Уильям Сьюард Холл со множеством дверей (к 100-летию Билла Берроуза)

Уильям Сьюард Холл… это был холл со множеством дверей, ведущих к множеству коридоров. Он вспоминал долгие годы странствий, прошедшие после падения Вагдаса, неся в себе знание, словно тайную болезнь. Скитания, опасность, постоянная настороженность… встречи украдкой с другими носителями крупиц знания, огромная картинка-паззл, медленно собирающаяся из рассыпанных элементов.

А затем вновь встаешь и трогаешься в путь. Тебе платят не за то, чтобы ты молчал о том, что знаешь, а за то, чтобы ты никогда не догадался о том, что ты знаешь. Но в его случае уже слишком поздно. Он прожил слишком долго для того, чтобы об этом не догадаться, поскольку именно в этом заключалась цель его жизни… страж знания и тех, кто может им воспользоваться. А страж обязан быть беспощадным, защищая тех, кого ему положено охранять.

Поэтому он разработал новые способы, как делиться знаниями с другими. Старый метод, когда знание передавалось устно от наставника к посвящаемому, был слишком медленным и ненадежным (Смерть постоянно сокращает ряды Учеников). Поэтому он научился передавать и раскрывать знание в форме литературных произведений. Но понять их в состоянии только те, кому они адресованы.

Уильям Сьюард Холл, человек со многими лицами и многими псевдонимами, живший в разных эпохах и странах… как это скучно –время от времени делать перерыв, отдыхать, ржаветь в бездействии, не сверкать как сталь в бою… пилигрим по дорогам вражды и опасности, позора и печали. Путешественник, Летописец, самый гонимый и скрывающийся из всех людей, поскольку знание, возвещаемое через него, несет в себе погибель его врагам. Вскоре он сможет продемонстрировать самый смертельный из своих трюков… Крысолов Рвет Бумажное Небо. Его рука не дрогнет.

Он познал пленение и пытку, отверг страх и стыд и унижения, которые жгут подобно кислоте. Его рука не дрогнет поднять выкованный им меч, антимагнитный артефакт, рассекающий слова и образы на фрагменты… Совет трансмигрантов в Вагдасе достиг таких высот в пророческом искусстве, что может предсказать жизнь человека от рождения до смерти и, следовательно, переписать его судьбу, изменить его планиду. Некоторым людям потом может понадобиться не меньше нескольких столетий, чтобы догадаться, что судьба их была переписана кем-то и превращена в бессвязную цепь случайностей…

Между тем на этой планете его труп не заказал только ленивый. Убийцы – медленные, беспощадные жернова времени и пустоты…злобное, острое жало презрительной ненависти… неповоротливые громады корпораций… «Самый опасный человек в мире».

Насколько он смог преуспеть? При таких обстоятельствах даже верить в успех – уже победа. Победа потому, что тогда другие смогут поверить в больший успех.

И даже ветер вольный имя
Вовек твое не позабудет;
Твои друзья – восторги, битвы, страсти
И непокорный разум человека.

Лицо и тело Холла были непохожи на те лицо и тело, что вы ожидаете увидеть у человека средних лет, ведущего оседлый образ жизни. Лицо у него внимательное и моложавое, привыкшее к опасностям и в то же время несколько утомленное, потому что опасности стали настолько привычными, что превратились в рутину. Хотя при этом его жизнь была не особо богата событиями. Битвы разворачивались у него внутри, постоянные отчаянные схватки за территориальное преимущество, перемежаемые долгими периодами относительного равновесия сил…война разыгрывалась на шахматной доске его произведений, которые постоянно меняли свою форму и насыщенность, в зависимости от того, какие донесения приходили с переднего края. То, что вчера было отчаянно удерживаемым рубежом, сегодня превращалось в супермаркет и прачечную-автомат. Самые тяжелые удары по его армии наносили время и банальность.

Невероятно, да? Сто лет. Целый век прошел со дня рождения человека, начавшего вместе с гангстерами и Великой Депрессией, а закончившего в эпоху интернета.

