Goth – я думаю у всех этих явлений есть что-то общее с бэйби-артом.

Но Pas­tel Goth – довольно невинное явление, в то время, как картины Брауна довольно экстремальны, а самого художника забанили во многих странах.

Не соглашусь, я думаю идея Pas­tel Goth – в том, что это течение для взрослых, которые утратили свою девственность и хотят воображать себя вновь сексуально невинными, так что Pas­tel Goth – течение, основанное на сексуальности. Тревор Браун прячет секс в бэйби-арте точно таким же образом.

В твоем творчестве есть такие идеи?

Возможно, но мое творчество Субъективно. Например, Got­tfried Hel­nwein, который делает довольно жестокие работы, его творчество Объективно, его девочки выступают в качестве объектов. Хотя… Может его героини наполовину субъективны, наполовину объективны, я скажу так. То есть те, кого он рисует – отличны от него, но отражают часть его “внутреннего”. Ребенок Тревора Браун – похоже на ребенка из книги с детским картинками. Его зритель действует по тому же принципу, что и Pas­tel Goth, его ребенок Субъективен. В конце концов, все мы хотим быть детьми и получать сексуальный опыт, будучи детьми. Мне кажется это здоровые мысли.

Иногда искусство показывает ненормальную и больную сторону.

Бэйби арт не является ненормальным, ненормальным является социальный тренд.

Приобрести работы художника можно здесь.