Духовности работа в черном Гнозиса

Если обратиться к древнейшим формам того субъективного и знакомого, без сомнения, каждому явления, что породило религии, стало их духовным фундаментом, давно похороненным под пылью времен, то мы найдем интересный корень видимой духовной жизни человечества.
С самого-самого начала мир представлялся нашим предкам именно таким, каким он представлялся нам с вами, когда нам было по четырнадцать лет: жестоким местом с непонятными, но злыми правилами, которое подчиняет своей воле и не ведет переговоров.

Если бы мы могли пойти еще глубже и предположить, что именно таким местом этот мир представляется нам с вами до сих пор, просто мы научились терпеть его наждачную проникающе-режущую взгляд и кончики пальцев боль, то оказались бы недалеко от истины, но в такие дебри обыденного сознания мы с вами пока не побредем.
С древности сохранились и до сих пор практикуются, кое-где даже обновившись и аптаймнувшись древнейшие техники борьбы с миром. Мир — это злое место, это Долина Смертной Тени, это на самом деле МЕСТО ГДЕ ВСЕ УМРУТ. Но одновременно это — Закон, непогрешимый замысел Творца и вообще явление неосознанного еще суперэго во всей красе.

И так уж получилось, что «сказать миру «НЕТ»», отказать Злой и Всемогущей Вселенной, наполненной орудиями преследования восставших, в исполнении ее страшного и простого плана — страшнейший из поступков, самый смелый из поступков, самый духовный из поступков.

И это самый болезненный из поступков: это скальпель, отделяющий человека от мира, вырезающий, выссекающий его в плоти его бытия, это изначальная незаживающая рана, не позволяющая более не-быть.

Первым действием очнувшегося из-за нелепой, беспричинной боли сознания всегда будет всеуничтожение, и в этом ярком, смелом, простом и могущественном жесте многие наши предки, искренние и истовые, доходили до небывалых вершин. До сих пор этот жест проявляется в нас с вами когда мы, нанизанные на истекающее хихикающим ядом стальное жало своей судьбы, отказываем Вселенной в том, чтобы просто быть — будь то изящный отказ быть банальными интересами, грубоватый отказ «быть как все» или даже просто отказ быть гопником (в любом из смыслов).

Нужно отметить, что в этом мы, однако же, на редкость отстали от наших предков. Их ненависть, невинная и могучая, не превращала их в переборчивых лицемеров, наполовину высеченных, а наполовину еще недоношенных, принимающих приятное и отсекающих кое-что, что и так можно принести в жертву до времени, пока опять не захочется. Вместо этого они превращались в живые мощи, раздирая себя голодом, самобичеванием, нищетой, НЕНАВИСТЬЮ, направленной на самый простой и очевидный источник боли, на котором всегда сосредоточено Мучимое Сознание Мира-Ада: самого себя.

Другими словами, в основе духовного начинания лежит ненависть к самому себе как к причине боли, которую получает сознание. Потом уже из этой ненависти вытекает другая ненависть — ненависть к миру, или же ненависть-наоборот, любовь, подчинение.

На этом этапе еще нет того настоящего Бога, которому стоило бы молиться, поэтому настоящая Любовь невозможна, а Бог если и существует, то лишь как умозрительная точка за горизонтом событий, впрочем, единственная, на поиски которой стоило бы пуститься.
И проявлялся этот прекрасный акт отвержения как ПЕРЕВОРАЧИВАНИЕ ПЕРЕВЕРНУТОГО МИРА, как акт исправления и искупления совершенного греха, причем только самые неопытные практики и только до должного уровня будут думать, что грех — их собственный, а не лежит в основе общего бытия.

При всем при этом, несмотря на то, что первородный грех существовал в авраамических преданиях, грехи-кармы-самскары искуплять и йоги индусские под крапивные кусты до сих под бегают, и я не удивлюсь, если в любой религии или просто верований, вышедших за рамки обеспечения комфортного существования неизбежно появляется концепция незаживающей раны и всеобщего изначального грехопадения.

Что же касается «религий», в которых таковые концепции отсутствуют, а также сект и верований, основанных на более крупных религиях, в которых эти концепции нивелируются, то можно сказать, что чаще всего таковые заточены под обеспечение комфортного физического, эмоционального, психологического, а иногда даже и духовно комфортного существования, хотя стремление к комфорту это стремление к стагнации и неподвижности.
При этом важно заметить, что переворачивание мира всегда должно приобретать злой, черномагический оттенок, такова уж природа такого поступка. Если ты посмел огрызнуться на боль — значит, ты злой, ты плохой! Очень злой, очень плохой.