Сто лет.

И, тем не менее, это мы все еще живем в огороженном и больном прошлом, в черной пустыне, где злые ветры сносят пески назад и вниз, а он, Билл Берроуз – он всегда жил в будущем, том внеисторическом будущем, которое ослепительно светит из-за хребтов времени. В том “Завтра”, которое, наконец, наступило после всех замаскированных под сегодня “вчера”.

Упаси вас Ах-Пуч от того, чтобы судить о Берроузе по его книгам, тем более в русском переводе. Он не писатель-контркультурщик, хотя и совершил революцию в литературе. Он связующий мостик между магией, наркоманией и криминалом, но это не было ни его задачей, ни его целью – это было побочным эффектом от жизнедеятельности.

Вряд ли вы будете обладать отличным от «литературоведческого» пониманием Берроуза как явления, как растворенного образа, присутствующего в печатном тексте лишь контурами, пока не услышите его Голос и не посмотрите ему в глаза. Этот звук будто скрип калитки, ведущей на задний двор, не видный совсем с крыльца дома, о котором хотелось бы позабыть, особенно ночью. Скрип и взвизг корабельной палубы, давящий, резко вспарывающий дугой как “бабочка” по пустому пространству воздуха – следи за руками – и вот уже в пространстве дырка и в нее видно другое пространство, если сморгнешь, демаркационная линия становится почти неразличима.

Посмотрите на эти их Западные Земли. На что они похожи? На дома и сады богачей. Неужели Бог не может предложить ничего другого? Что ж, говорю я, значит, настало время явиться новым Богам, которые не будут соблазнять нас столь жалкими подачками. О таких вещах даже думать опасно. И вообще жить опасно, дружок, большинство от этого просто умирает. Нет смысла пытаться выжить, постоянно избегая опасности, когда нам абсолютно нечего терять (ведь мы уже и так потеряли все), а в случае победы вся вселенная будет нашей. В свете всего, что нам известно, о прощении не может быть и речи. Не забывай, мы для них – хуже кошмара. Можно ли верить в договоры, пакты и соглашения, если твой противник ненавидит тебя лютой ненавистью? Разумеется, нельзя.

Мы можем создать свои собственные Западные Земли.

Важно понимать что весь литературный Берроуз – это только словесный комментарий к Берроузу неименуемому, словесная рамочка вокруг картины про волшебство и правду. Как у Готфрида Бенна «всё – только берег. но нас зовёт – Море».

Главным произведением искусства Берроуза стал он сам, как дверной проем – ведущий в холл со множеством иных дверей.

Уильям Берроуз был магом, получившим как инициацию, так и основные творческие свои методы у совершенно загадочного существа с логикой на пару измерений выше нашей, оно называло себя, в зависимости от настроения, “Брайон Гайсин” или “Хасан Ибн Саббах”.

Как известно из учения Дона Хуана, настоящий путь знания настолько лют и требует настолько полного отречения от прежней жизни, что никто в здравом уме не пойдет добровольно – их заманивают хитростью, берут тепленькими в уязвимый момент. Агента Ли, как называл себя Берроуз, взяли в тот уязвимый момент, когда он обсаживался героином в Танжере, пытаясь справиться с осознанием того, что он своими руками застрелил собственную жену.

После этого, в сорок лет, когда с ним на связь вышел агент “Брайон Гайсин”, Берроуз начал писать, и первая же его книга, “Голый Завтрак”, перевернула литературу. Миры сделаны из языка. Любая книга Берроуза – это выставка плоскостей, из нагромождения которых составлен ум того, кто эту книгу читает. А чтобы замаскировать этот предмет силы под литературное произведение, в лучших традициях черного юмора, “сюжетную часть” заполняют наркотики, шутки и ад. Его служение длилось тридцать лет, с начала 50‑х.

Чтобы понять суть того, о чем идет речь, пожалуйста, посмотрите вдумчиво фильм Энтони Бэлча «Cut-Ups», уникальный и возможно единственный в истории видеодокумент настоящей магической работы. Фильм находится среди прочих видеозаписей в конце настоящей статьи.

