KTBLBR001: Раймонд Крумгольд – Восемь Минут (2006–2014)

Мне предложили попробовать написать что-то вроде предисловия к этому произведению, и это оказалось одно из из тех самых предложений – совершенно непонятно, как же это осуществить, и при этом внутреннее чувство, что для меня это очень важно – быть может, даже важнее чем для самого Раймонда увидеть результат моей деятельности.

Совершенно ясно, что никакая форма краткого пересказа или аннотации тут ни к чему – просто в силу характера произведения, которое буквально говорит само себя. «Просто пересказать личные ощущения» – тоже явно не для этого случая. Для меня оказалось уместным и важным попробовать поместить эту работу в некий контекст, наметив поле сопоставлений и ассоциаций. Надеюсь, мне простят некоторую сумбурность того, что получилось в итоге.

***

У Пелевина в «Жизнь Насекомых» была такая глава «Колодец», там мотылёк вдруг провалился в свой ум, быстро ринулся в глубину и изумление, видя-вспоминая всякого себя. Так вот «Восемь минут» Раймонда – это возможность прыгнуть в его собственный колодец, что может оказаться важным опытом, особенно если не закрывать глаза. Поэтическая форма тут очень способствует вживанию-вбыванию, иногда тремя строчками бросая читателя на поле ассоциаций. В колодце «плещутся ошеломление и понимание», и мы если и не тонем, то очень живо слышим этот плеск, и он переплетается с нашим собственным – это при том, что здесь очень много очень личного, понятного только самому автору и той, кому посвящена книга.

Это произведение – своего рода биографический очерк, материалом которого оказывается не внешняя фактология и не фиксация чувств, а трансляция характерных состояний ума, напряженностей понимания и непонимания, сочувствования и отстранения, не описание, а воспроизведение определённого рода «пиковых переживаний». Потому и неизбежная искренность – она тут сразу и цель и средство и результат, как, например, в психодраме или трипе. В общем-то «Восемь минут» это в том числе и психодрама, и трип, и тихий ритуал, выполненный средствами языка. Вспоминается тут и «Танец Реальности» Ходоровского – особенно это касается движущих сил произведения. Такие вещи не делаются для создания у нас нужного впечатления об авторе (при том что здесь хватает моментов, показавшихся мне очень сильными).

Несколько слов о характере передаваемых переживаний. Это состояние сознания и мировосприятия, которое я мог бы назвать «напряжённым поиском идентификации». Словосочетание изрядно заезженное, но лично я имею в виду описанное в следующей цитате:

«на одном уровне, мир общественных событий… на другом – непосредственное личное окружение, объемы пространства, охватываемые моими руками… величины времени, заключённые в этой комнате… На третьем уровне, внутренний мир psy­che. Там, где пересекаются эти плоскости, рождаются образы. В этих координатах проявляет себя некая подлинная реальность» (Дж. Г. Баллард)

Конечно же, очень важную роль тут играют исторические обстоятельства, сопровождающие личный путь. Как воздух начинает ощущаться, когда его становится мало или меняется его состав, так и структура мировосприятия обостряется во время соответствующих трансформаций. Это конечно, снова возвращает нас к психоделическим состояниям, – и бывают такие времена и места, где подобное состояние оказывается вполне естественным и неизбежным.
Ещё один важный момент: автор воспроизводит переживания и состояния, но как бы одновременно делает это и «снаружи» и «изнутри». Ум погружается в состояние мифопоэтического восприятия мира – и здесь же и смотрит на это со стороны. Вот эта двойственность и подсказывает, наверно, форму верлибра. Поэма в прозе, синтез-анализ, утверждение и отрицание мифа, обозначение и преодоление дихотомий тела/духа, эмоций/разума, смерти/трансформации, прошлого/настоящего, в конце концов. Иногда это даже оборачивается чем-то вроде своеобразного «юмора» – как и у, например, обэриутов, особенно Введенского, передававшего свои понимания-непонимания, известные под именами «смерть, время, бог». (Поблизости от этих слов трудно не употребить прилагательное «экзистенциальный» – ну вот будем считать, что я это сделал).

***

И ещё это произведение о символах, об их великой силе и чудовищной власти – и значит, о магике, ритуалах, кинематографе, политике, просветлении, фашизме, традиции, постмодерне, рунах, сновидениях, случайностях, солнцестояниях, красоте, хаосе, сексуальности, смерти, страхе и любви.

Тень солнца, свет чёрного солнца. Это не просто сильный поэтический образ, но и коан, мантра, если не заклинание, такова его ошеломляющая парадоксальность и при этом смысловое напряжение. От него лучами и Блейк, и Традиция, и индустриальная культура, и многое другое. Неудивительно, что когда я читаю «Восемь минут», то иной раз «чувство узнавания» оказывается захватывающе сильным (и даже особенно ярким на фоне неизбежных моих с Раймондом различий).

Но не так-то легко получается передать это чувство в формате предисловия, не прибегая к поэтическим средствам, да и не владея соответствующими навыками. Так что я позволю себе сжульничать, и завершу свой опыт двумя цитатами, которые постоянно присутствовали где-то рядом по мере моего погружения в колодец. Раймонд вплетает строки важных авторов в виде эпиграфов – сделаю нечто подобное и я.

Нам непонятное приятно,
необъяснимое нам друг,
мы видим лес шагающий обратно
стоит вчера сегодняшнего дня вокруг.
Звезда меняется в объеме,
стареет мир, стареет лось,
в море й соленом водоеме
нам как-то побывать пришлось,
где волны издавали скрип,
мы наблюдали гордых рыб:
рыбы плавали как масло
по поверхности воды,
мы поняли, жизнь всюду гасла
от рыб до Бога и звезды.
И ощущение покоя
всех гладило своей рукою.

(Александр Введенский)

На заре на столе
Разноцветны стёклышки
Разноцветны тряпочки-
Непонятно ни хрена

(Егор Летов)

Ram Ibso­rath, 2014

Восемь Минут.doc

Восемь Минут.rtf

Восемь Минут.docx

Восемь Минут.pdf