Ты непослушный ребенок, не желающий слушаться папиного ремня; опустим, что ремня может получить именно ребенок, а не взрослый, а вот понять цели и механику происходящего может исключительно взрослый, так что для ребенка такой акт не имеет смысла, он никогда его не поймет, и слушаться будет лишь если трус или уже сломался.
Однако в этом злом, черномагическом оттенке очень легко заблудиться и превратить его в основной тон своей жизни. На ум сразу приходят инквизиторы, переворачивавшие полный колдовства и дьяволизма мир, смело сражавшиеся с Сатаной и преследовавшие зло с факелом и мечом — добрыми и светлыми их даже в этой роли не назовешь, хотя сама задумка, теоретически, тянула даже и на героизм.
Но допереворачивались они только до того, что сами перевернулись и стали как мир — злом, ведьмаками и колдунами еще хуже, чем усмотренные в их жертвах ведьмы-бесы. Та же история произошла и с крестоносцами, основавшими княжества и государства на захваченной земле так, будто они с самого начала шли не за Богом, а за властью и силой (большинство, конечно, так и поступало, но я не верю, что все), и, возможно, с ацтеками, которые, если излагать упрощенно, приносили человеческую жертву Богу, чтобы он мог и дальше держать мир, а закончили грандиозными кровавыми побоищами (хотя с ацтеками, конечно, история вообще темная, кому и какие жертвы они должны были и стали приносить).

Другой замечательный факт: практически КАЖДАЯ магическая карьера, за исключением некоторых счастливых исключений, начинается если не со сделки с дьяволом, то уж хотя бы с вялых попыток навести порчу или вызвать духов для того, чтобы уладить материальные дела. В этом мы, люди, подобны лисе, которая от приснившейся боли вгрызается в собственный хвост как в противника, причинившего эту самую боль, и от боли, которую теперь уже сама себе причиняет, вгрызается в него еще сильнее.

Различие состоит лишь в том, что причина нашей боли — само бытие, которое мы путаем с деталями происходящего в этом бытии: мол, когда я денег/Валю с соседнего подъезда/карьеру/другую игрушку по вкусу получу, то стану счастлив, хотя на самом деле боль не кончается, ее можно лишь заглушить, опьянев от чего-то, все равно, от алкоголя ли, от наркотиков, от суеты или от удачи.

Именно таких последствий стараются избежать те из настоящих благих чернокнижников и людей левой руки, что на самом деле являются духовными искателями и при этом озабочены поучением вновь прибывших, чего на самом деле и быть-то не должно, но почему-то есть, как Бог во Вселенной.

Например, именно они призывают через тантры и мясо жрат, и вино пит, и девок чужых драт: ведь именно тогда, когда ты, мой незванный ночной попутчик, узнаешь всю мою полученную в жизни боль, совершенно неземную и далекую, пришедшую со звезд, пусть и вызванную чем угодно здешним, именно тогда ты сможешь петь так, чтобы я мог понимать тебя.

Такому пути свойственны некоторые признаки, которые выдают в нем связь с корнем всех путей вообще, выдают в нем основу, от которой остальные пути лишь отпочковались. Например, в любом, даже самом светлом направлении самой светлой религии любой ритуал — это в первую очередь попытка изменить бытие, сделать мир плохой — хорошим.

Постановка вопроса именно такова: необходимо перевернуть зло в добро, пусть даже во многих религиях это и не акцентируется; иначе, если на самом деле нас окружает добро и одна лишь Божья Воля — зачем бы вообще дергаться и устраивать любого рода религиозные причастия, ритуалы, посвящения и так далее?

Другая деталь еще более интересна: дело в том, что в бездуховном мире любая духовность есть насилие. Насилие над миром, который постоянно пытается изнасиловать вас, насилие над реальностью, в первую очередь — над реальностью себя, во вторую — над окружающей реальностью, в третью — над реальностью окружающих.