Лишь позднее, с начала 80‑х, когда умрут сначала молодой сын Берроуза, очень хотевший быть таким как отец, но не знавший его секрета, его договора с Саббахом о Работе-В-Словесном, а потом и сам агент “Брайон Гайсин”, и контракт Берроуза с Фронтом Полного И Окончательного Выздоровления повиснет в воздухе – лишь тогда в его книгах открытым текстом уже начинают шпарить в лицо лучи, извергаться тучи, кричать прямо в ухо всю правду о том, где мы, кто мы, и куда надо посмотреть, чтобы увидеть то, о чем самом говорить нельзя. Даже ему.

Игра называется «Найди Твоего Противника». Стратегия Противника заключается в том, что он пытается убедить тебя в том, что его не существует. «К чему вся это паранойя?» Но это только одна из его стратегий. Даже когда ты убеждаешься в его существовании, ты еще далек оттого, чтобы вступить с ним в прямое столкновение. Монотонный, утомительный, скучный путь, печальные голоса, все больше грязи, все ближе старость.

Фальшивые снимки гораздо убедительнее настоящих, потому что изо всех сил стараешься, чтобы они выглядели, как настоящие. Пойми, все фотографии – фальшивки. Фальсификация начинается с того момента, когда у тебя в голове возникает идея снимка. Допустим, в газете опубликована фотография, на которой показано наводнение в Китае. Откуда тебе известно, что на ней именно наводнение в Китае? Откуда ты знаешь, что фотограф не снял это у себя в ванне? Откуда ты вообще узнал, что в Китае случилось какое-то наводнение? Потому что ты прочитал об этом в газетах.

Посмотрите внимательно на буквенное тело Берроуза – по метонимии называть произведения автора его фамилией это так мило, правда? Но в данном случае более чем оправданно, ведь мы имеем дело с осознанным экспериментом по преобразованию своего сознания автором в трамплин, в лабиринт, в странный дом, войдя в который ум читателя попадается в ловушку и уже не будет прежним.

Посмотрите на эти тексты. Бесконечная технически дискретность, прерывность, взаимозаменяемость как стеклышек в калейдоскопе, принципиальная возможность разъять на части то, на что смотрят – чтобы возвратиться к непрерывности и непреходящести, непомещенности никуда, неименуемости, несмертности Того, кто смотрит.

Берроуз – не бронзовая статуя и не литературный классик. Берроуз – воин, ни на миг не прекращавший цепко следить за реальностью, до самой смерти в преклонном возрасте не выпускавший из рук оружие – возможно именно поэтому оно ни разу ему и не понадобилось.

“Скажите, а о чем его книги?”

Сплетение голосов, сплетение ртов, сплетение труб, портрет личности, сохранение своего образа-портала в текстах как Остин Осман Спейр, наученный ведьмой сумел сохранить свое “Я” живым в картинах

Текст Берроуза, сам Берроуз – это не песня, это эмбиент, он работает на создание пространства а не сюжета, пространства организованного по законам разомкнутости, исподтишка изменяющего способ думать и воспринимать, работая через бэкдоры в психике.

Принципиальная фрактальность творчества Берроуза – она о необходимости непрерывности осознавания и умении наблюдать, как el hom­bre invis­i­ble, в каждом сегменте текстовой многоножки одни и те же текущие многоцветной рекой персонажи, имена, образы, вопросы и ситуации, страхи и вожделения. Что не меняется? Кто это замечает?

И хотя развитие сюжета все же необходимо, это чистая условность – как чистая условность движение от колыбели к могиле, сюжет того, что в промежутке это лекала, клише. Жизни подлинной там быть вовсе необязательно. Как в книгах Берроуза бесполезно искать сюжет, распадающийся, ветвящийся на десятки, сотни “кулстори”, притч, шуток, трагедий, образов, шрамов – так и в “реальной” жизни по эту сторону печатного листа и реки Туат стоит обращать внимание только на соответствие общему паттерну сути повествования, помнить про базовых врагов и базовых союзников, про базовые законы этого места, свободно перескальзывать из одной истории в другую, позволять жанрами меняться, и только несгибаемое намерение, внимательность, чувство вкуса и красоты, и еще некоторые основные принципы бытия должны оставаться неизменными.

