Город мой, город мой

Город мой, город мой, ты – это я, я – это ты, и меня много! И мы иду по твоим улицам, и мы гляжу в твое небо, и мы живу в твоих домах, и мы расту из твоих мостовых, и мы слагаю тебя от земли до небес, и мы с тобой вместе, и имя нам – легион, и мы с тобой едины.

Я чувствую тобой. Я теку твоими путями, я дрожу твоим шумом, я пребываю твоим пространством. Ты гуляешь мной, ты собираешься мной и созерцаешь себя мной.  И я расту из тебя, а ты растешь из меня, и нет между нами разницы, и все у нас общее – и печаль, и радость, и грусть, и восторг, а главное – разлитый из прошлого и настоящего золотой свет, который ты даешь, а я беру. И нет между нами границы.

И мы доволен, потому что мы вместе.

И мы вместе. Вместе. Мы один.

Мои ноги прорастают в заледенелой почве лабиринтами тайных тоннелей и узором труб, мои волосы покрывают небо сеткой проводов. Из моих глаз текут твои черные тучи, струится твоя густая мертвая тьма, сковывающая тебя воедино.

Вся моя правая сторона нанизана на улицы, мои вены – твои проулки, переулки, подворотни, по ним течет горячий людской поток. Вместо костей у меня мостовая, а вместо волос мое тело покрывают фонари.  Открываются и закрываются в коже поры – окна жилых домов.

Вся моя левая сторона – мешанина руин и трущоб, мертвые, перемешанные, сломленные районы, заселенные живыми мертвецами. У них горят желтым голодные глаза и меж гнилых зубов застряла кошачья шерсть, с ними живут и громко лают их мертвые псы. Их сердца нанизаны на обломки их ребер, чтобы не бежали из груди.

Между левой и правой сторонами у меня есть горячее горящее сердце. Только в нем – настоящий Ты.

И вот я иду по твоим дорогам – сам теку по своим венам, — и с каждым шагом сам нанизываюсь на себя, и с каждым взглядом проникаю суть, которую теперь есть, кому давать, есть кому брать, есть кому отдавать чтобы снова давать. И с каждым шагом делание растет, и я прорастаю и прорастаю из тебя – а ты, мой Город, из меня.

Заполняются светом и звоном людные улицы, разноцветные огни носятся в воздухе, оставляя длинные яркие следы, будто множество обезумевших от вдохновения художников работают тысячей кисточек. Фонари истекают избыточными потоками сияния, дома растут и растут в окружающее пространство, оставаясь на месте, но настойчиво нависая во все стороны. В каждом доме, в каждой комнате – История, каждый житель – Жизнь и Судьба, в каждом проулке – Необходимые Случайности, которые сами всегда найдут тебя.

И Лабиринт не замкнут – он играет со мной и сам ведет туда, куда мне нужно.

Тьма встает непробиваемой плотной стеной из каждой трещины в земле, из каждого перелома в стенах мертвых домов, из каждого навсегда погасшего окна. Вырастают из могил, из-под отросших ногтей скорчившихся в гробах мертвяков, черные тени, и каждая тень – злая птица, в их когтях – осколки отражений из разбитых окон, острые, сосущие, пустые, их клювы зазубрены и хищны, их глаза – бездна и небытие. Мертвецы падают перед своими тенями на колени и плачут от горя, потому что для них все навсегда закончилось не так. Ошибка совершена, исправить ее никакой возможности больше нет, и мертвецы проваливаются в своих теней, в их глаза, клювы и лезвия.

 И Лабиринт не замкнут – он крошится и рушится, складывается внутрь черной дыры. Вместе со мной.

Так мы, ты, Город мой, и я сам, одновременно выхожу и вхожу, вытекаю и втекаю, разлетаюсь в клочья и сжимаюсь в точку.

 И вот тогда над тобой в беззвездном ночном небе восходит перевернутая черная с золотым пирамида, нависает жало сосредоточенного злого внимания, ищет, ищет своей цели злое лезвие. Ее кирпичи – сгущенная тьма, а вместе они скреплены золотым раствором. Посреди пирамиды открыт огромный зубастый глаз.

Вместо зрачка в этом глазу – игла.

Глазница – это зубастая пасть. Зрачок – это жало на языке глазного яблока. Мы злы, и чего коснется наш взгляд – то либо уже мы, либо наша пища, то есть тоже мы – просто пока не осознавшие себя именно нами.

Мы – стрела, пущенная неизвестным лучником, и мы летим к нашей цели, желая только лишь поразить ее. Мы – хищник, бегущий на запах добычи. Но ведь и добыча, и цель для стрелы – это тоже мы.

Мы течем по улице в одном точном месте; но наши Тени восстают к небу зубами непроглядной черноты далеко на юге, а наш свет сияет далеко на востоке, а пирамида проворачивается вокруг своей оси, хищно покачивая острием, высоко над нашей головой. Судьбы свершились и истории были рассказаны давным-давно, но многие судьбоносные случайности еще только посеяны и не вскоре взойдут! Тени уже восстали из гробов мертвецов, но эти гробы еще не сколочены, а мертвецы живы и здоровы. Отражения, которые держат в руках тени, еще не отразились в осколках окон, и окна еще целы. Как все это составляет нас?!

Мы везде, мы всегда, мы – сразу. Наш путь пролегает сквозь,  а не по и не под, и потому мы идем мимо времени и мимо пространства, сами по себе и сами к себе.

Город мой, если мы идем вместе, то куда же приду я?

© Chm­noy, 2012