Поиск смысла в произведениях, критика и паранойя

Оригинальный текст был опубликован здесь – А.Т.

Знаком ли вам, друзья, термин «СПГС»? Думаю, да. Ну, поиск хитрого смысла в новых клипах Мэрилина Мэнсона и «Depeche Mode», попытки трактовать тексты Берроуза и Летова, разборы, «про что снял» Линч или Тарковский, и т.п. Часто такие попытки вызывают не слишком доброжелательный смех, и в основном только лишь потому, что, мол, «ты тут напридумывал кучу хуйни, а на самом деле все просто».

Не очень понятно, почему явления, стоящие за этим термином, так часто воспринимаются негативно. Попытаюсь пояснить.

Грубо говоря, что такое вообще поиск смысла? Это трактовка некоего явления и составляющих его частей как знаков или символов. То есть, интерпретация текста, песни, кинофильма, картины. Восприятие произведения искусства как карты чего-то, важного для воспринимающего. Скажите мне, друзья, что в этом неприятного?

Сами термины – «СПГС», «over­an­a­lyz­ing» – как бы намекают, что интерпретатор перегнул, перестарался, хватил лишку. У меня один только вопрос: в сравнении с чем он перестарался? Видимо, по сравнению с тем, что «на самом деле хотел сказать автор»? А какое это, кстати, имеет значение? По-моему, знать, что на самом деле хотел сказать автор, нужно в первую очередь для изучения психологии этого самого автора. На ценности произведения это никак не скажется.

Здесь уместно вспомнить известный тест Роршаха. Если мне показывают чернильное пятно и спрашивают, что я вижу, а я упрямо талдычу «чернильное пятно» – это, как мне кажется, говорит вовсе не об адекватности, а просто об отсутствии воображения. С другой стороны, когда мы в детстве смотрим на облака и видим там летающих жирафов и мягкие подковы – это, по идее, и есть СПГС, не так ли? Какое отношение к возможности увидеть смысл имеет то, что «облака – это всего лишь случайные структуры из пара и воздуха»?

Когда я читаю книгу, и интерпретирую ее, я занимаюсь сотворчеством, как бы пафосно это не звучало. Без интерпретации текст – это мертвый набор знаков. Интерпретация превращает его в живую ткань символов.

Из этого, кстати, не следует, что все тексты, картины, фильмы с этой точки зрения равнозначны. Есть такая категория произведений искусства, сильно облегчающих навешивание на них всяких хитрых интерпретаций и даже прямо-таки подталкивающих к этому. А есть такие, для которых что-то сложносочиненное приплести не так легко. Хотя, конечно, тут многое зависит от изобретательности.

Мне могут возразить, мол, так недалеко до паранойи, а то и параноидальной шизофрении. Не совсем так. Паранойя – это, действительно, в определенном смысле, искусство интерпретации событий вокруг. Проблема параноика в том, что он совершенно забывает о своем соучастии в создании этой интерпретации. То есть он теряет свободу – упускает то, что он творец или как минимум соучастник творения, и начинает вести себя так, будто он безвольная марионетка. Но, вообще-то, именно это характерно для целой кучи всяких кино- , литературных и художественных критиков.

Вот, например, снял Ларс фон Триер фильм «Антихрист». И началось соревнование – люди пытаются друг другу доказать, кто там на самом деле антихрист – мужчина, женщина, ребенок или природа. Пытаются доказать, что этот фильм – это спор с Тарковским, или наоборот, что это насмешка над зрителями, или что это такая самотерапия режиссера.

Интересно, нахрена это все вообще делается? Вы что, изучаете личное дело режиссера, историю его болезни? Составляете его психологический портрет? Вроде нет, вы пишете и говорите о конкретном фильме. Фраза «это произведение нельзя понять в отрыве от» (других фильмов, личных перипетий автора, etc.) – это, в принципе, хуйня. Я готов согласиться, что его нельзя понять определенным, данным конкретным образом, если рассматривать в отрыве от, но зато его можно понять по-другому, так, этак, и растак.

Считать, что один способ «правильнее» – это странно. Это все равно что считать, будто слово может иметь свое настоящее, истинное, единственно верное значение, безо всякого контекста.

В чем конструктивный смысл критики? В сотворчестве, в предложении интересных интерпретаций. Критическая статья по поводу фильма Линча или альбома Летова – это инструмент, который дает вам возможность применить произведение определенным образом. Считать, что среди этих применений есть одно «истинное» – не просто снобизм, а глупость и самоограничение.

Есть такое полезное психологическое упражнение: берут карандаш и предлагают группе найти как можно больше применений этому предмету. Точно так же интересный фильм или книга – это приглашение поискать интересные применения. Вопрос «для чего был создан карандаш» тут вообще не должен бы возникать. Такой вопрос возникает из-за какой-то трусости, что ли, боязни отпустить свое воображение, из-за желания придерживаться «правильного применения». Из-за страха, что тебя поднимут на смех.

Так что ничего «самого по себе плохого» в этом самом СПГС я не вижу. Пусть кто-то читает тексты БГ как кроулианское откровение, или ищет кучу культурных отсылок и цитат в фильмах Линча, или усматривает какие-то глубины в рисунках Магритта или Дали.

Другое дело, что результат, как и любой творческий «продукт», тоже может оказаться скучным, или искрометным, плодотворным, или унылым. Тест Роршаха, в конце концов, тоже можно проходить как тот парень из анекдота, смотрящий на черную точку со словами «доктор, вы какой-то извращенец».

Важно не только то, что нарисовано, но и кто на это смотрит. Получится ли трактовка интересной, плодотворной – это уж от многого зависит. Но к тому, «что на самом деле хотел сказать Гоголь», это все равно не будет иметь никакого отношения.

RamIb­so­rath, 2010