Посмотрите на Человека Большой Судьбы. Каждый шаг, каждый жест диктуется ему суфлером. Все, что от него требуется, это следовать подсказкам. Но когда вам приходится приподнимать свое мертвое тело и заставлять его ползти по острым осколкам раскаленного добела металла, погруженным в жидкость, похожую на кипящий апельсиновый сок…

Джо Мертвец принадлежит к избранному сорту преступников, известному как ПОП, Преступник От Природы, поскольку основным занятием подобного преступника является нарушение так называемых законов природы, которые навязаны вселенной физиками, химиками, математиками, биологами – в первую голову, благодаря монументальному мошенничеству, именуемому «причинно-следственной связью», которую необходимо заменить более перспективной концепцией «синхроничности».

Обыкновенный преступник нарушает законы, написанные людьми. Законы, направленные против воровства и убийства, нарушаются ежесекундно. Но закон природы достаточно нарушить единожды. Для обыкновенного преступника нарушение закона – средство, а не цель: способ получить деньги, устранить источник опасности или раздражения. Для ПОП нарушение закона природы является целью, ибо после нарушения закон перестает существовать.

Not destroy­ing con­trol but unrav­el­ing it, не сдаваться и не воевать лобовым столкновением, ходить осторожно по линиям мира, всех видеть и не давать видеть себя, мало помалу, когда надо резко, безжалостно распутывать охуевшее время, сгустившиеся проблемы и проржавевшие обязательства, пока, наконец, не копнешь под нужным углом с нужной силой и не провалишься во внутреннюю пустоту и прозрачность. Начать нарезки можно при помощи бритвы Оккама, затем, конечно, понадобится обсидиановый нож, а потом что-то и еще эффективней. Ты поймешь по ходу Дела.

С помощью метода нарезок и вдумчивого наблюдения можно открыть, что во-первых ничто не истинно, и нет никакого “я”. Во-вторых, открыть нечто вроде обращенного лично к тебе алгоритма того, какое повествование будут излагать нарезанные тексты и звуки. Возможно, это свидетельствует о “цифровой подписи в хаосе” Я невидимого, свечи, горящей на ином уровне бытия, возможно о том, что свободной воли, конечно нет, но, быть может, есть Воля Свободы?

Не нужно пытаться это понять и разложить по полочкам, когда ты получаешь послание обращенное лично к тебе – сначала вскрой конверт и получи инструкции. Потом сожги. Не пытайся писать или приходить по указанному на конверте адресу, если он там вообще будет. Там никто не живет. Там никто никогда не жил.

Ваша смерть – организм, который создаете вы сами. Если вы боитесь ее или смиренно ожидаете, организм становится вашим хозяином. Смерть – многообразный организм, она никогда в точности не повторяется. Встречать ее следует, с удивлением узнавая. Поэтомуя считаю египетские и тибетские книги мертвых, с их упором на ритуалы и знание правильных слов, совершенно несостоятельными. Правильных слов не существует. Смерть – вынужденная посадка, зачастую – прыжок с парашютом. Мотор страшно барахлит. Ищи, где приземлиться. Пейзаж обманчив. То, что сверху кажется гладким полем, может обернуться зыбучими песками или болотом. И, наоборот, – в горах может скрываться долина или гладкое плато. Сосредоточься. Смотри всем своим телом. Выбери нужную точку и приземляйся во мраке. Затемнение.

Время не имеет значения без смерти. Смерть использует время. Это кумулятивный процесс, так что время используется все быстрее и быстрее. Здесь легко провести прямую параллель с инфляцией, поскольку за деньги можно купить время. Требуется все больше и больше, чтобы купить все меньше и меньше.