Изменить себя сложно, любой неосознанно сопротивляется такому процессу, даже если сознательно понимает его пользу и необходимость, так что, например, научиться вставать на рассвете на молитву будет сопротивляться даже нервная система, а против поста взбунтует желудок. Наконец, даже ближайшие люди, привыкшие к сложившемуся положению дел, обеспокоятся переменами в поведении свежеиспеченного подвижника и попытаются по возможности вернуть его в нормальное состояние, такое же, как их собственное.
Потому что перемены — это угроза, а перемены в отношениях духовного и материального — это уже Преступление против Порядка, угрожающее интересам окружающих, их сложившимся надеждам и планам на ваш счет, которые гораздо важнее и ваших планов, и вас самих. Как же может существовать беспокоящее кого-то преступление, если нет насилия?

А насилие, оказывается, присутствует во всем по-настоящему духовном, причем, если вспомнить некоторые иноформы приевшегося и ставшего привычно-банальным, то становится немного не по себе от самых распространенных и повседневных форм духовности.
Самое банальное: христианское большинство соблюдает пост (или говорит, что соблюдает). В такой форме этот жест не выглядит насилием, наоборот, он дает некоторое оздоровление и даже мини-просветление в помутнении от постоянной бессмысленной и невостребованной организмом жрачки. Однако если вспомнить, на ЧТО становятся похожи христианские святые, доводящие этот самый пост до своего нормального проявления, сорокадневной, видимо, голодовки Иисуса в пустыне, то насилие обнаруживает себя. Нечего и говорить, что даже веганство и вечные бабские диеты растут все из того же стремления изнасиловать настоящий порядок вещей.
Другой пример — физические и духовные упражнения и расписание дня. Вставать пораньше, молиться почаще и подольше — какая может быть в этом опасность?! Разве что вот у некоторых от постоянного стояния на службе ноги начинают болеть так, что их приходиться резать, а у других эти ноги и вовсе рвутся от неправильной йоги.
Забавно, кстати, что одна из высших и самых сакральных поз йоги — ширшасана, человек, вставший на голову, перевернутый человек, или даже поза Перевернутого Лотоса, божества, перевернувшегося вниз головой.

Еще можно вспомнить такую вещь, как самобичевание. В правилах поведения некоторых католических орденов были ясно прописаны дни и часы когда монахи должны были доставать свои плети и превращать свои спины во вспаханные мясные поля; распространено также знание об индийских подвижниках, которые круглый день сидят на солнце (в Индии и посреди пустыни, где кожа с них иногда слезает до смерти) или даже не просто на солнце, но посреди каменного плато разжигают в самый полдень несколько костров, чтобы сидеть еще и в круге огня.

О том, что многие из них считают полезным специально гулять в самых зарослях крапивы уже упоминалось; а ведь все вышеперечисленное — всего лишь естественная норма такой ненависти к себе и миру, каковых они заслуживают и призваны они служить тому, чтобы боль снова и снова приводила инертное существо в движение… Сегодня, впрочем, применяется ремень к детям или ковер начальника к подчиненному.

Увидев все эти силовые линии, глупо оставаться на их периферии, следует устремиться к их главным потокам. Следует помнить, что настоящая жизнь, — жизнь духовная и осознанная, — это Насилие, злое и бессердечное, непонимающее, стоящее на стороне, сражающейся с защищенным порядком вещей, настолько же бескомпромиссное,как и противник.

Стоит использовать естественную тягу человека к насилию, следует питаться ею, а не запирать ее в подвалах души, следует постоянно памятовать о своей незаживающей ране и смысле причиненной боли. Ну и само собой, что следует помнить, что тот, кто опьяняется болью и ненавистью, а также процессом мести никуда никогда не придет. Ребенок. Посмевший сразиться со взрослым в душе и на самом деле — герой, но ребенок, который вырастает и продолжает сражаться со взрослым, которого давно нет рядом — сумасшедший и жалкое зрелище, и он никогда не станет ни Человеком, ни Взрослым, ни просто взрослым.

Пожалуйста, всегда с печалью носите свою Рану, с мрачной готовностью, но без злобы насилуйте злой Мир в себе и вокруг и никогда не забывайте, что это — лишь первый толчок Пробуждения, который уже скоро сгладится первыми успехами и Спокойствием, даже небольшим Молчанием, но стоит вам забыть о Ране — и вскоре вы получите ее снова.

С вами было радио Йесод-Ход, оставайтесь у приемника до получения дальнейших инструкций.

2011 Chm­noy, текст

Lore­ta Teodor­o­va, иллюстрации