Время – то, что кончается. Время – это ограниченное время, воспринятое способным чувствовать существом. Чувствовать время – означает приспосабливаться к нему, в рамках того, что Коржибский в отношении всей окружающей среды называл нейромускульнообусловленным поведением… Растение поворачивается к солнцу, ночной зверек возбуждается на закате… срать, ссать, двигаться, жрать,ебаться, умирать.

Зачем Контролю нужны люди?

Контролю нужно время. Контролю нужно человеческое время. Контролю нужны твои говно моча боль оргазм смерть. Так что же Контроль намерен делать с таким сложным продуктом? Точно жрецы майя, он использует человеческое время, чтобы создавать еще больше времени.

Если время – то, что переживает разумное существо, смерть для этого существа – конец времени. Если принять смерть за ноль, чеки на любое количество времени можно выписать, добавляя нули. Если кто-то и помнит свои прошлые жизни, он не сможет узнать, умер он четыре секунды или 400 миллионов лет назад. Эти чеки превышают имеющееся количество денег, они датированы временем, когда чеков, банков и вкладчиков не было. И все же на них стоит подпись смерти, прерывающей существование.

Возможно, когда-то концепция линейного времени и конечной истории и была мощным толчком, призванным выдернуть людей из одурелого сна циклического растворения и собрать мозги воедино. С тех пор, однако, линейное время – как и любое другое время – дискредитировало себя настолько, что мы больше не нуждаемся в этой концепции. Нам больше не нужно время. Пусть оно крутится себе вхолостую, само с собой разговаривает, шепчет, призывно, угрожающе, щелкает, бьет хлыстом вхолостую от раза к разу, проворачиваясь и касаясь себя собой – пусть это колесо крутится где-то там позади во мраке, все удаляясь и истаивая по мере того, как мы идем к новому и неизвестному, шаг за шагом вовне.

Сегодня агенту Ли исполнилось бы сто лет.

Не будет цветов, поздравлений и подобострастия. Будет уважительное крепкое рукопожатие и понимающий взгляд.

С юбилеем, Уильям.

Он поднимает розовый наконечник с земли. Кусок камня, отполированный с определенной целью. Отблески костра на лицах индейцев, поглощающих аппетитное темное мясо странствующего голубя. Он нежно поглаживает хрупкий обсидиановый наконечник… неужели они ломались, словно пчелиные жала, после каждого попадания? – размышляет он. (Бизоновый стейк поджаривается на вертеле.) Кто-то же изготовил эти наконечники. Давным-давно на земле жил их создатель. И эти наконечники – не более чем доказательство его существования. К живым существам тоже можно относиться как к изделиям, созданным с определенной целью. А значит, вероятно, был создатель и у изделия, именуемого «человек». Допустим, попавшему в беду космическому страннику потребовалась специальная капсула, чтобы продолжить свое путешествие, и с этой целью он сотворил человека? А потом умер, так им и не воспользовавшись? Или спасся каким-то иным способом? И теперь это изделие, созданное для неведомой и позабытой цели, имеет не больше смысла и значения, чем этот наконечник стрелы без древка и лука, без крепкой руки и меткого глаза. А еще возможно, что человеческое изделие было последним козырем творца в партии, проигранной им много-много световых лет тому назад. Холодок космической бездны.

Ким собирает дрова для костра. На небо высыпают звезды. Вот ковш Большой Медведицы. Отец Кима показывает ему Бетельгейзе в ночном небе над Сент-Луисом… запах цветов в саду. Серое лицо отца па подушке.

Кто мы – куклы на нитках, а кукольщик наш – небосвод.

Он в большом балагане своем представленье ведет.

Он извлекает обсидиановый наконечник, древко и лук из пустоты. Стоит убрать из картины руку и глаз, и ты их больше не увидишь… холодок… как все хрупко… дрожит и собирает дрова. Вот их уже не видно. Рабьи Боги на тверди небесной. Он вспоминает последние слова отца:

«Держись подальше от попов, сынок. Нет у них никаких ключей. Все, что они тебе могут дать, – это ключи от сральника, а не от Царствия Божия. А еще поклянись мне, что никогда не будешь носить жетон блюстителя порядка».

Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,

А потом в свой сундук одного за другим уберет.

Старые игрушки, оловянные солдатики, покрытые ржавчиной, заполняющие пустоты в космосе.

В четыре года у меня было видение в заповеднике Сент-Луиса. Мой брат убежал вперед с воздушным ружьем. Я задержался и вдруг увидел маленького зеленого оленя ростом с кошку. Ясного и четкого в закатном свете, словно я смотрел на него в телескоп.

Позднее, когда я изучал антропологию в Гарварде, я узнал, что это было тотемное видение животного, и что я никогда не смогу убить оленя. Еще позже, занимаясь киноэкспериментами с Энтони Бэлчем в Лондоне, я увидел странную среду медленной проекции, в которой зеленый олень парит почти неподвижно. Старые трюки фотографов.

Еще одно видение примерно в том же возрасте: я просыпаюсь на рассвете на чердаке и вижу маленьких серых человечков, играющих в моем деревянном домике. Они двигаются очень быстро, как в ускоренной съемке 20‑х годов… вжик… и исчезли. Только пустой домик в сером рассветном свете. Я неподвижен, молчаливый свидетель.

Магическую среду уничтожили. В заповеднике больше нет зеленого оленя. Ангелы покидают укромные места; среда, в которой обитают Единороги, Снежный Человек, Зеленый Олень, становится все тоньше, как джунгли, как существа, живущие и дышащие в них. Леса валятся, чтобы расчистить путь мотелям, хилтонам, макдональдсам, вся магическая вселенная умирает.

В глубокой печали нет места сентиментальности. Она окончательна, как и сами горы, как констатация факта. Она просто есть. Осознав это, ты утрачиваешь способность жаловаться.

Сцены с той же загадочной структурой представлены на экране где перспектива остается постоянной. В углу кадров знаки пунктуации. Материал обрабатывается на компьютере. На незнакомом языке четко повторяется одно и то же сообщение словно таинственная шарада действующим лицом которой я становлюсь. На экране есть и слова это знакомые слова возможно мы прочли их где-нибудь давным-давно выписанные сепией и серебряными буквами которые расплываются превращаясь в картинки.

Самые легкие победы в итоге обходятся дороже всего.

Я прожег дыру во времени при помощи фейерверка. Пусть другие пройдут дальше. Используя все более и более сильный фейерверк? Совершенствование оружия остановить нельзя, оно идет своим ходом – пока вся Земля не превратится в бомбу с зажженным фитилем.

Я вспомнил свой детский сон. Я иду по прекрасному саду. Но когда я пытаюсь дотронуться до цветов, они вянут прямо у меня под руками. Свет заслоняет громадное грибовидное облако, и кошмарное ощущение безысходности захлестывает меня.

Немногие успеют пройти сквозь врата.

p.s.

Важнейшие книги Уильяма Берроуза – сборник эссе “Счетная Машина”, тетралогия про Контроль и Джанк, трилогия “Города Красной Ночи”, а также сборники “Дезинсектор” и “Кот Внутри”.

Неоценимой важностью также обладает совместный с Брайоном Гайсином труд “Third Mind”, до сих пор не переведенный (и едва ли в принципе адекватно переводимый) на русский том, содержащий в себе основные секреты функционирования реальности и способов ее корректирования. Это что-то неописуемое, когда тебе рассказывают понятным языком про то как работает магия слов, а потом этот же текст нарезается и начинает рассказывать тебе уже сам про себя другими комбинациями тех же слов, а потом этот же текст нарезается еще раз и каждый раз получается продолжение линейного повествования. это непереводимо и невероятно.

Весь когда-либо издававшийся и некоторый никогда не издававшийся аудиоБерроуз собран тут http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3320452

В первую очередь стоит обратить внимание на альбомы “Break Through In A Grey Room”, “Dead City Radio” и “Sev­en Souls”.

Любовь есть Закон,
Любовь в соответствии с Волей.